Самый хищный милый друг (СИ)

— Ой, — испугался Андрей Константинович. — Замучил, да?

— Меня — нет, — сказал Коля.

— Ну, ты-то мужик. А она девочка, — сказал отец. — Катюша, ты как себя чувствуешь? Сильно устала? Умотал я тебя?

— Нет, что вы, Андрей Константинович, ничуть! Да какая там у нас была дорога — из Парижа на самолете прилететь. Подумаешь!

— Но еще вы из Марселя на машине ехали, — заметила мама. — Так и в Париже на месте не сидели, насколько я знаю. И еще до Парижа вам надо было из Довиля добраться. А в Довиле тоже программа была напряженная, — улыбнулась Елена Михайловна, внимательно меня рассматривая.

О чем она… Но ведь не о нашей с Кириллом бессонной ночи и активном утре? Неужели она что-то чувствует и сразу поняла, какие отношения меня связывают с ее сыном?

— Сейчас ужин, а потом — отдыхать, — сказала Елена Михайловна и взяла меня за руку.

— Нет, потом — бассейн! — радостно объявил отец. — Я ж воду подогреваю. Поплаваем!

— Ура, бассейн! — закричал Коля. — На улице! В ноябре! Вау-у-у!

— Хорошо, хорошо, — согласилась Елена Михайловна. — Но идемте скорее, повар сейчас начнет бухтеть, что все остывает. Жерар и так на нервах, лучше его не волновать. Он приготовил шикарный ужин, а мы все никак не сядем за стол.

Я уже поняла, что если отца Кирилла можно сравнить с сокрушительным ураганом, то его мама — «Аве Мария» Шуберта: нежные переборы арфы, безмятежные голоса скрипок, умиротворяющее движение мелодии.

Сразу ясно, что и от мамы Кирилл взял многое — вот откуда его спокойствие и невозмутимость. В общем, хотя бывает совсем наоборот, мой милый позаимствовал лучшие черты родителей. Фигура у него, кстати, тоже папина — Андрей Константинович в свои «далеко за шестьдесят» был спортивным, поджарым мужиком, с широкими плечами и мощной шеей.

— А я же вам еще не показал награды — мои и Кирюхины! — хлопнул он себя по лбу на пути в столовую. — Так, детки, сейчас тихонечко возвращаемся на второй этаж и…

— Андрюша! — крикнула мама. — Я все слышу! Быстро за стол!

— Ладно, потом покажу.

— Какие награды? — спросил Николай.

— Кубки там всякие, медальки блестящие. Красота неземная. Мы же с сыном спортсмены, у нас и награды есть.

Пусть я и хорохорилась, но на меня действительно вдруг навалилась безумная усталость. Однако я не отказалась бы посмотреть на спортивные награды Кирилла.

Наконец, папуля, сбросил нас с Колей — как коршун двух истерзанных сусликов — в огромной столовой, где за накрытым столом уже ждали мама и сын, а рядом суетилась Лейла.

— Слава Богу, — обрадовалась Елена Михайловна и дала несколько указаний горничной. Они разговаривали на смеси двух языков.

На белоснежной скатерти стоял красивый сервиз, сверкали фужеры, а от большого блюда, накрытого фольгой, сногсшибательно пахло жареным мясом.

— Дети умирают с голоду, а ты их гоняешь, Андрюша, — снова нежно наехала на мужа Елена Михайловна.

— Еда! — радостно выдохнула я.

Все так аппетитно выглядело: мясо, салаты, багет…

— Я тоже умираю, есть хочу, — поддержал Коля, наблюдая, как Лейла выкладывает перед ним на тарелку куски говядины и мелкие картофелины в прозрачной золотисто-желтой кожуре.

— Вот видишь, Андрей!

— Но экскурсия была очень интересная, — сказала я. — Андрей Константинович, а какую вы нарисовали роскошную схему компании! Вся структура как на ладони, филиалы, подразделения, склады, цеха, основные партнеры, заказчики, поставщики, движение средств и материалов. Знаете, это что-то, — совершенно искренне восхитилась я.

Вовсе не собиралась подлизываться, зачем мне? Сказала то, что думаю — схема, нарисованная отцом, действительно произвела на меня сильное впечатление.

Андрей Константинович польщенно улыбнулся и посмотрел на меня с умилением, как на котенка, склонив голову набок. Кирилл делает точно так же.

