Полгода — и вся жизнь

Однажды, после долгих недель ожидания, пришло письмо от отца. Камилла положила его нераспечатанным на буфет.

— Можно я прочту его? — спросила она.

— Да, конечно, — ответила мать и вышла.

Отец писал, что у него все в порядке и вскоре он, вероятно, приедет в отпуск.

Вечером Камилла сказала об этом матери. Та без всякой радости объявила, что у нее сейчас нет времени, чтобы написать ответ. Камилле показалось, что мать испугана.

У фрау Бергер теперь было меньше работы, так как ей приходилось обслуживать только инженера. Камилла часто приходила к ней на кухню.

— У меня началась хорошая жизнь, — сказала та. — Рената уезжает. А вот ее мать скоро приедет, хотя она-то могла бы и подольше не возвращаться. Твоей матери тоже хотелось бы этого, да?

— Да, — добродушно ответила Камилла, — она сейчас очень довольна жизнью.

— Инженер, кажется, тоже доволен. Они оба довольны.

Интонация, с которой это сказала фрау Бергер, заставила Камиллу насторожиться. Она вопрошающе взглянула на нее, но та опять склонилась над гладильной доской и стала энергично водить по ней тяжелым утюгом. Камилла хотела сменить тему разговора.

— Пользоваться пылесосом можно только после десяти часов, в те же часы разрешается гладить, — повторила она предупреждение об экономии электроэнергии, которое ежедневно передавали по радио и печатали в газетах.

— Сейчас без пятнадцати десять, фрау Бергер.

— Мне все равно. Я распоряжаюсь временем по своему усмотрению. У твоей матери теперь появилось свободное время, она даже ходит гулять. Недавно я встретила ее около завода нашего хозяина. Она сказала, что пришла в те края купить что-нибудь для тебя. Расскажи-ка, что ты получила в подарок?

Молчание длилось только долю секунды.

— Деревянные сандалии, — сказала Камилла быстро. — Их можно купить без карточек.

Этот ответ, кажется, не устроил фрау Бергер.

— Как можно покупать обувь без примерки? Они подошли тебе?

— Еще как, — сказала Камилла и, поставив на карту все, добавила: — Если хотите, я покажу вам их.

Так далеко интерес фрау Бергер не заходил. Однако, когда Камилла встала, чтобы уйти, она спросила, нет ли вестей от отца.

— Может быть, он скоро приедет в отпуск, — ответила девушка.

— О Господи! — сказала фрау Бергер.

— Почему вы так говорите? — спросила Камилла и дернула за ручку двери так, что заскрипели петли.

— Это я просто от неожиданности, — ответила фрау Бергер, — ты ведь понимаешь.

Яркий свет солнечного, жаркого дня ударил Камилле в глаза, и она зажмурилась. Она бы с удовольствием под каким-нибудь предлогом пошла к баронессе, но ей ничего не приходило в голову. Она отправилась домой. Мать лежала на кровати и читала свой журнал с дешевыми романами.

— Почему ты лежишь днем в кровати? — спросила Камилла. — Ты заболела?

— Может быть. Что ты на меня так смотришь? — вдруг не сдержалась она. — Разве мне нельзя хоть ненадолго почувствовать себя женщиной?

Камилла вышла и позвала Пако. Его лапа уже зажила. Он прыгнул ей навстречу.

Вечером Камилла поехала на велосипеде в кино. Мать дала ей две марки и сказала, что не может видеть, как она часами болтается дома и в саду. Журнал новостей за неделю оглушил Камиллу звуками фанфар и мельканием кадров. Показывали, как в районе Орла немецкие войска в целях запланированного сокращения линии фронта отходят на новые позиции. В каждом солдате Камилла хотела видеть Винцента Ротенвальда, но так и не нашла его. «Изможденные, бесстрастные лица под грубыми шапками и толстыми платками — это представители русского населения, — объяснял комментатор, — которые присоединились к немецким военным частям, чтобы спасти свои жизни, свой скот и движимое имущество». Однако ни у кого из смотрящих не возникало впечатления, что жизнь, скот и движимое имущество имели для них хоть какое-то значение, как, впрочем, и защита немцев. Показали, как саперы уничтожали вражеские укрепления. Мосты под Орлом взлетали в воздух. В конце обозрения в качестве кульминационного момента продемонстрировали, как захлебнулось в крови вражеское наступление по всей новой главной линии фронта. Теперь Камилла уже не искала прапорщика Винцента Ротенвальда. Она почему-то была убеждена, что найти его там невозможно.

