RECKLESS (СИ)

Не знаю, что на меня нашло, но я легонько оттолкнулась ладонями о грудь парня и села на свое место, отворачиваясь к окну. Через пару секунд машина трогается с места, и мы опять едем. Я и не заметила, как мы оказались в жилой местности, потому что ранее мы ехали по пустынной дороге.

Через тридцать минут мы уже парковались около аэропорта, и я, взяв свою сумку, поспешила в само здание, не заботясь о том, что билеты у Шистада, и я совершенно не знаю куда идти.

Вокруг меня множество людей, совершенно непохожих друг на друга. Кто-то спешит на свой рейс, расталкивая людей, кто-то спокойно идет и разговаривает о чем-то своем. Неподалеку на чемоданах сидит молодая семья с двумя детьми, которые резвятся и весело смеются. Двое пожилых старичков держатся за руки в ожидании своей очереди на регистрацию. А сзади меня разносится радостный возглас, что заставляет меня обернуться, и уголки моих губ ползут вверх. Парень встречает свою девушку, которая бросает чемодан по пути и кидается в объятия парня, целуя его, а он крутит ее на своих руках.

Аэропорты всегда вселяют смешанные чувства. Ты можешь встречать тут кого-то в предвкушении долгожданной встречи, либо убегать от проблем налегке, как можно скорее хотеть скрыться от родного места. Аэропорты повидали искренние эмоции людей. Радость, грусть, слезы, расставания и встречи.

Мой взгляд падает на знакомый силуэт женщины, которая стоит в объятиях какого-то мужчины и ярко улыбается. Я искренне твержу себе, что мне показалось, но женщина смотрит в мою сторону, скорее всего, не видя меня, и это позволяет мне рассмотреть родное лицо. Моя мать. Мое сердце замирает, когда она касается губ незнакомого мне мужчины, и я отворачиваясь, сталкиваясь с Кристофером, который, кажется, стоял сзади все это время и следил за той же картиной, что и я.

— Это твоя мама? — он хмурится, и я вдыхаю его аромат, потому что он стоит слишком близко.

— Да, — говорю я, — поэтому нам нужно как можно скорее убираться отсюда, — беру его за руку, и мы спешим к стойке регистрации.

Кажется, не у меня одной есть секреты.

Мы проходим всю эту волокиту с документами и сдаем багаж. Идем по трапу, а затем занимаем свои места в самолете. Прямо за две минуты до отлета я вижу в проходе свою мать, которая направляется в бизнес класс, и натягиваю капюшон, смотря в окошко. Она не заметила меня.

Здесь довольно тепло, поэтому я снимаю кофту, оставаясь лишь в майке, и достаю из кармана наушники, втыкая их в телефон и окунаясь в волшебный мир «The Neighbourhood».

Но тут до меня доходит одна вещь, и я снимаю наушники, переводя взгляд на парня, который точно так же почти заснул в наушниках. Дергаю за проводки, и он открывает глаза.

— Откуда ты знаешь мою мать? — я опускаю брови, пристально смотря на него.

— Какая разница? — устало выдыхает он и хочет снова надеть наушники, но я перехватываю его руку. — Боже, Мун, — закатывает он глаза. — Когда я был совсем маленький, твои родители часто приходили к нам, потому что наши отцы дружили. Все, теперь отстанешь от меня? — вскидывает он брови.

— Наши отцы были знакомы?

— Тупой вопрос. Как думаешь, если они оба состояли в Семье? Скажу тебе больше, они были как братья, — он засовывает наушники в уши и откидывает голову на сиденье, закрывая глаза.

Еще один факт того, что Крис много скрывает от меня. Хотя, я должна была догадаться. Собираю волосы в пучок и прислоняюсь лбом к стенке, желая насладиться несколькими часами сна.

***

Мы прилетаем в полтретьего утра. Спросонья я мало что понимаю, поэтому как верный песик следую за Шистадом, который забирает наш багаж и ловит нам такси. Мамы я поблизости не вижу, поэтому шанс остаться незамеченной возрастает.

В салоне машины стоит приторно-сладкий запах, и все время поездки моя голова торчит в открытом окне, чтобы меня не стошнило. Я живу ближе, чем Крис, поэтому через двадцать минут такси останавливается около моего двора, я лениво беру сумку и плетусь на задний двор, чтобы забраться через окно. Крис, к слову, был очень молчалив и даже не сказал ни единого едкого слова на прощание. Оно и к лучшему.

