Тело и душа

— Ну, если ты так думаешь, — произнес он мрачно, откусывая пончик. — В любом случае, рад, что ты вернулась. Хорошо провела время, не считая обморока и рвоты?

— Отвратительно. Мне все время было плохо. Я даже не смогла посмотреть Эйфелеву башню.

— А как ночная жизнь в Париже? — спросил он, заглядывая мне в глаза. — Тебе понравилось?

— Ничего не было. И вообще тебя это не касается!

— Господи, прости меня! Мне очень жаль, что все настолько плохо! — сказал он, сияя. Он улыбнулся еще шире. — Неудивительно, что наш мистер Коннор мрачнее тучи. Надо же — столько усилий, и все зря!

— Я и сама не рада. Не понимаю, что тут такого смешного.

— Неужели?

Он открыл дверцу моего шкафчика. На полке лежали мои вещи, те, в которых я была, когда меня привезли в больницу. На самом верху красовалось кружевное нижнее белье.

— Пи-Джей! — крикнула я, чувствуя, как заливаюсь краской. — Закрой сейчас же! Хватит! Мой муж только что был здесь.

— Правда? — спросил он, послушно закрывая дверцу. — Бедняжка! — пожалел он, одаривая меня сострадающим взглядом. — И мужа мне твоего жалко!

— Не стоит! — ответила я, разозлившись. — У него интрижка с молодой девчонкой в короткой юбке, у которой даже нет денег на автобус. Мы давно собираемся разойтись. Так что не надо жалеть его!

— Ну, тогда я буду жалеть себя, — добавил он, вставая с кушетки и стряхивая крошки с брюк.

Я посмотрела на его расстроенное лицо и почувствовала невероятную симпатию к нему. Он хороший друг, несмотря на наши ссоры и прочие разногласия относительно старого кресла. И теперь он в беде из-за меня! Такого он не заслуживает.

— Подойди сюда, — позвала я, дергая его за руку.

Пи-Джей наклонился ко мне, я притянула его и поцеловала в щеку. На какое-то мгновение его лицо было в миллиметре от моего, и мне вдруг захотелось погладить его макушку.

— Все будет хорошо, — сказала я мягко, — не переживай!

— Увидимся, — ответил он мне, выпрямился, повернулся и ушел, даже не оглянувшись.

Не много же я получила за свою заботу! А что я, собственно, хотела? Из-за меня у него одни неприятности.

В остальном у меня был удачный день. Наташа и Стюарт пришли ко мне.

— Тебе не стоило ехать из Лестера в такую даль! — сказала я.

— Мам, у меня пасхальные каникулы. Я приехала домой в пятницу, когда ты улетела в Париж.

— Ну да, я и забыла. — Совсем хорошо! Я обо всем позабыла, включая собственных детей. Вот что значит увлечься мужчиной… — Прости, дочка, мне надо было остаться дома…

— Не говори так! — ответила Наташа. — Мы с Эммой как раз обсуждали по телефону, что пора бы тебе подумать о себе, даже Стюарт может вполне обходиться без тебя, особенно когда…

— Что ты имеешь в виду? Особенно когда что? — прервал ее Стюарт.

— Особенно когда приходится выпытывать у некоторых причину появления синяков, когда некоторые дерутся, а потом попадают в больницу с травмами, — спокойно ответила Таша.

— Но маме же и так плохо!

Дети повернулись ко мне, словно вспомнив, зачем пришли.

— Ты теперь себя лучше чувствуешь? — спросила дочь, взяв меня за руку и обеспокоенно посмотрев на трубку с физраствором.

—Да, гораздо лучше! Спасибо, дорогая! Не надо так беспокоиться ни тебе, ни Эмме. Меня скоро выписывают, и я вернусь домой. — Я посмотрела на них задумчиво и прибавила: — Только, может, не к вашему отцу.

— Знаю, — сказала она, гладя мою руку. — Понимаю тебя.

— Правда?

— Не удивляйся, мам! Мы же не дети. Понятно, что между вами все идет не так хорошо, как… раньше.

— Как же вы узнали? — удивилась я. — Мы же не спорили, не ругались, и в доме царила нормальная атмосфера…

— Все так, — ответил Стюарт, — но в этом- то и дело. Между вами вообще ничего не происходило.

Я уставилась на сына. Никак не ожидала, что ребенок в четырнадцать лет поймет так быстро то, что я с трудом обнаружила после долгих лет брака.

