Научиться дышать

Но откуда берутся такие дурацкие сравнения? Возможно, все дело в «объективном корреляте», на который ссылается Треслав из «Вопроса Финклера», а вполне возможно, ответ еще проще: ее мучают частые и глубокие укусы взбесившейся совести, которой не очень-то нравилось обманывать Ваню.

— Ира, рад тебя видеть, — голос Сергея буквально разрезал стискивающую духоту ее мыслей. — Выглядишь прекрасно. Впрочем, как и всегда.

Если и есть слова более банальные и клишированные, чем «Ты прекрасно выглядишь», которые можно сказать женщине, то это точно будет «Привет!» и «До встречи!». Девушка скептически сморщила носик, оглядывая себя снизу вверх: бледно-тусклая расцветка простенькой одежды, вязаные варежки, купленные на рынке, сапоги не из настоящей кожи. Да и шапка смешная, но болеть не хотелось.

— Ты так и не научился врать, — ответила она, стараясь не смотреть на него слишком долго и слишком упорно. Красивый и богатый, черт этакий! — Прости, вранье не в твоем стиле. Твой стиль — сбегать, не удосужившись даже соврать любимой девушке.

Она умоляла себя прекратить этот разговор, клялась себе не бить его розгами за то, что он оставил ее, тем самым показывая свою слабость перед ним. Но невидимая рука уязвленного женского самолюбия сама поднималась из раза в раз и наносила ему шрамы плетью по лицу. Оскорбление, причиненное его бегством, гнойными пятнами расползалось в душе. Ей нужны были его лепечущие извинения и нелепые отговорки. Как они нужны любой обиженной женщине, чтобы придавить эту самодовольную морду каблуком прямо к земле.

— Прости, Ира, я сам не знаю, как так вышло. Ты во всем права, все твои слова обо мне являются правдой. Я предатель, даже не лгун, а просто гнусный дезертир. Покинул поле боя, струсил!

Ирина старалась не улыбаться слишком широко, наверное, это было неуместно. Однако она задыхалась про себя, слушая, как хрустит снег, напоминавший ей о каждом утре с Ваней, точно она держала мизинцем хрустальную вазу, и эту честь доверили ей, и одновременно с этим выслушивая, как искариот-бывший линчует себя на ее глазах.

Только женщина может с сахарной улыбкой на губах вкушать мед и кровь, впитывать в себя радость и боль. Только женщина способна наблюдать за смертью одного гладиатора и соблазнительно манить к себе пальчиком другого. Все в ней, в женщине: и страсть с огнем, и хладнокровие со льдом. Коктейль смерти, в котором ингредиенты каждый раз смешиваются заново, неся жизнь или погибель. Лотерея, где никогда не угадаешь, какой лот вытащишь.

— Ну подожди, остановись, — воскликнул Сергей и сжал ее плечи. — Не будь такой категоричной, Ира. Я же прошу у тебя прощения, валяюсь у тебя в ногах. Как мне доказать, что я все осознал и каюсь?

— Очень просто. Верни время назад и не брось меня, а каждый божий день помогай мне спускаться с лестниц и ходить в туалет. Слабо, правда?

— Такое никому не под силу, и ты это знаешь!

— Знаю. Зато любому из нас под силу сделать выбор в той или иной ситуации, вот тогда-то маски слетают с лиц, как листва во время засухи. Ты свой сделал, разве не так?

Они забирались друг другу взглядами под кожу, под сеть голубых ниточек-вен, в самую сердцевину нервной системы. Один неправильный выбор может поставить перед тобой тупик, который невозможно обойти. Остается только молотить по нему избитыми в кровь руками, но дверь в стене не появится.

— Я очень сожалею о нем, милая, — ласково произнес мужчина и наклонился ближе к лицу девушки. — Давай вернем все назад. Наш Париж, Панган, Юкатан, Маврикий, Дубай. Вспомни, сколько всего было в каждом из этих и сотне других мест. Просто прости меня один раз, зайка.

