Тридцать ночей (ЛП)

— Конечно, — сказал он и взял из стопы книгу со стихами Байрона. — Так как мы должны делать это? Похоже, у тебя есть некая система.

— Просто напиши своё имя на страницах восемь, двадцать четыре и одиннадцать.

Сначала он нахмурился, а затем улыбнулся.

— Ах! Даты, когда ты сюда приехала.

— Да, и это так же первая дата, которая у нас с тобой общая.

Я опустила перо и подписала "Братья Карамазовы". Когда я подняла взгляд вверх, что-то в глазах Айдена изменилось. Бирюзовые глубины были окутаны тенью. Он взял под контроль это в считанные секунды, но этого было достаточно, чтобы запустить странный зуд на моих ступнях. Как будто они хотели сбежать. Я подогнула их под себя.

— Ещё подпишешь? — спросила я, передавая ему перо.

Тень развеялась. Он взял "50 Оттенков Серого" и подмигнул мне.

— Ты можешь оставить себе перо, я подпишу ручкой.

Мы подписывали книги, сидя бок о бок, наши бёдра соприкасались. Он обрушил на меня шквал личных вопросов. После посещения "Пауэлса", он забрасывал меня всеми возможными вопросами, начиная с пустяков, заканчивая тестами Роршаха. Пока я отвечала на его вопросы, я на самом деле задумалась о том, как смогу выманить хоть какую-то толику информации из него. Несмотря на мои отважные попытки в "Пауэлсе" ("Я уже прочитал эти книги, Элиза, это для тебя"), на попытки по пути домой ("Бенсону необходима тишина в машине, Элиза") и во время ужина ("Во время приёма пищи говорить не рекомендуется, Элиза"), Айден оставался неуловимым куда сильнее, чем Элемент 115.

— Любимые праздники? — допрос продолжился, когда он подписал "Повесть о двух городах".

— Я ссылаюсь на пятую поправку.

— Ты что? — улыбнулся он.

— Ссылаюсь на пятую поправку. Я не отвечу ни на один твой личный вопрос, пока ты не расскажешь мне что-нибудь о себе. И более того, я откажусь позировать для картины, — пригрозила я, воспользовавшись тем незначительным из инструментов воздействия, которым я обладала.

— Мы не можем этого допустить, — он подписал "Таинственный сад" и отложил ручку в сторону. Сделал глоток вина. Его взгляд стал напряжённым, но он улыбнулся: — Ладно, что бы ты хотела знать?

Я была настолько ошеломлена приглашением, что чернила капнули с пера на страницы "Тысяча и одна ночь" и вопрос получился "в лоб":

— Почему нигде нет никакой личной информации о тебе?

— Потому что по определению, такое больше не сможет быть чем-то личным.

— Куда ты ходишь, когда хочешь убежать от реальности?

— На самом деле я не могу убежать, как мы уже выяснили это.

Он постучал себе по виску. Его голос стал жёстче, поэтому я перешла на более безопасную территорию, пока он опять не закрылся от меня.

— Кто твой лучший друг?

Его улыбка по-прежнему была искренней. Он снова взял ручку и подписал "Прощай, оружие!".

— Маршалл.

Я широко улыбнулась, когда получила поистине первый настоящий ответ от него. Нечто такое обыденное, как лучший друг.

— Маршалл живёт где-то здесь поблизости?

У меня было сильное желание услышать в ответ "да". Я не испытывала потребности встречаться с ним, но это означало бы, что кто-то смог пробиться через стены Айдена и быть рядом с ним.

Он пригубил ещё немного вина и подписал "Приключения Гекльберри Финна".

— Нет.

— Ох! Ты часто с ним встречаешься?

— Не так, как хотел бы, — он подписал "Рождение Венеры" и встал. — Не хочешь ли своего десерта? Я уверен, ты найдешь это более увлекательным, чем моя дружба, — не дожидаясь моего ответа, он широким шагом направился в кухню.

— Я очень сомневаюсь в этом, — сказала я, следуя за ним.

Он двигался настолько быстро, что уже был у шкафов. Я села за стол для завтраков. Я собиралась спросить о том, как долго он был знаком с Маршаллом, когда он повернулся ко мне и одарил улыбкой.

