Спляшем, Бетси, спляшем! (СИ)

Закончив роман, я начинаю тосковать: мне нечем отвлечься от той трагедии, что разворачивается у меня на глазах. Только те минуты, что я провожу у Алисы, которую уже почти не приносят к Алексу, немного успокаивают меня. Врач, регулярно навещавший Алекса, озабоченно советует мне принимать транквилизатор и хоть немного выходить погулять.

Конец приближается стремительно. От наркотиков Алекс все время в полубессознательном состоянии, но по-прежнему ищет мою руку и я часами сижу, держа его за руки или поглаживая по волосам. Когда он изредка приходит в себя, то шепотом спрашивает, как Алиса, и просит меня пойти отдохнуть или погулять. Потом он начинает путать меня с женой и спрашивает время от времени:

— Анна, ты здесь? Анна, не уходи!

Дальше он уже ничего не говорит и, наверное, ничего не чувствует. Последнюю ночь мы обе не спим, всматриваясь в его лицо. В какой-то момент он открывает затуманенные глаза и смотрит на меня, пытаясь что-то сказать или улыбнуться. Губы чуть шевелятся, а потом из них вылетает только короткое дыхание. Вот оно затихает и останавливается. Я опускаюсь головой ему на грудь и замираю, вздрагивая от ощущения легкого движения, идущего по комнате. Мне кажется, что я слышу еще один его вздох, и с изумлением всматриваюсь в его лицо, но оно уже заостряется, застывает, я опять падаю ему на грудь и рыдаю от первой в моей жизни безвозвратной утраты. Этот человек меньше чем за год сделался для меня значительным и незаменимым. Я потеряла мужа. Я вздрагиваю от неожиданности, когда сиделка делает мне укол, потом проваливаюсь в свинцовый сон.

7. «Веселая вдова»

Очнулась я в своей спальне и не сразу вспомнила, что произошло и как я сюда попала. Что теперь делать, я не знаю. Я иду к Клер посоветоваться, но для этого нужно ей все рассказать. Клер удивлена.

— Но, леди Элизабет, если ваш брак называется фиктивным, то каков же настоящий!? Я много видела супружеских пар, но ваша вызывала у меня восторг своей трогательной любовью. Это фантастика! Я наблюдала, какими глазами смотрел на вас сэр Александр, ведь он вас так любил! И он обожал Алису! И вы так самоотверженно за ним ухаживали, разве это можно сделать для чужого человека.

— Ах, Клер, мы действительно были близки друг другу. Но факт тот, что мы должны выяснить, что нужно сделать для похорон и подготовиться для переезда: я не имею права на этот дом и не знаю, кто теперь будет владельцем, возможно какой-то дальний родственник. Нужно найти квартиру, куда мы переедем. И, если надо, я оплачу похороны, можно продать колье. Но как все устроить, я не знаю. Алекса нужно похоронить в Фернгрин, рядом с женой и дочерью.

— Леди Элизабет, вам нужно позвонить адвокату, — подсказывает практичная Клер, — Похороны должны быть оплачены из его денег.

— Ах, это пустяки. Но ты права, адвокату позвонить нужно, у Алекса могли быть особые распоряжения на этот счет.

Я звоню миссис Коннор и все немедленно разрешается само собой. Оказывается, Алекс все предусмотрел, миссис Коннор только отдает распоряжение, все похоронные процедуры, объявления в газетах — все делается без моего участия. Я рада этому, так как у меня наступает реакция на пережитое за последний месяц. После второго короткого обморока испуганная Клер вызывает врача, и он заставляет меня принимать лекарства, от которых я хожу все время, как пьяная, и много сплю. Через два дня я чувствую себя лучше.

Мы приезжаем в Фернгрин прямо к церемонии. Клер сидит за рулем, я с Алисой на заднем сидении, на мне наспех купленные в последнюю минуту черные пальто и шляпа. Народу на удивление много. Вернее, я не удивлена: пришли все деревенские жители, приехали знакомые Алекса из Лондона, подруги Анны. После очередной порции транквилизаторов я стою, чуть покачиваясь, с ощущением, что все вокруг медленно вращается. Рядом стоит миссис Марш и поддерживает меня под руку. Я разглядываю набухшие почки на деревьях, береза уже вся покрыта сережками. Начало марта, но небо хмурится, закрытое сплошной пеленой облаков.