Ирина собиралась накричать на него и уйти, но его губы опередили ее решения. Иссиня-белые щеки, ставшие белее мела на жестоком, бессердечном морозе, запылали точно угли, стоило ему захватить ее вишневые от гигиенического бальзама губы в горячий поцелуй. Должно быть, лед у них под ногами начал давать трещину…

Звонок мобильного Ирины прервал это вероломство по отношению к Ване. Она чувствовала себя вандалом, покусившимся на памятник чистых, бескорыстных эмоций, которыми он делился с нею. А она…

— Я вас слушаю, — ответила девушка и воспользовалась моментом, чтобы отойти от Змия подальше, хотя уже было поздно клясться, что она не любит запретные плоды.

— Госпожа Вересова? Вас беспокоит Юрий Станиславович, юрист вашего отца.

— Что-то случилось? Почему вы звоните мне?

— Потому что основной пункт завещания вашего отца касается именно вас.

***

Ириша, дочка, прошу, не затаивай на меня обиду. Я уверен, что ты встретила достойного молодого человека в лице Ивана. Жаль, мне не суждено увидеть, как ты снова резво бегаешь и заливисто смеешься. Но это и не самое главное: чтобы я видел. Главное, чтобы ты жила в достатке и свободе. Деньги обеспечат тебя ими сполна.

Московский филиал своей фирмы я оставляю тебе, моя хорошая. Поскольку ты не разбираешься в вопросах бизнеса и строительства, я закрепил за тобой право выбрать того, кто возьмет на себя управление главным офисом. Надеюсь, ты рассудишь правильно. Юридические подробности изложены ниже. Юрий Станиславович всегда к твоим услугам.

P.S. Волков мне глубоко симпатичен. Если ты с ним сейчас, передай ему, что я внимательно слежу за ним со своего места в небесном кинотеатре. Пусть даже не думает о том, чтобы обидеть тебя. Уверен, он и не собирался об этом думать.

Ирина дочитала концовку длинного письма отца и расплакалась, сминая листок в руке. Волков стоял рядом и дышал как можно тише, пока она читала это письмо. Грусть пропитала сам воздух в комнате. Он не смел помешать ей плакать, поэтому просто переварил информацию.

— Он знал, что умрет и составил это завещание, — всхлипнула девушка и прижалась к молодому человеку, — а мне ничего не сказал! Ушел, так сказать, по-английски!

— Он объяснил тебе мотивы своих поступков в письме. Я его понимаю, Ира. Твой отец принял мудрое решение: не каждому хватит сил на такой шаг.

— Да что мудрого в том, чтобы бросить свою семью?!

— Анатолий Викторович в любом случае бы умер, это ты должна принять как данность. Но он был волен распорядиться своей жизнью, пока она еще была у него. По-моему, он поступил правильно, не омрачив ваши жизни своей болезнью. Иначе как бы вы жили? В вечном страхе услышать звонок с новостью о том, что рак победил.

Иван обнимал ее, понимая, что девушке сейчас не нужны его здравые размышления. Ира хочет, чтобы он тоже накинулся на ее отца и тем самым помог ее боли выйти наружу. Однако это плохой способ. Самообман не лечит. Пусть смотрит действительности в глаза, а не прячется за спину своей боли.

— Теперь у нас есть шанс купить дом и ездить отдыхать. Ты же справишься с фирмой отца? Я так поняла, он нам оставил самую большую долю бизнеса. Наверное, начнутся проволочки в офисе и грызня, но мы сможем с помощью его юриста все уладить.

Глаза девушки алчно заблестели, разглаживая на лице морщинки печали. Волков покачал головой, думая о том, что ее отец очень им «подсобил» со своим завещанием. У них и так все шиворот-навыворот, неустойчивый мир, так еще сейчас вспыхнет конфликт из-за денег.

— Я не приму от него этот подарок, — без анестезии отрезал Иван, выпуская ее из объятий.

— Это не тебе подарок, а мне. И я прошу тебя помочь мне с ним.

— Ира, ну как это будет выглядеть? Кем я буду в глазах общественности? Альфонсом? Жигало? Подкатил к девочке богатого отца с тонким расчетом на золотишко после его смерти?

— Ты говоришь ерунду, Вань. Никто и подумать не мог, что отец оставит такое завещание.

— Можешь относиться к моим словам, как тебе угодно. Это не меняет моего решения. Жить за счет многолетних трудов и каторжной работы твоего отца в этой фирме? Увольте. Это как жить в доме, построенном на костях.

— Так и скажи, что боишься осуждения общества! Боишься, как будешь выглядеть в глазах других людей. Сам так сказал.