Проблема с Джейн

Пять дней назад Джейн позвонила ему. Конечно, она соскучилась, но ей не терпелось также уличить его во лжи. Весенние каникулы были в самом разгаре: если ответит он — при условии, конечно, что он не в Испании, — все будет ясно. А если она услышит голос Кэтрин, — что маловероятно, — то тут же положит трубку. После двух гудков ответил Франческо. Джейн обрадовалась. Но, сообщив ей безжизненным голосом, что у него все в порядке, он сразу добавил:

— Тереза приехала.

— Тереза? В Нью-Йорке?

— До родов осталось несколько недель, а авиакомпании не разрешают женщинам на девятом месяце летать на самолетах.

Джейн вспомнила, что это не входило в планы Терезы. Она никогда не хотела рожать в Нью-Йорке, даже если это давало ребенку право получить американский паспорт. Американские клиники не вызывали у нее никакого доверия.

— Она сейчас с тобой дома?

— Нет, пошла в магазин.

— А ты, как ты поживаешь?

— Я пережил сложный период. Действительно сложный. Но я постараюсь ее забыть.

Джейн покраснела. Он не осмеливался даже назвать ее имени. А она-то думала, что он приятно проводит время с Кэтрин.

— Чем ты занимался все это время?

— Только работой. Никого не видел. Мне нужно было остаться наедине с собой. Не так-то просто было научиться выносить самого себя.

В его печальном голосе Джейн уловила оттенок иронии.

— А как у вас отношения с Терезой?

— Сложные. Но лучше, чем на Рождество. Мы долго с ней разговаривали.

— Ты рассказал ей о Кэтрин?

Джейн показалось, что Франческо, услышав это имя, вздрогнул, как от удара электрическим током.

— Нет, конечно. Она бы меня убила. Я говорил, что пережил криз, что мне страшно становиться отцом, рассказал, какая огромная разница между возможностью сделать карьеру здесь и в отжившей, закостеневшей университетской среде в Испании. Она поняла. Но все еще продолжает злиться. И заставляет меня за это платить в буквальном смысле слова: я должен водить ее по вечерам в ужасно дорогие рестораны, а еще она покупает самые дорогие пеленки в магазинах на Мэдисон-авеню или в Блумингдейле. Марка «Бэби-Гэп» для нее не подходит. Денег у меня больше нет, но попробуй ей об этом сказать — сразу скандал: уж лучше долги.

— Мы можем с тобой увидеться?

Он умолк в нерешительности.

— Возможно. Но с Терезой.

— Конечно!

— Я спрошу у нее об этом.

Франческо перезвонил в тот же вечер: Тереза не возражала поужинать вместе.

Джейн ошиблась в отношении Франческо, и Лина тоже. Он был замечательным человеком. Более того, он был готов пожертвовать собой ради своих семейных обязанностей. Когда-нибудь от его утраченной любви останется лишь сладкое воспоминание и только с Джейн он сможет поговорить о своей тайне. Например, когда она вместе с Эриком и детьми приедет к ним на прекрасную андалусскую виллу с бассейном под оливковыми деревьями.

Джейн вошла в дом, где жил Франческо, и назвала свое имя старому привратнику в массивных очках. Тот широко улыбнулся и, заикаясь, ответил ей с сильным пуэрториканским акцентом: «Долго вас не видеть!»

Она поднялась на знакомом ей лифте на седьмой этаж и пошла по коридору с голыми стенами, напоминавшему больницу. Подойдя к квартире Франческо, позвонила.

Он открыл сам. По выражению его лица Джейн тотчас же поняла, что происходит что-то ужасное. Таким она не видела его никогда, даже в январе. Его взгляд был устремлен куда-то в сторону. Тереза, страшно растолстевшая, подошла к ним, кипя от злости. Джейн протянула ей цветы. Даже не поблагодарив, Тереза бросила их на стол.

— Сядь, — попросила ее Джейн.

— Стоя мне лучше.

— Уже скоро?

Ответа не последовало. Возможно, они приняли вопрос за констатацию.

Джейн никогда бы не поверила, что столько ненависти может исходить от женщины, пребывающей на девятом месяце. Эллисон и Сьюзи рассказывали, что гормоны делают женщину счастливой, как дитя: самый лучший период в жизни. У Терезы же на лице не было ни капли радости — только злость на Франческо.

Они уселись в гостиной на раскладном диване, где Джейн часто спала.

— Принеси портвейн, — раздраженно буркнула Тереза.

Франческо встал и пошел за бутылкой на кухню.

— Как давно ты приехала? — спросила Джейн.

— Три недели назад. Я плохо сплю. Здесь слишком шумно.

— Нью-Йорк — невероятно шумный город. А у вас еще к тому же полицейские каждый вечер кричат: «Парк закрывается».

