Проверяя Сенатора (ЛП)

замена. Поверь мне, это было похоже на то же самое, что посетить моих бабушку и деда.

Как ни странно, Джон выглядит совсем не удивленным этим и даже ни о чем не

расспрашивает.

– Я побуду здесь до девяти, но потом у мне надо провернуть свои делишки на Холмах, –

говорит он равнодушным тоном и даже громче, чем надо.

– Тише ты! Брук спит. – Я закрываю ему рот рукой, и когда он кивает в знак согласия, я

убираю руку. – Так–то лучше.

– Должен ли я охранять ее около двери, или я могу присесть в гостиной?

– Остроумно. – Я беру его под руку и тащу вперед.

– Что происходит? Или я должен спросить, насколько плохо ей на этот раз? – спрашивает

он меня, менее дружелюбным тоном.

Философский вопрос и как много я могу рассказать? Он и Брук не такие близкие друзья –

они «якобы» друзья. Мы тусуемся вместе, и иногда мне кажется, что мой чересчур–

доминирующий–приятель немного ревнует к Брук. В целом, мы втроем знаем друг друга

со школы. В пятнадцать, Джон, как необычная личность и без сомнений гей с

великолепной внешностью был замечен нами. Когда Брук решила, что он социально

подходит нам, она включила его в ее список приглашаемых на сумасшедшие вечеринки.

Будучи подростками, мы с ним сблизились. Мы сделали больше, чем просто тусовались

вместе – мы подружились, что включало в себя обмен мельчайшими подробностями

нашей жизни. Он знает мои секреты, а я знаю его – которых не так и много. Не совсем. Его

родители до сих пор женаты, оба являются учителями, и он ходил в подготовительную

школу за счет гранта. Он работал с тех пор, как я встретила его, он мой якорь, который

держит меня.

Может потому, что он не входит в ее «список избранных», он чувствует себя обделенным.

Черт, иногда я тоже чувствую себя так же, когда Брук сметает все на своем пути, но я

понимаю ее. У нее есть причины ходить с неприступным видом. Это не потому, что она

высокомерна или получила столько денег, что не обращает внимания на других людей и их

проблемы – она просто скорбит и не может справиться со своим горем. Ее жизнь вышла

из–под контроля, когда ее мама умерла, а ее отец сошел с ума, и еще не выздоровел. Ее

равновесие сомнительно, очень сомнительно. Она не позволит каждому вторгнуться в ее

мир, а я не могу рассказать ее секреты.

Вздохнув, я смотрю на Джона, и улыбаюсь натянуто, не сказав, зачем я позвала его.

Пригласила в знак одолжения, обещая ему больше.

– Ты используешь метод телепатии, чтобы ответить на мои вопросы? – спрашивает он.

Я закатываю глаза, и неопределенно начинаю.

– Помнишь, когда я дала тебе ключи от квартиры мамы в Вейле? Считай, что это возврат

долга. Плюс, если ты придешь завтра, я буду должна тебе еще неделю в горах.

Он останавливается и хмурится.

– Иисус Христос. Что с ней такого?

– Джон, – я усмехаюсь. – Все довольно сложно.

– Херня. Не увиливай, почему бы просто не прийти и не рассказать, зачем мы ходим

вокруг да около, как будто это гробница.

Я встречаюсь с его пристальным взглядом и пожимаю плечами.

– У Брук бывали времена и получше.

– Ее снова направили на реабилитацию? Ты не ее нянька... ты понимаешь это? – Он

смотрит на меня, не мигая, бросая мне вызов.

– Чья бы корова мычала! Горячая новость: а ты не моя, – парирую я.

– Заткнись. Я забочусь о тебе, – отвечает он изумленно.

– И?

Мы смотрим друг на друга, и я чувствую, как мое лицо до кончиков волос обжигает

волной жара. Кажется, будто прошел год, с того момента, как мы начали смотреть друг на

друга и я не собираюсь уступать, глядя на него, будто вся моя жизнь зависит от того, что я

сохраню эту тайну. До тех пор, пока он не сдается первый.

Потерев ладонью лицо, он качает головой.

– Ладно, хватит уже столкновения лбами. Я понимаю. Вы обе прошли через многое.

