Прятки (СИ)

Поездка запомнилась как-то урывочно, как и разговор с тетей. Олеся поднялась со мной и все уладила. Даже не представляю, что бы я без нее делала…

С трудом раздевшись, я упала на диван и почти сразу же провалилась в сон.

Утро, как обычно, началось со звонка будильника. Тетя спит, она поднимается не раньше обеда. Я машинально встаю, иду на кухню, включаю чайник. Выпиваю чашку кофе. Потом еще чашку. Цукенина говорила, чтобы я сидела дома, но как сидеть — что тете сказать? Я прикидываю — если дома, то врать тете и опять слишком много думать от безделья. В институте хотя бы есть возможность отвлечься и не задаваться вопросом…

За что? Вопрос за границами моего понимания. Что я сделала Парину? А ведь он может… попробовать опять и продумать план гораздо тщательнее. И никто не помешает…

Страшно. Со своими страхами следует бороться. Я оделась и поехала в институт. Как ни странно, дорога пролетела практически незаметно, видимо, благодаря привычке и туману в голове.

В фойе меня встретили девчонки.

— Что-то случилось? — испугано спросили, когда я медленно к ним доковыляла. В ушах гудело, казалось, народу так много, что вскоре они просто перестанут тут помещаться. Я молча оперлась спиной на стену, осматриваясь по сторонам. Ашников сегодня не наблюдалось. Вернее, я встретила насмешливый взгляд Парина, и он находился в компании всего одного дружка. Они стояли прямо посреди холла. Что же он за человек такой?

Думалось еще очень медленно, невыносимо тягуче.

— Ты в порядке?

Я киваю Соне, потому что говорить неохота. Слишком сложно говорить, да и нечего.

Потом открылась входная дверь, запуская очередных студентов. Кстати, время-то уже… не опоздаем на пару?

В холле вдруг сгустилось необычное напряжение, голова сама собой развернулась ко входу вслед за Соней и Настей. Танкалин шел неторопливо, уже поймав взглядом цель впереди и больше ни на что не реагируя, так что стоящие на его дороге предпочли посторониться. Видимо решили, что иначе он пройдет по головам и даже не заметит. Мне тоже так показалось.

Следом за ним шел Смирнов.

Парин тоже заметил что-то необычное и тоже догадался обернуться ко входу. Улыбка резко спала с его лица. А я смотрела на Костю и не узнавала — у него был взгляд смертника. И Парин вдруг… развернулся и побежал.

Самый верный способ заставить сомневающегося хищника все-таки начать на тебя охоту — это попытаться от него сбежать. Костя рванул с места и догнал Руслана почти сразу, повалил на землю, каким-то неестественно быстрым движением перевернул на спину и уселся сверху, прижимая к полу.

Потом резко замахнулся и ударил кулаком прямо в лицо. Впервые в жизни я увидела, как брызжет кровь, самая настоящая кровь, не красочным фонтаном, как в кино, а несколькими тяжелыми темными каплями.

Потом там сгустилась целая толпа людей и ударить второй раз ему не дали. Я беззвучно за это поблагодарила — сам бы он не остановился…

Костю оттащили от Парина, Смирнов удерживал его за плечи и что-то говорил. И постепенно Костя стал к нему прислушиваться, а после даже посмотрел.

Но зато теперь, когда Танкалина крепко держали, Парин поднялся, возвращая на лицо привычную улыбочку. Картинно сплюнул на пол кровью и поморщился.

— В полночь на Каперсой. Жду тебя, самый крутой мачо.

— Идет. Только сам не забудь — не явишься — найду и силком притащу, — ровно сказал Костя.

Стоять опять стало сложно и даже стена за спиной почти не помогала. Парин уже удалялся, а Костя так точно повернулся прямо в мою сторону, будто спиной видел, где именно я стою. Быстро подошел и я почти сползла ему в руки.

Он молча дышал на макушку. Потом обернулся к подошедшему Смирнову.

— Отвезешь?

Тот кивнул.

— Алена, езжай домой, тебе лучше поспать, отдохнуть, — как-то нетвердо сказал Костя.

— А ты?

— У меня дела. Я приеду, когда с ними разберусь.

Вдруг дошло.

— Костя… Не надо! Не езди с ним. Он уже столько людей в эти гонки втянул. Там уже двое погибли… Пожалуйста.

Танкалин резко мотнул головой, словно отгоняя назойливое насекомое.

— Он должен запомнить, что мое трогать нельзя.

— Но я не твое… Я живой человек.

Его лицо совершено не изменилось, он даже дышал ровно и так же ровно сообщил.

— Он тебя тронул только потому, что посчитал моим. Ты ведь даже не понимаешь, что он мог сделать, да? Это хорошо. Но с такими, как Парин лучше иметь четкую принадлежность. В твоем случае — ко мне. Не спорь, просто прими, как сказано.

Тут он меня отпустил и отошел на шаг.

— Костя… Я боюсь за тебя!

— Бойся. — Он кивнул, словно давая разрешение, — но бойся дома.

Развернулся и пошел вглубь здания. Смирнов поддержал меня под локоть.

— Поехали. Не мешай ему. Такого Костю и я опасаюсь.

Стоило выехать со стоянки, как меня начало тошнить. Коля остановился, открыл окна — несколько минут я просто дышала. Так же неожиданно стало легче. Дальше мы ехали в сопровождении его неторопливого голоса.

— Ну, слава богу, все обошлось. На него же страшно было смотреть, хотя Олеся сказала, что ты в порядке.

Я залезла на сидение с ногами и всем телом навалилась на спинку, так было легче.

— Что обошлось? Он же собирается гонять с Париным…

Коля осторожно повернул, машина двигалась плавно, без резких движений. Неожиданно я поняла — это тот самый джип, на котором Танкалин вез нас с Софи домой в новогоднюю ночь. Сразу такое чувство накатило странное, как будто я оказалась дома.

— У Кости хватит ума не дать втянуть себя в какие-то бессмысленные гонки.

— Правда? — я с какой-то неожиданной надеждой посмотрела на Смирнова, что он почти смутился.

— Определено. А вот если он будет волноваться за тебя, то станет нервничать и может наделать глупостей. Но ты ведь будешь сидеть дома и никакого повода за себя волноваться не дашь? — мягко, как с маленьким ребенком, говорил Коля.

— Буду, — горячо согласилась я, не желая, чтобы Костя делал глупости.

Выходить из машины не хотелось. Но я собралась и вышла, еще раз поблагодарив Смирнова. Хотелось верить, что он сможет проследить за Костей и в случае чего остановить.

Весь день я спала и проснулась только после десяти часов вечера. Долго сидела в ванной, чтобы поменьше разговаривать и отвечать на тетины вопросы. Потом мы с ней смотрели какой-то фильм и каждая минута растягивалась, как будто вместо 60 секунд увеличилась до 600. В полночь я не выдержала и позвонила Косте, но телефон был отключен.

Потом наступил самый страшный час за последние несколько лет моей жизни… Я увидела столько ужасов, в моей голове возникало столько леденящих кровь картин, что хотелось сойти с ума, только бы это прекратилось.

Костя пришел в начале второго.

— Прошу прощения, — сказал возмущённой тете, вышедшей посмотреть, кто смеет трезвонить посреди ночи, — что пришел в такое позднее время, но мне нужно поговорить с Аленой. Прямо сейчас.

— Проходи, — сказала я раньше, чем тетя успела что-то ответить. На первый взгляд с ним все было хорошо. Я провела его на кухню и плотно закрыла за нами дверь. Тетя будет недовольна, но сейчас меня занимает совершено другое. Я подошла к Косте, он сидел, потеряно разглядывая свои руки.

— Ты в порядке?

— Да, все закончилось, Аленка… Теперь уже все.

— Что с Париным? С гонками?

Хотелось его растормошить, чтобы узнать все побыстрее.

— Гонок не было, — ровно ответил Костя. — Глупо играть в игры с сумасшедшим, да еще и по установленным им правилам.

Прямо от сердца отлегло…

— А Парина запрут в какую-нибудь закрытую клинику санаторий и будут лечить. Я разговаривал с его отцом, он не станет с нами сориться, это очень невыгодно… финансово. К тому же удалось убедить его не дотягивать до момента, когда Парин сделает что-то непоправимое. И еще в полночь я привез его мать, она видела, как ее сын гоняет по улице и почти впала от этого зрелища в истерику… Так что теперь Парин безопасен. Сядь.