Франческо с укором посмотрел на Джейн, и она покраснела. Тереза, конечно же, не знала, что Джейн ночевала в их квартире.

— Франческо жаловался, что еле выносит, как полицейские каждый вечер повторяют эти слова.

— В этой квартире все ужасно. — Вдруг Тереза спросила: — Кажется, ты болела?

— У меня было воспаление легких.

— Воспаление легких?

Тереза отпрянула и гневно посмотрела на Франческо, как будто бы он хотел убить и ее, и ребенка, впустив в их квартиру источник заразы.

— Да, но я уже совершенно здорова. Пневмония давно прошла. В начале февраля у меня сильно разболелось горло, я пошла к врачу и он выписал мне антибиотики, но температура поднялась еще выше. Через неделю меня послали на рентген, но за это время инфекция уже распространилась, и в результате — большое черное пятно на правом легком…

Тереза вдохнула воздух и скривилась.

— Тарталетки! Ты оставил их в духовке?

Франческо снова встал. Джейн продолжала рассказывать, делая вид, что не замечает напряженной обстановки.

— Доктор сказал, что нужно отхаркиваться. Извини, это не очень приятно, но, похоже, единственный способ, чтобы избавиться от гноя в легких…

Тереза состроила недовольную мину. Но Джейн так и не поняла, то ли она была адресована ей, то ли Франческо, который как раз возвращался из кухни с полной тарелкой подгоревших по краям тарталеток. Джейн протянула руку.

— Они так вкусно пахнут. Можно?

Тереза изобразила на своем лице отвращение.

— Они подгорели. Это приводит к раку.

— Короче, через месяц температура нормализовалась. Но у меня все ужасно болело, и я с трудом могла передвигаться. Я снова пошла в больницу. Инфекции уже не было, но из-за того что я постоянно отхаркивалась, у меня развилось воспаление окололегочной мышцы: это называется плевритом. Пришлось провести три недели в постели, стараясь изо всех сил больше не отхаркиваться.

— Ты выключил духовку? — сухо спросила Тереза.

Франческо утвердительно кивнул головой. Было не похоже, чтобы кто-то из них заинтересовался ее рассказом. Во всяком случае, подумала Джейн, нет ничего более неприятного, чем слушать подробности о болезни другого человека.

— Так вот, я проболела больше двух месяцев. Когда болеешь так долго, испытываешь странные ощущения… как будто попадаешь в другое измерение времени и пространства…

Губы Терезы застыли в саркастической улыбке:

— Не так и долго. У моей двоюродной сестры была лейкемия, против которой она боролась два года.

— Два года! И…

— Выкарабкалась.

— О, тем лучше…

Джейн съела еще одну тарталетку и выпила немного портвейна. Она с удовольствием уехала бы сейчас в Олд-Ньюпорт. Франческо с Терезой стали спорить, в какой пойти ресторан. Нужно было заказать столик накануне: все хорошие рестораны в Нью-Йорке были переполнены, места заказывали за неделю. Бесполезно идти в «Готем» на 12-й улице или в кафе «Одеон». Тереза спросила:

— Тебе нравится японская кухня?

— Очень, — ответила Джейн с облегчением. Японский ресторан не мог быть слишком дорогим.

Но это оказался самый шикарный японский ресторан в Нью-Йорке. Им повезло: их усадили за последний свободный столик. Не успели они расположиться, как у входа уже выстроилась очередь. В меню Джейн не увидела ни одного знакомого названия. Здесь не подавали ни лапшу, ни суши. Самое дешевое блюдо стоило тридцать девять долларов. Официант принес тарелки, или, скорее, деревянные подносы мужчине и женщине, сидевшим за соседним столиком. На тарелках лежали огромные куски сырой рыбы без риса и салат из водорослей. Парочка растерянно воззрилась на еду. За столом вместе с ними сидел гид-переводчик. Скорее всего, туристы. Женщина палочками оторвала кусок рыбы, поднесла ко рту и скривилась. Затем незаметно выплюнула его в бумажный платок и положила на стол. Между ними возникла короткая перебранка. Итальянцы. Мужчина достал портмоне и положил на стол стодолларовую купюру Они встали. Все это было довольно забавно, но Тереза с Франческо были слишком поглощены изучением меню, чтобы заметить эту сцену. Джейн с удовольствием забрала бы подносы с уже оплаченными блюдами, но официант быстро унес их на кухню, затем снова сервировал стол, и за него села другая пара. Джейн заказала блюдо из лосося, самое дешевое и единственное в меню, которое она знала. Тереза выбрала самые дорогие блюда, потом заказала самое дорогое сакэ и бутылку вина за девяносто долларов. Франческо нервно подергивал бровями. Тереза сердито смотрела на него: