Сердце Сэмми

В это время на столе Ника зазвонил телефон. Мэри сообщила, что пришел Генри и хочет видеть Ника.

— Пусть зайдет, — сказал Ник.

Секунду спустя дверь кабинета со щелчком захлопнулась за Генри. Прежде чем Ник успел открыть рот, отец посмотрел на Сэмми, затем на него и требовательно спросил:

— Что здесь происходит?

Ник заметил про себя, что вновь обрести отца гораздо менее хлопотно, чем взрослого сына. Мысль эта позабавила его.

— О чем именно ты говоришь? — поинтересовался он у отца.

— О телефонном звонке ко мне домой вчера вечером. Кто-то, изменив голос, как посредственный актер в третьесортном спектакле, предупредил, что я должен заставить Ника избавиться от Сэмми, пока она не погубила компанию.

Ник почувствовал, как волосы у него на голове встают дыбом.

— Так объясни же наконец, что, черт возьми, происходит? — снова потребовал Генри.

Сэмми сидела молча и казалась совершенно спокойной, хотя внутри нее все кипело. Она слушала, как Ник и Генри обсуждают ситуацию так, словно ее нет в комнате.

— Надо посмотреть личную карточку Сэмми. Там указаны все ее проекты и люди, с которыми она работала. Может, мы найдем что-нибудь там?

— Пустая трата времени, — возразил Ник. — Я могу наизусть пересказать тебе личное дело Сэмми. Два листочка бумаги — на одном ее имя, адрес, номер страхового свидетельства, а на другом — дата приема на работу и даты повышений по службе.

— Два листочка? Не смеши меня, Ник. В последний раз, когда я видел личное дело Сэмми, это была папка толщиной дюйма в полтора, — сказал Генри.

— Говорю же тебе, я запросил папку с ее личным делом, как только пришел сюда, по твоему совету, если помнишь. Там было два листка бумаги и больше ничего.

— Что ж, — сказала Сэмми. — Значит, ты можешь наконец перестать обвинять во всем себя, Ник.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Если кто-то позаботился о том, чтобы очистить папку с моим делом еще до твоего прихода сюда, значит, кампания по выживанию меня с фирмы началась не вчера и не случайно. Кто-то планировал ее долгое время. Этим можно объяснить и то, что я не всегда получала уведомления о совещаниях, и то, что иногда пропадали мои папки.

— Какие папки? — встрепенулся Ник. — Ты никогда не говорила об этом.

Вздохнув, Сэмми рассказала о записках в мусорной корзине, о последнем уведомлении, которое дошло до нее, но с неверно указанным временем начала совещания, о папках, которые исчезали на несколько дней, а потом сами собой снова появлялись на столе.

— Почему ты не рассказала об этом мне?

— Чтобы ты сделал вывод, что я не способна выполнять свою работу? Ведь в первый же день, появившись здесь, ты заявил, что ни моя работа, ни я никому здесь не нужны.

— Черт возьми, Сэмми…

— Да прекратите вы! — перебил их Генри. — Ответ на все вопросы очевиден: поскольку избавиться пытаются от Сэмми, это может означать только одно: у тебя, Ник, есть тайная воздыхательница, которая сгорает от ревности по поводу твоих отношений с Сэмми.

— Не будь смешным, пап.

Папа? Сэмми никогда не слышала, чтобы Ник называл Генри папой даже за глаза. И вообще, Сэмми заметила, что они явно ладят друг с другом гораздо лучше, чем раньше.

— Я обращаюсь со всеми женщинами на заводе вежливо и дружелюбно, — сказал Ник.

— Может, слишком дружелюбно? — предположил Генри.

Ник поймал взгляд Сэмми. В глазах его пылала такая страсть, что Сэмми тут же почувствовала слабость.

— Только с Сэмми, — тихо ответил он на вопрос Генри.

— И все же, отвергнутая любовь и все такое… — не унимался Генри.

Ник покачал головой.

— Теоретически возможно, но я в это не верю. Ведь ни в одной из записок нам с Сэмми не советовали держаться друг от друга подальше. В обеих говорилось о том, что Сэмми должна уйти с завода. И еще вся эта история с ее личным делом. Все это говорит о том, что кто-то завидует успехам Сэмми в работе, ее роли в деятельности фирмы, а не тому, что происходит между нами.

