Влюблен до безумия

– Это было давно.

– Я знаю, но я узнала обо всем только сегодня.

Делейни подошла к лестнице и положила руку на перила.

– Ты хочешь, чтобы все думали, будто тебя ничто не трогает, но мне кажется, те сплетни задели тебя больнее, чем ты хочешь показать. Иначе ты не избил бы Скутера.

– Скутер – дрянь, и он меня разозлил.

Делейни вздохнула и оглянулась на Ника:

– Я только хотела, чтобы ты знал: я бы не стала делать аборт, – вот и все.

– С чего ты взяла, что мне небезразлично, что обо мне говорят?

– Может быть, и безразлично. И все-таки говорить такие вещи было жестоко. Наверное, я просто хотела, чтобы ты знал, что я считаю эту сплетню очень злой и, по-моему, тот, кто ее запустил, должен извиниться. – Делейни ступила на лестницу и нащупала в кармане ключи от квартиры. – Ладно, забудь, об этом.

Делейни решила, что Луи ошибся. Ник вел себя так, будто ему все равно, потому что ему действительно было все равно.

– Делейни!

– Что?

Делейни взялась за ручку двери.

– Вчера я тебе соврал.

Она оглянулась, но ей не было видно его лица.

– Когда?

– Когда сказал, что на твоем месте могла быть любая женщина. Тебя я бы узнал даже с закрытыми глазами. – Помолчав, Ник добавил: – Я бы тебя отличил ото всех.

Почему-то сейчас, в темноте, его глубокий низкий голос звучал даже более интимно, чем если бы он говорил шепотом. Потом скрипнула дверь, щелкнул замок, и Делейни поняла, что осталась одна. Она огляделась, но дверь была закрыта и ничто не напоминало о том, что Ник только что был здесь. Его слова поглотила ночь, словно он их и не произносил.

Войдя в квартиру, Делейни сбросила ботинки и поставила в микроволновку готовое диетическое блюдо. Включив телевизор, она попыталась смотреть новости, но ей было трудно сосредоточиться даже на прогнозе погоды. Мысли ее все время возвращались к разговору с Ником. Делейни все вспоминала, как он сказал, что отличил бы ее даже с закрытыми глазами, и напоминала себе, что «хороший» Ник гораздо опаснее, она достала из микроволновой печи обед, и села за стол, размышляя, пожелает ли Фрэнк Стюарт обсудить и с ней самые последние слухи. Как и десять лет назад, снова весь город перешептывается за ее спиной. Горожане обсуждают, как они с Ником «баловались» в салоне. Но в отличие от прошлого раза сейчас она не может отсюда сбежать.

До того как приняла условия завещания Генри, Делейни часто переезжала. Она была вольна сняться с места и уехать в любой момент, как только ей этого захочется. Она всегда сама контролировала собственную жизнь. Но сейчас все изменилось, все было неопределенно и неподвластно ее контролю. И в центре всей этой неразберихи находился Ник Аллегрецца. Он всегда был одной из главных причин, почему она вела беспорядочную жизнь.

Делейни встала и прошла в спальню. Она бы и хотела свалить всю вину на Ника, так ей было бы легче, но обнаружила, что почему-то не может его ненавидеть. Он злил ее сильнее, чем кто бы то ни было, но она никогда не могла по-настоящему его возненавидеть. Хотя если бы ей это удалось, ее жизнь стала бы намного проще.

Ночью Делейни приснился сон, который быстро превратился в кошмар. Ей снилось, будто пришел июнь и она выполнила условия завещания Генри. Теперь она свободна и ее переполняет радость. Ее заливает солнечный свет, такой яркий, что даже слепит. Все наконец хорошо, и у нее даже есть потрясающие лиловые туфли на платформе. Словом, жизнь удалась.

В ее сне Макс вручает ей чек в огромной коробке, да так торжественно, словно она выиграла телевизионную викторину. Она садится в свою «миату» и направляется прочь из города. У нее такое ощущение, как будто с души свалилась непосильная тяжесть. Чем ближе граница Трули, тем легче у нее на душе.

