Дегустатор боли (СИ)

В гостиной я застал Монику. Она складывала плед, под которым я лежал, и собирала разбросанные вещи — перевернутый мною столик уже стоял в прежнем положении на своем месте. Как только я ее увидел, я без предупреждения направился в ее сторону, желая обнять ее, прижать к себе и не отпускать. Я сам не знал, откуда во мне вспыхнули такие чувства, но это было единственное, чего я хотел.

Увидев меня, Моника застыла, не понимая, что происходит, но когда мои руки обвили ее тело, она выронила плед, громко вздохнула и обняла меня в ответ. Я сжимал девушку, боясь, что она исчезнет, тыкался носом в ее шею, совсем как ребенок, и чувствовал свою слабость перед ней. Она, сильный человек, стойко переживающий все уколы судьбы в виде странной болезни, и я, ни на что не годный паренек, который час назад расплакался в душе. Неправильное, но такое контрастное сочетание.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я, и когда Мон захотела отстраниться, я притянул ее обратно к себе. — Нет, не уходи, давай еще постоим вот так.

— Все хорошо, — она вздохнула, снова устраивая свои руки на моей пояснице. — Что тут произошло? Почему стол был перевернут?

Я не ответил. Мне не хотелось позориться перед Моникой и рассказывать, как Барбара пыталась меня соблазнить, а после я ее ударил. Это было выше моих сил… Я мог бы опустить тему и сделать то, что планировал — спросить у Мон насчет ее болезни и не отпускать ее до тех пор, пока она мне не ответит, но ни сил, ни желания у меня не было.

— Тэхен, я хотела бы побыть одна… Больница сильно вымотала меня, — Моника ненавязчиво вынырнула из моих рук и с жалостью посмотрела на меня. — Спасибо, что был рядом со мной. Доктор сказал, что ты сидел возле палаты до утра и не хотел уходить.

— Я бы и дальше сидел, но меня прогнали.

— Я знаю… — девушка встала на носочки и совсем невесомо поцеловала меня в щеку. — Еще раз спасибо.

Она ушла на второй этаж в свою комнату, оставляя меня одного. Даже если бы Моника не ушла, я все равно чувствовал себя самым одиноким человеком на земле. И не просто одиноким, а бесполезным и никому не нужным.

Я не стал мешать Монике, задерживая ее, и тоже решил перевести дух: взяв сигареты и книгу, которую я никак не мог дочитать, я вышел на улицу, устраиваясь на ступеньках, что вели к входной двери, и погрузился в чтение, сопровождая полезный процесс таким неполезным курением.

Безумный Фауст. Умнейший человек, гениальный ученый, взбесившийся со скуки, решил заключить сделку с Мефистофелем — продать ему душу, лишь бы понять, как появилось все то, что нас окружает. Он хотел знать больше, чем это возможно в принципе. На кой черт ему этот геморрой? В мире есть такие вещи, познать которые человек не в силе и в которые не стоит совать свой любопытный нос. Фауст рискнул, и я надеялся, что не зря. Впереди еще много страниц неизвестности.

Я потерял счет сигаретам — пачка заканчивалась, а я все курил и читал, читал и курил. Нормальное состояние постепенно возвращалось ко мне, и я начинал чувствовать себя живым. Вот оно, доступное и действующее лекарство, которое доступно каждому, кто хочет привести себя в порядок. Одиночество, книга и сигареты. Звучит банально, изъезжено вдоль и поперек, но зато проверено на собственном опыте.

Я бы сидел так дальше, не замечая ничего вокруг себя, если бы вечером не вернулась Саманта. Она выглядела похорошевшей и счастливой. Как будто побывала в салоне красоты или в дорогом женском бутике.

— Тэхен? — спросила весело она, заходя на территорию через калитку. — Ты чего тут сидишь такой грустный?

— Читаю, — пожав плечами, я сделал последнюю затяжку и выкинул окурок куда-то в траву.

— Ну пошли в дом, — Саманта поправила красивые кудри и с видом самой счастливой женщины открыла дверь.

К тому моменту Моника уже проснулась и хозяйничала на кухне. Стоял дивный, аппетитный запах еды — во мне взыграло огромное желание перекусить, ведь я ничего не ел хер знает сколько времени. Желудок, который был пуст на все сто процентов, требовательно загудел подобно брачному вою кита.