Я представила, как бы сейчас волновалась, если бы Кирилл привез меня на виллу в качестве невесты — представить родителям. Умирала бы от страха, боялась произвести плохое впечатление. А так могу ни о чем не беспокоиться и оставаться собой. Свобода и независимость — это классно!

— Пап, а мне почему схему не показал? — удивился Кирилл.

— Так я ее только нафигачил. Два дня корпел.

— И, кстати, неплохо отвлекся от своей грандиозной проблемы, — заметила Елена Михайловна и многозначительно посмотрела на мужа и сына.

Андрей Константинович фыркнул и гордо вздернул подбородок. Кирилл и мама синхронно вздохнули. Интересно, о чем это они? Очевидно, у них какая-то семейная тайна. Надеюсь, если они зарыли под кипарисом труп налогового инспектора, то они сделали это грамотно. Не хочу, чтобы Кирилла посадили!

— Давайте загрузим вашу схему в программу для создания инфографики, — предложила я. — Думаю, получится очень красиво — иконки, цифры, пиктограммы, стрелочки. А потом мы распечатаем в цвете на широкоформатном принтере в виде плаката и повесим в офисе!

— Отличная идея! Папа, что же там за схема?

— Она потрясающая. И очень сложная, — я посмотрела на Кирилла, а он в ответ задержал на мне взгляд.

Как хочется к нему прикоснуться! А еще лучше — прижаться всем телом, обнять за шею, поцеловать. Когда я успела так по нему соскучиться? Мы несколько раз поцеловались в машине, пока Коля спал. И вот опять сладко ноет в груди.

Но сейчас ничего не получится, на нас все смотрят. Остается надеяться на вечер или ночь — наверное, Кирилл, как трепетный Ромео, проберется в мою красивую спальню. Буду ждать голая, но закутаюсь в одеяло, совью кокон, как шелкопряд, а он пусть разворачивает и ищет…

И тут я представила, что он уже меня нашел и вытаскивает из мягкого убежища… Ощутила его сильные ладони на своей груди и бедрах, и по телу прокатилось жаркое торнадо — от шеи до пяток, скручивая меня сладкими спазмами.

Щеки вспыхнули, я опустила глаза и потыкала вилкой темно-лиловый лист салата.

— Папуль, надо обязательно посмотреть твою схему.

— Идем скорее, я тебе покажу! — вскочил из-за стола отец.

Коля испуганно оторвался от тарелки — он увлеченно ел, всецело отдаваясь процессу. И снова куда-то бежать?

— Всем сидеть, — тихо сказала Елена Михайловна. — Ни с места. Стреляю без предупреждения. У нас ужин.

Папа послушно плюхнулся обратно.

Пока мы разделывались с говяжьим боком, мастерски приготовленным Жераром в красном вине с луком-шалотом и тимьяном, за столом речь шла о встрече с Дефоссе и поездке на север Франции.

— Если Дефоссе на нашей стороне, то Массонище может урыться, — заявил папа, торжествуя. Видимо, он все никак не мог простить французскому коллеге, что восемь лет назад тот прокатил его с контрактом.

— Дефоссе готов, — компетентно заявил Коля. — Совсем ручной. Катюха его в момент приворожила.

— И его тоже?! — удивились родители.

— Ага. Сначала Массон сошел с ума, потом Дефоссе.

Я покраснела.

— Клянусь! Это же сразу видно! — подтвердил Коля, опытный психолог и знаток человеческой натуры. — Французы-мужики плывут, когда она по-французски шпарит.

— Да, все дело именно в языке, — насмешливо улыбнулся Кирилл.

— Нет, серьезно, Кирилл Андреевич! А вы проверьте на поваре. Для прикола. Давайте.

— Жерар! — немедленно заорал папуля. — Ком цу мир! Быстро иди сюда!

Француз появился в комнате, настороженно прищурившись. Кирилл сказал в самолете, что повар на грани увольнения, так как он обижен на отца — тот злостно игнорирует его буйабес. Но Жерар — отличный мастер, он настоящий виртуоз и мог бы работать в фешенебельном ресторане. Только что мы все в этом убедились — попробовав приготовленный им ужин.

Все это я тут же сообщила Жерару, похвалив в деталях каждое блюдо, особо отметив изысканный букет специй. Повар в ответ разлился журчащими потоками слов, как река в половодье. Он защебетал, заворковал на родном языке с легким и приятным южным акцентом, добавляя нежные «хвостики» к каждому слову. Минут пять мы рассыпались в комплиментах — я нахваливала его мастерство, Жерар — мой французский.