– Да, тогда тебе не следует совать свой нос. Для этого достаточно просто сделать доброе

дело... хорошо?

– Не только. Но бл*ь, если вы отвалите от меня, то хорошо. – Он скрещивает пальцы,

словно он какой–то уставший бойскаут, принимающий присягу: – Я обещаю

присматривать за ней. Я сделаю вид, что она – это ты. Лучше?

– Будет, но только скажи, когда, – напоминаю я ему. – Я буду всецело в твоем

распоряжении.

– Ооо, даже и не сомневайся ни на секунду, мне это не потребуется. Организуй мне

встречу с твоим боссом, и мы квиты. – Он подмигивает мне и следует в гостиную,

медленно обходя все по кругу. – Довольно роскошно.

– Ты в первый раз здесь, после того как она здесь все переделала? – спрашиваю я.

– Переделала? – Он пристально смотрит на меня, приподняв бровь.

– Да. Перед тем, как я приехала, она решилась на этот современный европейский дизайн в

стиле «Люкс» в интерьере. – Я чешу лоб. – Ты не помнишь, раньше здесь был темный

интерьер? Стены цвета бургундского вина. Граничащие с готическим стилем.

– Интересно. – Он хмурится. – Хотя, нет. Официально, это первый раз, когда я здесь. Я не

жалуюсь. Брук и я вращаемся в разных кругах. Ты объединяешь нас, милая. Всегда так

делала.

– Не раз. Ты уверен? – Я ошеломлена услышать то, что они ни разу не тусовались вместе.

Они оба живут в Вашингтоне, он живет здесь уже пару лет, и когда я приезжала сюда

раньше, я останавливалась везде, но, естественно, я останавливалась и здесь, и он навещал

меня.

Он резко качает головой в ответ.

– Я определенно уверен. Теперь, прочь отсюда! Я здесь не для того, чтобы обсуждать этот

вопрос.

– Точно, – отвечаю я, и подхожу к нему, чтобы быстро обнять его и проинструктировать,

чтобы он позвонил мне перед отъездом. – В холодильнике полно еды. Я только что сварила

кофе. Ты лучший.

Я ухожу, направляясь в гараж, и изучаю приложение по навигации на своем мобильнике,

пытаясь представить план города.

***

Ксавия находится в Вашингтоне пять дней, и я принял окончательное решение. Я

одеваюсь, завязывая галстук, и выглядываю из своей гардеробной в сторону спальни. У

меня есть домработница, которая приходит каждый день, но все, кроме простыней на

кровати, находится в порядке. Заперта только моя спальня. И только со вчерашнего дня. Я

смотрю на фотографии Ксавии, которые я сделал в моем кабинете, те, которые стоят на

комоде справа от меня, и я снова становлюсь твердым.

Прошлой ночью я дрочил в постели, уставившись на фотографии на цифровой фоторамке,

пролистывающей изображения ее бедер и ягодиц, распростертых для меня. В одиночку, я

вспоминал, как врывался в ее мокрую киску и насколько сильно она дрожала вокруг моих

пальцев, и как умоляла меня трахнуть ее. А потом я дрочил снова утром в душе,

вспоминая еще больше о том, как я обладал ей, помечая ее, и что я планировал сделать

завтра вечером, когда я войду полностью своим членом в ее попку.

Ебать. Я опять готов к очередному раунду удовлетворения своего собственного члена,

чтобы облегчить влияние, которое она оказывает на мое тело и разум. Я сгребаю снимки,

которые валяются в творческом беспорядке.

Ее тело готово, открыто и жаждет меня. Она все, что мне нужно, что я хочу брать каждый

чертов день. Теперь с внезапным изменением в моем расписании, я готов порвать кого–

нибудь на мелкие кусочки. Мои планы быстро съездить туда и обратно в Кубу заставили

меня оказаться во главе делегации после вчерашнего круглого стола, принесшего нам

огромный успех. Через пару недель, я буду выступать перед президентом, и моя задница

будет под прицелом, пока я буду закладывать основы для иностранной экономической

помощи и возобновления торговых переговоров с кабинетом Кастро, а также налаживать

связи с посольством в Гаване.

Я не удивлюсь, если Вирджиния была той, кто предложил мою кандидатуру в качестве