Окно открыто, и я хмурюсь, но затем вспоминаю о последней ночи в своем доме. Закидываю сумку и ступаю на выпуклое место в стене, прыгая и подтягивая себя руками, плюхаюсь на подушки, которые разложены по полу.

Включаю свет и оглядываю свою комнату. Все чисто, нет ни единого намека на то, что в мой дом ворвались люди Круэла с оружием. Честно, страх присутствует, и я беру статуэтку, подсвечивая фонариком себе путь по всему дому. Обойдя его, я прибываю в неком шоке. Все стоит на своих местах, а входная дверь не выбита. Посуда покоится в тумбочках, мебель на своих местах и даже разбитые рамки в отличном состоянии.

И что мне думать? Это убийцы решили прибраться или это Вильям попросил своих ребят? Может, это Нура и девочки? Или это у меня глюканы из-за перелетов?

Боль в боку дает о себе знать, и я вспоминаю, что хотела выпить обезболивающее. Достаю с верхней полки на кухне небольшую коробочку и запиваю белую таблетку водой, решая принять душ. Заклеив рану, я натягиваю свою любимую пижаму со слоненком Дамбо (кигуруми) и с разбегу прыгаю на кровать, ликуя, что наконец-то в своей кроватке. Любимом и неповторимом месте. Сон настигает моментально.

***

12:00. 31 июля. 2017 года.

Jacquees — B.E.D.

— Милая, — меня будит ласковый голос матери, и я улыбаюсь сквозь сон, открываю глаза и тут же поднимаюсь, крепко обнимая её. — Задушишь, — усмехается мама, и я извиняюсь, отстраняясь.

— Ты давно приехала? — спрашиваю я, складывая ноги в позу лотоса.

— Пару минут назад, — говорит она, а я подмечаю, что из аэропорта она поехала совсем не домой. Что же ты еще скрываешь, а, мам? — Боже, я и забыла, что ты до сих пор носишь эту пижаму, — тепло улыбается она и гладит меня по волосам.

— Я приготовлю завтрак, а ты иди в душ, — говорю я и встаю с кровати, расправляя одеяло по всему матрасу.

— От меня плохо пахнет? — в шутку говорит мама, и мы выходим из моей комнаты.

— Ты была где-то, где жарко, потому что ты вся липкая и пахнешь зеленью, — говорю я и сворачиваю на кухню, а мама закусывает губу. — Салат и кофе? — спрашиваю я, а она кивает и идет в свою комнату.

Ставлю чайник на конфорку и включаю огонь, заглядывая в холодильник. Пусто. Шикарно. И из чего мне салат делать? Я бреду к маме в комнату и без стука вхожу.

— Маааам, — протягиваю я, и она оборачивается на меня, при этом выкладывая одни вещи и засовывая в чемодан другие. — Ты снова уезжаешь? — я облокачиваюсь о дверной косяк.

— Ева, понимаешь, просто меня попросили съездить на конференцию и представить новый проект, — по ее лицу видно, что она опечалена. — Я не могла отказать, потому что лишние деньги нам не помешали бы, — она откладывает пару рубашек и подходит ко мне, касаясь руки.

— И когда ты уезжаешь? — пытаюсь не показать разочарованность, приподнимаю уголки губ и сплетаю наши пальцы.

— Сегодня ночью, — закусывая губу, говорит она, а я глубоко вздыхаю и снова обнимаю мать. Черт знает, когда мы еще увидимся.

Я вдыхаю аромат ее волос. Они пахнут черникой и персиком. Всегда поражалась тому, что мама пользуется одним и тем же шампунем из года в год. Я обращаю внимание на сережку в ее ухе и хмурюсь. Незадолго до того, как папа ушел, он подарил маме гвоздики с сапфирами, которые она не снимала на протяжении долгих лет, и последний раз, когда я видела ее зимой, они были на ней. Сейчас же на их месте красуются серьги в виде струн, обрамленные янтарем.

Янтарь. Перед глазами появляются ангельской красоты глаза Кристофера, которые не таят в себе ничего хорошего.

— Ладно, тогда весь день проведем вместе, — я отстраняюсь, и мама улыбается мне в ответ, что позволяет мне разглядеть новые морщинки у нее на лбу и в уголках глаз. Я разворачиваюсь и хочу уйти, но вспоминаю первоначальную цель своего визита, снова поворачиваясь лицом к матери. — А, я хотела сказать, что мне не из чего делать салат, может, просто пиццу и пончики закажем? — женщина усмехается.