Ко мне подходят с соболезнованиями. Один из мужчин после приличествующих слов говорит:

— Леди Ферндейл, по просьбе Александра я готов помочь вам получить работу в Москве. Вот моя визитка, позвоните, когда вы почувствуете себя в состоянии заниматься делами. Мы вместе учились в Харроу и в Кембридже, и я постараюсь сделать все возможное, — он склоняется к моей руке.

Мне становится совсем плохо от сознания, что Алекс предусмотрел все и, сдержав слово, позаботился о моем будущем. Я смотрю на могилу, усыпанную цветами, и так остро чувствую свое одиночество. Опять мужчина уходит от меня, бросив самым страшным способом. То, что я заранее об этом знала, не сделало потерю более легкой.

Миссис Марш помогает мне сесть в машину и сама садится рядом с Алисой на руках, Клер за рулем. Мы едем домой, где миссис Коннор должна огласить завещание. Я сижу, по-прежнему плохо сознавая, что делается вокруг, занятая печальными раздумьями о своей неудавшейся жизни, в которой я, чтобы что-нибудь получить, теряю значительно больше. О Коле я сейчас не думаю. Миссис Коннор в это время читает завещание, но я не вслушиваюсь, мне все равно, кому достанется все это. Миссис Коннор, закончив, задает мне какие-то вопросы, отвлекая от мыслей об Алексе. Измученная сегодняшним трудным днем, я принужденно улыбаюсь.

— Простите, миссис Коннор, я задумалась и все прослушала, но это ведь неважно. Мы с мисс Грайс уже подготовились к переезду и освободим дом в течение недели, владелец подождет? Простите, я хотела бы лечь.

Миссис Марш смотрит на меня с каким-то благоговейным ужасом. Клер объясняет:

— Это из-за лекарств, которые леди прописал доктор, она бредит. Ей действительно нужно лечь, леди Элизабет последний месяц почти не спала ночами.

— Хорошо, — соглашается миссис Коннор, — я оставлю копию завещания, а когда леди Ферндейл поправиться, я сделаю все необходимые распоряжения по вступлению в наследование.

Миссис Марш ведет меня в комнату, где я прожила все лето, и укладывает в постель. Камин уже растоплен, она приносит грелки, потому что меня бьет дрожь, а Клер заставляет выпить еще таблетку снотворного. На другой день я сплю почти до полудня. Проснувшись, одеваюсь и захожу в детскую. Клер обрадовано восклицает:

— Вот и вы! Сегодня вы значительно лучше выглядите, леди Элизабет, вчера я испугалась за вас. А теперь нужно поесть. Когда будете в состоянии прочитать завещание, еще раз убедитесь, в том, что я была права: сэр Александр сильно любил вас.

Я непонимающе смотрю на Клер, но Алиса требует внимания, и я подхожу к ней. Малышка хохочет и демонстрирует, как она сама переворачивается на живот и, высоко держа головку, колотит ручками и ножками.

— О, Алиска, чему ты радуешься, дурочка? Ты уже забыла Алекса, да? Что же мы будем делать, птичка моя? Как жить? — я, как обычно, говорю с Алисой по-русски, а Клер по-английски, чтобы она знала сразу два языка.

В дверях появляется миссис Марш и приглашает меня на ланч, но не вытерпев, подходит поворковать с Алисой, она ее обожает. Рассеянно поев и поблагодарив миссис Марш, иду в кабинет. Там я внимательно читаю завещание Алекса, но, продираясь сквозь все тонкости юридического языка, только со второго раза начинаю понимать смысл, да и то некоторые места требуют разъяснения у миссис Коннор. Я понимаю только, что за вычетом некоторой суммы для миссис Марш, вознаграждения Клер, в случае, если она следующие пять лет будет няней Алисы и поедет за мной в любую страну, пожертвования приходу на содержания кладбища, оставшиеся деньги в ценных бумагах, акциях и т. д. делятся на три части, треть получает леди Элизабет Ферндейл, а остальное — Элис Ферндейл по достижении двадцати одного года. До этого на ее воспитание будет выделяться сумма в размере 1000 фунтов в месяц. Опекуном девочки назначается мать, но денежные дела будет вести адвокатская контора Коннор. Дом в Фернгрине принадлежит Элис Ферндейл, дом в Лондоне — леди Элизабет Ферндейл.