Фильм-оперетта, действие которого происходило в чужом беспечном мире, ей не понравился. Она нашла его глупым и в темноте зрительного зала строила гримасы вечно поющей и улыбающейся главной героине. Наконец, не выдержав, она вскочила и выбежала на улицу. День уже начинал плавно переходить в сумерки.

Становилось прохладно. Камилла неторопливо нажимала на педали, она никуда не спешила. Время от времени она заезжала на трамвайный путь, стараясь сохранить равновесие, а потом снова выезжала на тротуар. Когда она приехала домой, матери не было. Она вспомнила о вещах, которые принесла ей Рената для посылки и которые лежали в ящике шкафа у нее в спальне. Это были мелочи. Они ни в коей мере не обладали той ценностью, что имели подарки Камиллы. Она отложила их в сторону, взяв только фотографию, на которой она и Рената были сфотографированы под яблоней, и игру на выдержку. Это была маленькая круглая коробочка с серебряным шариком внутри, который должен был попасть в центр цветка. Она решила отнести их в тайник.

В наступившей темноте беседку совсем не было видно, о ее существовании можно было лишь догадываться. Подходя к ней, Камилла замедлила шаги от страха. Но этот же страх заставлял ее идти дальше. Девушка поняла, что что-то вдруг изменилось. Это стало ясно, когда она остановилась в двух шагах от беседки. Занавески были задернуты, но не до конца. В щель между ними просачивалась и падала на траву узкая полоска света. Свет был неярким — он не мог исходить от керосиновой лампы. Камилла подошла на цыпочках к беседке. У окна с другой стороны щель между занавесками была шире. Она нагнулась к стеклу, не заметив, что смяла фотографию. Маленький серебряный шарик от резкого движения ее руки попал прямо в центр цветка. Через щель было видно, что в беседке находились люди. Но эти люди не сидели за столом и не стояли. На одном из стульев горела свеча. Ее беспокойное пламя вырывало из темноты трудноразличимые контуры человеческих тел, которые двигались на полу. Когда глаза Камиллы привыкли к этому освещению, она увидела, что в беседке ее мать и инженер. Мария Лангталер лежала в его объятиях.

Мне было холодно. Уже больше часа я кружила возле автобусной остановки. Утром, собираясь на работу в бюро, я нарочно тепло оделась. Сапоги, пальто с меховой подкладкой и мой неизменный платок. Делая круг за кругом вокруг остановки, я глотала витаминные таблетки и сжимала пальцы в толстых шерстяных рукавицах. Погода была уже совсем зимней. Снега еще не было, но изморозь, туман, частый мелкий град доставляли много неприятностей людям, склонным к простуде, а рано наступавшая темнота делала всех нерешительными и одинокими. Но я чувствовала себя хорошо. Настолько, что опять сидела за своим письменным столом, дружески беседовала с коллегами и заставила Ингу поверить, что совсем справилась с болезнью. Она не знала, что я поставила перед собой новую цель: испытать себя на прочность. Поэтому в этот вечер я была на остановке. Именно здесь я повстречалась с Камиллой, здесь все опять началось. Я надеялась, что мне, может быть, опять удастся встретить ее здесь и приступить к исполнению того, что я задумала. Сейчас бы я от нее не убежала. В конце концов, возможно, она тоже ищет меня здесь, помня о месте нашей последней встречи.

Конечно, я могла бы начать поиски, спросив, например, маму, где живет Камилла, и потом написать или даже поговорить с ней. У меня появилась бы возможность показать, что я еще не совсем погибла. Но я не хотела так делать. Мне казалось, что будет лучше, если наша встреча произойдет как бы случайно. Камилла не должна знать, что я ищу ее. Я верила, что выбрала лучшую тактику.

Пробыв еще некоторое время на остановке, я вынуждена была признаться, что шансов на встречу здесь у меня нет. Я дрожала от холода. После болезни я очень легко простужалась, сильно сдала в весе, платья болтались на мне. Я решила навестить маму, с которой давно не виделась. Ее выписали из больницы два дня назад. Она довольно сносно чувствовала себя и с помощью двух костылей могла безболезненно передвигаться по комнате. Конечно, заботиться о себе полностью она пока была не в состоянии и наняла для этого медсестру.