— Моника, дорогая, здравствуй, — мать чмокнула дочь в щеку, оставляя на ней красный след от помады. — По дороге домой с работы я заглянула в салон красоты, сделала укладку, макияж. Как тебе?

— Ты прекрасно выглядишь, мам, — улыбнулась девушка, оглядев Саманту с головы до ног. — Сегодня придет Джеймс?

— Да, мы идем на свидание. Я хочу выглядеть максимально привлекательно, — женщина сдержанно хихикнула, но быстро перевела внимание на более важные вещи. — Что готовишь? Давай я тебе помогу.

Женщины хозяйничали на кухне, а я сидел скромно на диване и наблюдал за сим приятным зрелищем. Этот вид странным образом успокаивал меня, действуя на мою психику исключительно положительным образом. Я не привык к подобной жизни и не мог знать, что такое истинная любовь, забота, домашний уют и очаг, и теперь выпала возможность ощутить все эти прелести на собственной шкуре. Если бы Саманта была более хозяйственна, а Моника более дружелюбна, я был бы счастлив в этом доме, но как бы хорошо мне не было, такая жизнь не для меня… День, может, два, я буду сидеть в обустроенном гнездышке, но потом мою душу снова потянет к ярким оттенкам, насыщенным событиям. Видимо, я ужасный человек, раз не ценю поистине достойных вещей.

— Тэхен, садись за стол, — позвала Моника, расставляя столовые приборы.

— Да, иду, — отозвался я и с превеликим удовольствием двинулся к вкусному, манящему ужину.

Еще никогда я так не уплетал еду за обе щеки: мягкое пюре, почти воздушное, рагу из свежих овощей, тушеное мясо в каком-то безумно вкусном соусе… Настоящее блаженство! Я, наверное, даже не успевал жевать, а просто глотал, боясь, что у меня отнимут эти кулинарные шедевры. Саманта умилялась и бросалась добрыми, шутливыми комментариями; Моника же слабо улыбалась и искоса наблюдала за мной. Сама она почти не кушала, лениво тыкая вилкой салат из брокколи и сыра, и не спеша попивала свежезаваренный черный чай.

— Помнишь, я говорил тебе, что ты чудно готовишь? — я глянул на девушку, подмигнув ей. — В который раз убеждаюсь в этом. Из тебя бы вышел отличный повар.

— Спасибо, — Мон опустила глаза.

Раздался звонок в дверь. Мы втроем удивленно переглянулись — никто не ждал гостей, никто не знал, кого нечистый принес. Как единственный мужчина в доме, я вызвался открыть дверь. Поначалу я подумал, что это Джеймс, но Саманта сказала, что он обещал приехать попозже. Тогда я удивился еще больше.

Отряхнувшись, я встал из-за стола, вышел в коридор и, мягко говоря, охерел… На пороге стоял Ричард. Он выглядел таким же побитым, как и я, только чуток больше — у него на носу красовался пластырь. Я моментально напрягся и готов был озвереть. У него хватило совести заявиться сюда?! Ублюдок недоделанный…

— Тебе чего? — спросил я так грубо, как только мог. — За добавкой пришел?

— Нет, я пришел извиниться перед тобой и Моникой. Вчера вышла глупая ситуация… Я был неправ.

— В зад себе засунь свои извинения, они никому не нужны. Ты не представляешь, как мне хочется размазать тебя по стенке, но… — я обернулся и посмотрел на Монику и Саманту, которые притихли и с удивленным видом наблюдали за происходящим, — ради милых дам я, пожалуй, сдержусь.

— Тэхен, верно? — Ричард словно проигнорировал мои слова и активно шел на контакт. — Слушай, я понимаю, что натворил дерьма, и хочу извиниться. Давай не будем усугублять?

«Давай не будем усугублять»? Он серьезно? Я прямым текстом послал его, выразив всю свою неприязнь, а этот козлина все еще пытается сделать вид, будто ничего не было, и хочет примирения. Дохуя хочет! Я едва сдерживался, чтобы не врезать Ричарду по морде, но устраивать драку в доме при Монике и ее матери мне хотелось меньше всего. Я мог бы, конечно, вытащить его на улицу и устроить разборки там, но женщины вылетели бы следом, не оставив без внимания мордобой.

— Ты совсем тупой? Проваливай, пока я не врезал тебе, голубок, — я был настроен негативно и всем своим видом показывал, как мерзко мне находиться в обществе этого Ричарда.