Шоко Лад и Я

Ведь я не могу рассказать обо всем маме, а раз так, то единственный возможный для меня вариант — уехать из страны и послать маме открытку из налогового убежища в Монако. Но, судя по всему, вряд ли можно считать это выходом, ведь я не хочу жить в стране, где всем, за исключением принцессы Каролины, за шестьдесят, а пудели катаются на собственных «порше». Можете считать меня занудой, но лично мне нравится на Крауч-Энде.

А еще я не могу открыть секрет маме, поскольку ко всем вышеназванным причинам прибавилась еще одна: по-моему, она сходит с ума. Отказавшись от нелепого стиля Эдвины Кюрри, остановилась на еще более странном черном цвете. И я имею в виду не обольстительное маленькое черное платье для коктейлей и не черный готический цвет вамп, а тот оттенок черного, что можно увидеть в странах Средиземноморья. От черного шарфа на голове до черных туфель. Так обычно одеваются пожилые дамы, потерявшие своих мужей. Я знаю, папа большую часть времени ведет себя тихо и незаметно, но, уверена, он все-таки еще жив. Однако дело не только в черном цвете. Мама постоянно перебирает деревянные шарики четок, издавая странное шуршание. А огромный крест на ее шее? Насколько он огромный? Да махнув им вокруг себя пару раз, она запросто могла бы уничтожить даже Арнольда Шварценеггера. И всего этого было бы вполне достаточно, но несколько дней назад вдобавок ко всему мама снова позвонила мне:

— Эми, я только что увидела нечто удивительное.

— Ты о чем?

— Мадонна.

«В скучном старом Финчли? — подумала я. — Не зашла ли она с ее так называемой любовью к Лондону слишком далеко?»

— Где? — спросила я у мамы.

— В картошке…

Ну надо же! Да, помню, она носила какие-то диковинные вещи в свое время, но чтобы надеть корнеплод?

— Только что я держала ее в руке. Я разрезала несколько картофелин, чтобы потушить с цыпленком, и там была она. Дева Мария…

Ах эта Мадонна.

— Она смотрела на меня прямо из сорта картофеля «Король Эдуард». Я отчетливо видела ее лицо. Пришлось завернуть Мадонну в фольгу и засунуть в холодильник, но я волнуюсь, не ссохнется ли она от холода. Хочу сделать несколько снимков, составить короткую записку и отправить почтой в Ватикан. Немедленно продиктуй мне телефонный номер Энтони, ведь такая новость не оставит его равнодушным. Только представь себе: наша Владычица, мать Иисуса, — в картошке.

Я все сказала.

И виню в случившемся именно Энта.

Только как наброситься на друга с упреками, когда сама заварила всю эту кашу с отцом Энтони?

Мне так хотелось поговорить о маминых проблемах с папой, но он же всегда занят…

И хотя я считаю его поведение отвратительным, не могу сказать, будто он во всем виноват. Только взгляните, что досталось бедняге после женитьбы. Жена одевается так, словно он уже умер и погребен, да к тому же видит святых в овощах. Наверное, я бы тоже искала утешения в объятиях блондинки с вишневым лаком на ногтях.

Итак, я приготовилась узнать отвратительные подробности об ужасном поведении отца. Мы с Лизой поднимались по убогой лестнице, ведущей к кабинету Колина Маунта, международного частного сыщика. Вчера он позвонил Лизе и заявил, что подготовил письменный отчет и… фотографии.

— Знаешь, по-моему, нужно было последовать совету Энта, — сказала я, уныло плетясь за сестрой.

— Что? Выйти из игры сейчас? Скоро мы узнаем, есть ли у Колина что-нибудь на нашего отца. Кроме того, все равно придется заплатить ему, придем мы в агентство или нет.

— Хочешь сказать, мне придется заплатить? В любом случае что мы станем делать с информацией? Разве нельзя дать отцу возможность испортить свою жизнь, если он сам того желает? Как говорил Энт, папа уже взрослый.

— Поведение, вполне типичное для тебя. Снова прячешь голову в песок и повторяешь ту же ошибку, как и в случае с Шоко Лад…

— Шоко Лад, — проскрежетал с вожделением голос откуда-то сзади, — я бы с удовольствием записал в свой органайзер «Филофакс» телефонный номер этой распутной девчонки.

