Запретный мужчина

— Валерия мне об этом говорила, — глухо произнес Де Монтиано.

— О чем? — не понял Рамирес. — О наркотиках?

— Нет, о гибели Гальярдо-старшего.

— Ну, это понятно: ведь Карлосу сразу же сообщили о смерти отца. А вот осведомленность Санчеса в этом вопросе меня не просто удивила, но, пожалуй, даже ошеломила. Ведь история с наркотиками ему стала известна едва ли не раньше, чем об этом узнала венесуэльская полиция! Кстати, я хотел уточнить: он говорил с тобой о Хермане Гальярдо в тот день, когда уехала Валерия?

— Да, я хорошо помню наш разговор, — подтвердил Де Монтиано. — Именно тогда Родриго и сказал мне, что отец Карлоса Гальярдо замешан в наркобизнесе.

— Ну вот, а детектив Портас, мой приятель из Каракаса, утверждает, что неприятности у Хермана Гальярдо начались на несколько дней позже. Значит, Санчес воспользовался таким источником информации, который твоему покорному слуге недоступен. Вот это работа — любой, самый опытный сыщик может позавидовать!

— Но ты отклонился от главного, — напомнил Де Монтиано. — Скажи, Херман Гальярдо — преступник?

— Мой коллега, Портас, в этом отнюдь не уверен. Он считает, что Гальярдо стал жертвой какой-то чудовищной провокации. А вот кто и зачем ее организовал — это Портасу еще только предстоит выяснить. В любом случае, Карлос Гальярдо к скандалу не имеет никакого отношения и остается вне всяких подозрений.

— Малоутешительная новость, — проворчал Де Монтиано.

— Да, история неприятная, — согласился Рамирес. — Но не стоит впадать в пессимизм раньше времени. Подождем дальнейших сообщений от Портаса. И, пожалуйста, не беспокой зря Валерию.

— Последней фразы мог бы и не произносить, — с укоризной посмотрел на друга Де Монтиано.

Пока Валерия раздумывала, надо ли ей звонить Санчесу и просить у него прощения, он сам объявился у них в доме и начал свою речь с извинений.

— Валерия, Артуро, я очень виноват перед вами. Дал волю эмоциям и, кажется, невольно внес разлад в вашу всегда такую дружную семью. Простите меня.

Такое начало разговора отец и дочь Де Монтиано восприняли с облегчением — им тоже было в чем повиниться перед Санчесом. Но он предложил как можно скорее забыть о досадной размолвке, и с ним охотно согласились.

В течение всего вечера Родриго ни словом, ни взглядом не напомнил Валерии о предыдущем их разговоре, за что девушка была ему очень признательна.

Простились они тепло, почти так же, как в прежние времена, и со стороны могло показаться, будто все вернулось на круги своя. Но Валерия уже твердо знала, что никогда не согласится стать женой Родриго Санчеса.

Глава 26

Херман очнулся в самолете и застонал. Первое, что он ощутил, была боль. Болела голова, болело тело. И так же больно забилась в сознании мысль:

«Ирена! Где Ирена? Дети! Где дети?»

Он вспомнил, как вытаскивал их через окно из горящего номера мотеля, а кто-то внизу принимал их и опускал на землю. Потом Херман собрался уже спуститься и сам, но тут… Больше он ничего не помнил.

«Где я? Что со мной?» — продолжала работать беспокойная мысль.

Но ответа на свои вопросы Херман получить не успел. Он не успел даже оглядеться и понять, что находится в салоне маленького частного самолета, какой когда-то был и у него. Не успел увидеть, кто еще летит с ним в небольшом тесном салоне. Темнота забытья опять навалилась на него, и он опять затерялся в этой темноте.

Смуглый молодой человек деловито сунул в пластиковый пакет шприц и ампулу от снотворного. Он вовремя сделал укол своему подопечному. Тот снова заснул, и это было для него сейчас даже необходимо — с его-то ожогами! Да и удар по голове он получил приличный. Тут вполне может быть основательное сотрясение мозга. Но это уже Цунигу мало беспокоило. Операция прошла без сучка, без задоринки, так что смотреть в глаза боссу будет не стыдно. Сейчас Цунига сдаст своего пленника Яриме, и дело с концом.

Ярима сидела в машине и ждала. Ждала, когда в небе появится серебристая птичка, будет расти, расти, пока наконец не сделается самолетом, самолет же пойдет на посадку и…

Ярима ждала с таким напряжением, что даже устала. Ждала того, кто был для нее всем на свете — жизнью, смертью, любовью, ненавистью, — ждала Хермана!

Сколько лет они уже были вместе! Совсем девчонкой она стала его любовницей. Тогда он еще не спешил записаться в святые, и жили они весело и отчаянно. Рисковали жизнью, а потом могли сутки провести в постели, пить хорошее вино и заниматься любовью… Сколько горя он ей принес, женившись на Ирене!.. Впрочем, и Ярима им в отместку сделала не меньше. Небольшое, но утешение. Однако Ирена все-таки ухитрилась родить ему дочь. А Ярима — нет, хоть и прожили они потом в законном браке чуть ли не девять лет! И Яриме казалось, что жили они распрекрасно. Лично она была очень счастлива. Но Херману вдруг до зарезу понадобились дети, и он сбежал от нее в дурацкий Иренин курятник. А вдобавок еще заделался святым.

Ярима никогда не испытывала особой надобности в детях. Ей был нужен мужчина, и она любила Хермана, лучшего из мужчин. Пока они были вместе, он и был настоящим мужчиной, а не какой-то размазней подстать своей унылой клуше Ирене. Он был сильным, веселым и рисковым, не щадил других и не жалел себя. А если Ярима пыталась добиться от него чего-нибудь слезами или громким криком, то в качестве самого веского аргумента Херман отвешивал ей пощечину, и Ярима понимала: он — хозяин, и она всегда будет служить ему как верная, преданная собака. При этом Херман был щедр, никогда не жадничал, не скупился — и домом, и деньгами она распоряжалась по своему усмотрению. Он не вмешивался в ее дела, не указывал, не мелочился. Но не терпел, чтобы и она вмешивалась в его дела, потому к ставил ее на место: нечего, мол, мне указывать! Эх, если бы Яриме удалось раскрутить его на старое! Расшевелить, заставить вспомнить молодые годы! Да он бы сто очков дал вперед Родриго Санчесу! По сравнению в Херманом Санчес все равно сосунок! Но вот как это сделать? Как?!

Самолет приземлился, и Ярима очнулась от своей глубокой задумчивости. Хермана перенесли в машину, устроили на заднем сиденье, и Ярима, разом поздоровавшись и попрощавшись с Цунигой небрежным кивком, тронулась с места.

Отъехав не слишком далеко, но сочтя, что никто уже ее не видит, Ярима остановила машину. Обернулась и стала смотреть на Гальярдо. Как она на него смотрела! Она ведь только мечтала, но никогда не надеялась на исполнение своей мечты. А теперь вот она, ее мечта: Херман спит в ее машине, и лицо у него измученное, страдающее. Но Ярима сделает все, чтобы он улыбался. Все сделает! Сделает все!

Теперь она лихорадочно гнала машину вперед. Спешила туда, где они будут в одиночестве и безопасности. Убежище — маленький охотничий домик в горах, со всеми удобствами и охраной — им предоставил Санчес.

Путь предстоял некороткий, и Ярима мчалась на предельной скорости. Она должна была доставить Хермана на место до его пробуждения. Гоня машину, все время прислушивалась — вот он шевельнулся, перевел дыхание, заворочался. Нет, все-таки спит, задышал ровнее, спокойнее. И опять заметался, даже застонал. И вновь тишина, и дыхание более или менее ровное…

Херман очнулся опять со стоном. Болели, наверное, ожоги, но вдобавок еще онемело все тело, и нельзя было без боли шевельнуть ни рукой, ни ногой. Открыв глаза, он понял, что находится в машине, и машина мчится на предельной скорости. Его увозят, но куда? В зеркальце он увидел напряженное, сосредоточенное лицо Яримы, которая гнала машину во всю мочь, и зеркальце повернула так, чтобы можно было наблюдать и за ним. Херман тут же зажмурил глаза и выровнял дыхание. Пусть считает, что он спит. Ему нужно было подумать. Присутствие здесь Яримы было для него немалой неожиданностью. Он еще не забыл, как она стреляла в него, не забыл смерти Альваро. С появлением Яримы многое для Хермана стало гораздо яснее. В чем-в чем, а в сметке, сообразительности и быстроте реакции ему нельзя было отказать. Он и сообразил, что Ярима, очевидно, и была тем заинтересованным лицом, которое, приведя в действие неведомые ему пружины, обрушило на него катастрофу.