Она едет из города долго – как ей кажется, уже несколько часов, но когда свобода уже близка, ее «миата» вдруг превращается в игрушечную машинку. И Делейни оказывается на обочине дороги с огромной коробкой под мышкой. Она смотрит на крошечную машинку, которая стоит рядом с ее правой туфлей, и пожимает плечами, как будто такие вещи происходят сплошь и рядом. Потом она сует машинку в карман, чтобы ее не украли, и пешком идет дальше, к границе города. Но сколько бы времени и с какой бы скоростью она ни шла, табличка «Вы покидаете Трули» по-прежнему остается еле видной вдали. Делейни бросается бежать, сгибаясь под тяжестью коробки с чеком. Чек становится все тяжелее и тяжелее, но она его не бросает и все бежит и бежит; у нее уже все болит и нет больше сил бежать. Границы города по-прежнему остаются где-то далеко впереди, и она вдруг отчетливо понимает, что застряла в Трули навсегда.

Делейни села в кровати, на губах замер безмолвный крик. Она тяжело дышала, ее прошиб холодный пот. Ей только что приснился самый страшный кошмар в ее жизни.

Глава 12

Из огромных динамиков, установленных в кузове пикапа нового мэра, гремела музыка. Пикап опутывала бутафорская паутина, на раме стояли две могильные плиты. Пикап медленно полз по Мэйн-стрит, за ним тянулась вереница ведьм и вампиров, клоунов и принцесс. С музыкой сливалась оживленная болтовня привидений и гоблинов, которые открывали парад в честь Хеллоуина.

Делейни стояла перед своим салоном в неплотной толпе, ежась и кутаясь в зеленое шерстяное пальто с большими блестящими пуговицами. Она мерзла в отличие от Лайзы, которая спокойно стояла рядом с ней в тонкой трикотажной кофте и перчатках. Прогноз обещал на этот последний октябрьский день необычно теплую погоду – температура должна была скакнуть до четырех градусов тепла.

В детстве Делейни обожала парад по случаю Хеллоуина, ей нравилось наряжаться в маскарадный костюм и маршировать по городу к школьному гимнастическому залу, где проходил конкурс костюмов. Она, правда, никогда не побеждала в конкурсе, но он ей все равно нравился. Парад давал Делейни возможность нарядиться и накраситься. Сейчас, глядя на шествие, она спросила себя, подают ли по-прежнему сидр и пончики с глазурью и раздает ли теперешний мэр пакетики с конфетами, как это делал Генри.

– Помнишь, как в шестом классе мы сбрили брови и нарядились маньяками-убийцами, и еще нарисовали на шеях кровь? – спросила подругу Лайза. – И твоя мать страшно разозлилась.

Делейни помнила, даже очень хорошо. В тот год мать приготовила для нее дурацкий костюм невесты. Делейни притворилась, что платье ей понравилось, но на парад явилась в костюме забрызганного кровью убийцы без бровей. Сейчас, вспоминая тот случай, Делейни сама не понимала, как у нее хватило храбрости сделать нечто такое, за что – она точно это знала – мать на нее рассердится.

На следующий год ей пришлось идти на парад в костюме Смерфа.

– Посмотри на этого мальчишку с собакой. – Делейни показала на мальчика, изображавшего пакетик жареной картошки из «Макдоналдса», а его такса была наряжена пакетиком кетчупа. Делейни давно не бывала в «Макдоналдсе». – Эх, я бы сейчас съела двойной чизбургер.

Она вздохнула, представив себе аппетитный сандвич, от которого у нее слюнки потекли.

– Может, он идет по соседней улице.

Делейни покосилась на подругу.

– А вот за это я бы тебя поколотила.

– Куда тебе со мной тягаться, хилая горожанка! Смотри, ты совсем замерзла в своем теплом пальто.

– Просто я еще не акклиматизировалась, – пробурчала Делейни, глядя, как с тротуара сходит и присоединяется к колонне женщина-динозавр с маленьким динозавриком.

За спиной Делейни хлопнула дверь, она оглянулась, но в салон никто не вошел.

– А где Луи?

– На параде с Софи.

– И кем он нарядился?

– Увидишь. Это сюрприз.

Делейни улыбнулась. У нее тоже был приготовлен сюрприз; для этого ей сегодня пришлось встать очень рано, но она рассчитывала, что если все получится, то дела ее салона резко пойдут в гору.

Мимо медленно проехал еще один грузовик, на платформу которого был водружен большой дымящийся котел. У котла стояла ведьма с всклокоченными черными волосами и зеленым лицом. Ее лицо показалось Делейни смутно знакомым.