Колин Маунт, с багровым лицом, наполненный выпитым за обедом пивом тяжело дыша, поднимался по лестнице. Путь к отступлению был отрезан.

— Куколки, наверное, вы чувствуете свое бессилие? Поверьте, я понимаю, как вам сейчас тяжело. — Колин Маунт явно пытался общаться с нами, словно духовный наставник, помогающий пережить серьезную утрату. — То, что вы сейчас увидите, действительно может шокировать любого. Но простите уж старую жабу.

Сказать по правде, мы не заметили абсолютно ничего особенного. На столе Колин разложил несколько нечетких и зернистых черно-белых снимков, сделанных ночью за небольшой фабрикой отца в Эдмонтоне. Мужчина, слегка напоминающий папу, стоял на крошечной стоянке рядом с белым фургоном. Компанию ему составляла женщина.

— Она? — спросила Лиза.

Да, у девушки были светлые волосы, но трудно на основании этой приметы утверждать наверняка. Похоже, фотографии сделали откуда-то сверху. Проволочный забор на переднем плане мешал разглядеть папу и ту женщину. Все равно что изучать бредовые снимки НЛО, даже отдаленно не похожих на космические корабли и которые, возможно, соорудили на скорую руку на чьем-нибудь заднем дворе с помощью веревки, пластиковой тарелки фирмы «Таппервер» и глины.

— Думаю, да, — ответила я. На цветных фотографиях ногти с вишневым лаком выделялись бы ярким пятном и помогли бы мне опознать девушку. — Но даже если это та самая блондинка, фото вообще ничего не доказывает. Можно с уверенностью заявить лишь одно: папа беседовал с женщиной на стоянке.

— Но ведь он сидел в баре в Сохо именно с ней, — заявила Лиза, словно она Хелен Миррен в «Основном подозреваемом» [45]и ей только что удалось обнаружить важное доказательство, полностью изменившее весь ход дела.

— Она может оказаться кем угодно, Лиза. Даже его клиенткой. Главой по закупкам вешалок из «Скетчли» или кем-нибудь вроде того.

— Если только она не работает там ночью по совместительству, — вмешался Колин Маунт. — Имя девушки Сандра Филлипс, но друзья называют ее Сэнд. Двадцать восемь лет, работает специалистом по обслуживанию вечеринок в Сохо.

— Вот видишь, ничего общего с вешалками! — воскликнула Джейн Теннисон… то есть Лиза.

— Живет в Вуд-Грин, часто ходит потанцевать в «Фанданго» у шоссе, — продолжил Колин Маунт. — Ей нравится «Саузерн комфорт» [46]и лимонад, а еще она постоянно торчит в «Керлц энд Тинц». Обхват груди — тридцать четыре «В»… Хотя, возможно, это вам знать не обязательно.

Лиза откинулась назад и скрестила руки на груди, дав понять: дело закрыто.

— Послушайте, — запротестовала я, — лишь потому, что отец знает женщину, устраивающую вечеринки…

— Вульгарную блондинку, профессионала по организации вечеринок, — пояснила Лиза, манера разговора которой стала поразительно похожа на мамину, и это не могло меня не беспокоить.

— Не важно. Он с ней знаком, но это вовсе не означает, будто он спит с ней. Возможно, папа задумал какую-нибудь широкую презентацию вешалок, а Сандра должна изготовить хот-доги. Не следует делать поспешных выводов.

— Снова ты так поступаешь, Эми. Высунь голову из песка и вдохни аромат дешевых духов. Давай рассуждать здраво. Отец ведь не спланировал ни одного события за всю свою жизнь. Он просто неудачник в социальном плане. Что еще можно делать с такой девицей, если не спать?

— Кажется, сестра пытается сбить цену, — сказал Колин Маунт. — Вы слишком воспитанные молодые леди, и мне не хотелось показывать вам еще кое-что.

Он залез в ящик, вытащил еще один снимок и выложил его перед нами. На снимке запечатлен мужчина, слегка похожий на отца. Он сидел в открытом кузове белого фургона, свесив ноги через край… Блондинка же сидела перед ним на корточках. Я взглянула на Лизу, ставшую белой как снег. Очевидно, она испытывала то же чувство, что и я.

— Может быть, она застегивает ремешок на босоножках, — произнесла я задумчиво… Хотя отлично понимала: дело не в этом.