— Просто вы с папой больше не испытываете тех чувств, как прежде, ведь так? — спросила Таша.

— Вы не расстроены? Мне вовсе не хотелось причинить вам боль: тебе, Стюарт, тебе, Ната, и Эмме. Все не так плохо… Мы просто могли бы попробовать снова…

— Вы прожили больше двадцати лет вместе, — возразила она. — Это же так много, вы оба заслуживаете медаль! Поэтому не стоит приносить себя в жертву. Никто не виноват. Мы уже взрослые. Не надо ради нас приносить себя в жертву.

— Жизнь слишком коротка, мам, — добавил Стюарт, просматривая страничку вопросов и ответов в «Мари Клэр». Журнал лежал на столике.

В моей жизни было не много моментов, когда мне хотелось расплакаться от счастья. Мне всегда удавалось сдерживать слезы, даже в экстренных ситуациях, однако сейчас не хотелось пересиливать себя. Лежа на больничной койке, наблюдая за сыном, рассматривающим женские журналы, и слушая философские рассуждения дочери о том, что это не моя вина, я попыталась откашляться, сглотнуть, поморгать, только чтобы не разрыдаться.

— Не плачь, мам, — успокаивала меня Таша. — Все образуется.

— Да, все будет отлично, — добавил сын, листая журнал. — У всех моих друзей разведенные родители.

Каждый год у них двойные каникулы с мамой и папой.

«Мечтай. Мечтай!»

Ближе к вечеру ко мне зашел Эшли.

— Как ты? — Он присел ко мне на кровать и подозрительно посмотрел на меня. Это был взгляд врача, оценивающего состояние пациента. Мне не понравилось, как он на меня посмотрел. Я хотела, чтобы он видел во мне женщину, свою любовницу.

— Гораздо лучше, — ответила я, стараясь говорить как можно более сексуально. Хотя мой внешний вид, больничный халат и капельницы не производили должного впечатления. — Скоро встану и буду готова ко… всему.

Он не обратил внимания на мой намек, никак не отреагировал и на взгляд, полный желания, а лишь взял мою карточку и стал изучать ее.

— Мне очень жаль, что так вышло с выходными, — сказала я тихо. — Извини за причиненное беспокойство… за «скорую помощь», за полет. За все…

— Ну, не меня надо благодарить, а твоего молодого знакомого из отеля.

— Оливера? Как это?

— Это он вызвал «скорую» и отвез тебя в больницу.

«Подожди-ка, помедленнее… Я немного запуталась в событиях».

— Из отеля? Я думала, что упала в обморок на улице.

— Да, потеряла сознание ты на улице. Я взял такси, привез тебя в отель, уложил в холле. Не успел я отвернуться, как ты исчезла. Портье мне сказал, что тебя увезли в больницу. Твой друг Оливер решил, опираясь на свой огромный опыт в гинекологии…

— Он акушер, а не гинеколог.

— Какая разница! Он думал, что, приняв роды у нескольких женщин, может теперь ставить любой диагноз…

— Но он же оказался прав. — По мнению Эшли, я просто немного побледнела. Почему он не вызвал неотложку? Почему просто бросил меня в холле, в то время как я была без сознания? Чем он таким занимался? Что было важнее меня?

— Мне нужно было забрать очень важные документы, а потом я хотел вернуться в холл…

— Понятно, бумаги оказались важнее меня, — съязвила я.

— Я оставил тебя лишь на пару минут, а потом собирался отвезти в больницу. В любом случае я не виноват, что этот идиот Джайман решил поиграть в доктора Айболита… — прошипел Эшли, положив карточку на стол. — Почему ты не пришла ко мне, как только порезала руку? — спросил он, поворачиваясь, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Не знаю, ты был слишком занят… А он оказался…

— Идиот! Он должен был сначала проверить, нет ли у тебя аллергии…

— Эшли! — Сама того не замечая, я крикнула слишком громко, так что весь медицинский персонал обернулся на нас. Мне пришлось понизить голос, чтобы больше не привлекать внимания. — Он спрашивал меня об аллергенах, но я не знала, что со мной может произойти такое после приема этого препарата. Он здесь совсем ни при чем! Пи-Джей пытался помочь, — добавила я, начиная злиться на Эшли, почувствовав, как кровь приливает к лицу.

— Рози! Ты слишком наивна. Ему не стоило вообще помогать тебе, вот в чем его вина. Для начала ему следовало направить тебя к хирургу. Там тебе оказали бы квалифицированную помощь, прописали эффективные антибиотики…