— Даже "Бачи"? — спросил он, поднимая куполовидную крышку с серебристой тарелки, на которой аккуратно были сложены шоколадки в серебристой упаковке, обрамлённые яблочными дольками.

Вздох изумления сорвался с моих губ. Как много "Бачи" здесь? Одна, две, три, четыре -

Смех Айдена заглушил мою арифметику. Он поставил тарелку передо мной.

— Тридцать, — произнёс он.

Мой живот скрутило и обожгло, слово там прорвало язву.

— Что ты сказал? — прошептала я.

Он нахмурился.

— Тридцать? Пожалуй, у меня найдётся больше, если ты хочешь? Что на это скажешь? Шестьдесят? Сто?

Впервые, с момента как я услышала это, его голос стал смущённым. Его тембр настолько сильно располагал к себе, что я оторвала свой взгляд от серебристой шоколадной башни и пристально посмотрела на него.

Он всё ещё хмурился.

— Я могу выяснить, не продается ли компания, которая их производит? — предложил он вполне серьёзно.

Этого хватило, чтобы заставить меня рассмеяться. Айден Хейл может и имеет уникальные мозги, но девичья одержимость им несомненно находится вне его дедуктивных способностей.

Я схватила его за ворот рубашки и поцеловала его.

— Давай начнём с тридцати, — ответила я, даже, несмотря на то, что "начнём" не имело к этому никакого отношения.

Он обхватил руками моё лицо, его губы и язык превзошли мои. Его сердцебиение барабанило под моей ладонью. Неожиданно он отстранился и пристально посмотрел на меня. Его глаза были необыкновенно спокойными. Пока я смотрела в них, в свободные от эмоциональной динамики, это заставило меня задуматься: "а не был ли это такой момент, когда он хоть на мгновение ничего не вспоминает".

— О чём ты задумался? — спросила я.

Он покачал головой.

— Заблудшая мысль. Не хочешь ещё вина?

— Вообще-то, немного теплого молока, если ты не против, — пробормотала я, так как мой мозг был полностью занят расшифровкой выражения его лица.

— Молока? — улыбнулся он.

Я кивнула. У меня был скрытый мотив для этого. Молоко помогает мне бороться с ночными кошмарами, и сегодня ночью я не собиралась видеть их.

— Ладно, будет молоко.

Он открыл холодильник, наполнил молоком из пакета два хрустальных стакана и подогрел его в микроволновке. Я сделала фотографию своей камерой.

Он прищурил глаза.

— Зачем ты делаешь так много фотографий, Элиза?

— Конец эпохи, — правдиво ответила я.

Он вынул стаканы из микроволновки, пристально смотря на меня. Приводило в замешательство то, как он никогда не смотрел на то, что делал. Он сел рядом со мной, подал мне стакан и прикоснулся своим стаканом к моему.

— За новую эпоху, — сказал он.

— И за старую.

Я улыбнулась, не в силах пить за новую эпоху, которая ожидает меня впереди. Я потянулась к башне из "Бачи", взяла верхнюю шоколадку, а остальные решила оставить на все мои оставшиеся дни.

— Разделишь одну со мной? — спросила я его.

— Ты можешь себе это позволить?

— Едва.

Он усмехнулся и взял "Бачи". Я наблюдала, как его длинные пальцы сняли серебристую упаковку и нашли записку.

— Что там сказано?

— "В любви как на войне, все средства хороши", — тихо прочитал он цитату на вощёной записке.

— Ну, не так фатально, — тайком я была рада, что заколдованное "Бачи" не сообщало ему нечто такое, типа "женщина с картины влюбится в тебя", и тем самым напугает его до смерти.

— Так ли это? — он снова посмотрел на записку и положил её на мраморную столешницу. — А что говорит твоя?

Я развернула свою шоколадку, вылавливая первым делом записку. "Нет, поцелуй — не тайна, а секрет, но в губы сказанный случайно!". Ну, спасибо, Ростан! Всё та же нахлынувшая пустота бродила в моей груди, когда я задалась вопросом "было ли это одним из видов секретов Айдена, который он разделит со мной". Может быть, я должна вконец прекратить читать это проклятые записки.