Сэмми провела в кабинете Ника около часа. Он подробно расспрашивал, с кем она сталкивалась по работе в разных подразделениях завода, в которых работала с того дня, когда пришла сюда впервые. Кто мог позавидовать ее быстрому восхождению по служебной лестнице? Всякий раз, слыша имя Гаса, а Сэмми упоминала его довольно часто, Ник и Генри переглядывались.

— Перестаньте, — урезонивала их Сэмми. — Гас не мог написать эти записки. Мы с ним дружим со дня моего прихода на завод.

— Сэмми, — мягко произнес Генри, — Гас ждет продвижения по службе гораздо дольше, чем ты работаешь на заводе. Разве не логично предположить, что его раздражает то, что ты пришла позже и получила это самое повышение раньше? Он работает здесь пятнадцать лет, и вдруг приходит молодая женщина, не имеющая опыта, и из его подчиненной довольно быстро становится его начальницей. Ты должна признать…

Сэмми изо всех сил защищала Гаса, но Ник и Генри не слушали ее. Что бы там ни говорила Сэмми, оба были уверены, что за записками стоит Гас.

— Давайте вызовем его сюда, — предложил Генри.

— Нет! — воскликнула Сэмми.

— Да, — твердо сказал Ник. — Ты сама говорила, что позавчера он очень сердито с тобой разговаривал. И еще, что видела его в коридоре перед тем, как нашла записку.

Ник потянулся к телефонной трубке.

Когда через несколько минут в кабинет вошел Гас, Сэмми не могла заставить себя посмотреть ему в лицо. Она стояла у окна, повернувшись лицом к комнате. За окном стоял ясный и погожий ноябрьский день. Там было так красиво! Чего нельзя было сказать о происходившем сейчас в этом кабинете.

— Генри! — воскликнул Гас. — Рад видеть тебя. Что случилось?

Сэмми скрестила на груди руки и крепко сжала кулаки. Господи, сделай так, чтобы это был не Гас! Пожалуйста. Он был ее другом. Он не мог так ненавидеть ее. Пожалуйста, Господи, только не он!

Ник не стал зря терять время.

— Вы заходили сегодня к Сэмми в кабинет?

— Сегодня утром? Да, я заглянул. Но Сэмми не было на месте. А что такое?

— Насколько я понимаю, вам не понравилось, что несколько дней назад я перенес Сэмми через лужу возле покрасочного цеха.

— Сэмми?! — удивленно воскликнул Гас. — Что все-таки происходит?

Сэмми повернулась к нему.

— Я…

Гас покраснел. Расправив плечи, он обвел глазами присутствующих.

— То, что я сказал Сэмми, я сказал ей чисто конфиденциально, как друг другу. Если я переступил определенные границы, прошу меня извинить. Именно за этим я искал сегодня Сэмми — чтобы извиниться.

— Вы пошли к ней в кабинет, чтобы извиниться? — спросил Ник.

— Именно так.

— И оставили записку?

— Нет, записки я не оставлял. Объясните же мне, что это за допрос третьей степени? Если хотите что-то спросить, так спрашивайте прямо, черт побери!

Впервые с того момента, как Гас вошел в кабинет, Сэмми взглянула на Ника. Сердце ее сжалось от боли. Она увидела, как мучает Ника все происходящее. Он не хотел верить в виновность Гаса. Но тут же лицо Ника приобрело упрямое выражение — видимо, он принял решение.

— Хорошо, — сказал Ник. — Я спрошу. Это ты написал?

Он положил на стол обе записки, одну из которых Сэмми видела впервые.

— Боже правый! — воскликнул Гас. — Но кто… — Резко вскинув голову, он внимательно посмотрел на Ника. — Ты думаешь, что я?.. О, Господи! Так вы думаете, что это написал я?

— А ты писал? — сквозь зубы процедил Ник.

— Нет!

Сдавленный вскрик, раздавшийся в напряженной тишине кабинета, принадлежал не Гасу. Он раздался от двери, которая оставалась приоткрытой. Ник, Генри, Гас и Сэмми обернулись к двери, возле которой, судорожно держась за косяк, стояла Дарла. По бледным щекам ее катились слезы.

— Это не Гас, — рыдая, сказала она. — Это я. Это сделала я. Прости меня, Гас. Я просто пыталась помочь. Пыталась убрать ее, чтобы все увидели, что это ты заслуживаешь продвижения по службе. Это ты должен был получить ее должность. Я сделала это для тебя, Гас. Я… — Дарла захлебнулась рыданиями, — …для тебя.