Полный привод, или Километры вдоль нормальности (СИ)

В воздухе запахло неловкостью — пришло время называть вещи своими именами.

— Вот и отлично, — продолжил «гуру киднеппинга», справившись с карманами и со сдачей, — когда будем в Лондоне, позвонишь ему с таксофона.

— Да… скорее всего, так и придётся сделать. Только вот что мне ему сказать? — она даже немного подалась на него всем телом, как бы показывая степень своей заинтересованности в ответе.

Александр нахмурился.

— А что ты ему сказала, когда тебя привёз Кэм? Когда он тебя, кстати, привёз? — выпалил он так, как будто сдерживался целую вечность.

— Что, прости? — переспросила она, сощурившись.

— Кэмерон. В котором часу он тебя привёз с моего дня рождения, и как ты это объяснила своему мужу? — К последнему слову его вопроса на красивом лице шотландца угадывалась уже не то конечная точка злости, не то начальная стадия свирепости. Хоть и было видно, что всё это помимо его воли.

Жаклин отвернулась в окно.

«Значит, я всё сделала правильно. Спасибо Кэмерону».

— А-а-а… Кэмерон… — протянула она утрированно мечтательно, посмотрев вдаль. — Тогда у меня не было необходимости — когда мы с ним приехали, Чарльз уже спал. Я же его предупредила, что переночую с девочками в Лондоне у вашего Кирка, поэтому он ждал меня только на следующий день. Мне удалось даже его не разбудить. — Девушка равнодушно махнула рукой, потянув из трубочки кофе. — В тот раз было всё нормально. А вот сейчас…

Она видела, что режет парня по живому, но это было сродни операции — доктор делает пациенту больно, чтобы вылечить окончательно.

«Ему это явно не повредит».

«Пациент» тоже приложился к стакану с кофе, очень жалея, что это не виски и не бурбон. Он опустошил стакан, со злостью откинул его щелчком пальцев в конец стола и опёрся на локти.

— Тогда скажи мужу, что ты поехала в Лондон к своему другу Кэмерону. — Он облизнул свои фигурные губки и сжал их так, что они побелели.

Девушка блаженствовала и улыбалась.

— У меня идея! — она еще больше подалась всем корпусом к ревнивцу, опершись о ребро стола запястьями. — Я скажу ему, что поехала в гости к твоей девушке Анне — она живёт в Лондоне. Как тебе?

Мистер МакЛарен тут же смущенно заулыбался и уронил голову над столом так, что его пепельно-блондинистые волосы чуть не заскользили по поверхности.

«Боже! Представляю, если кто-нибудь родит ему девочку, и она будет точь-в-точь похожа на своего отца: пепельная блондинка с глазами-«тюльпанами». Я бы прошла за это через ад. — Где-то в глубине её нутра зашевелились слёзы. — О, нет! — тут же запаниковала Жак. — Это всё потом. А сейчас он здесь, со мной, улыбается вон как. Да и вообще… неужели за всю свою боль я не заслужила даже вот этого?» — она протянула свою руку и зарылась всей пятернёй Алексу в упавшие волосы. Прошлась по всей его голове, от лба до затылка, зачёсывая ему его вихры обратно. Сделав это только один раз и сама испугавшись своей смелости, боязливо убрала руку.

А Алекс застыл.

Потом поднял голову и, посмотрев в испуганное лицо нахалки, не поднимая туловища, протянул руку и, взяв её ладошку, ту, которая только что побывала в его волосах, поцеловал внутреннюю сторону и приложил к своей щеке.

— Я теперь не могу спокойно смотреть на пену для бритья, — сказал он, улыбнувшись, и сощурился на Жаклин как на солнце.

«Солнце» пару раз глупо хлопнула глазами, потому что от того, что сейчас происходило между ними, напрочь перестала соображать.

«Это что? А?» — она сглотнула, и только после этого на её лице отобразилось понимание.

— Так тебе и надо, — почти фыркнула девушка, высвобождая руку из его захвата — они уже въехали в Рединг и остановились на вокзале. Здесь всегда садились новые пассажиры, и такие душещипательные сцены были явно не для их случайных глаз. — Не будешь обижать ни в чем не повинные торты. Кстати, я теперь тоже, когда смотрю на взбитые сливки, всегда вспоминаю твою «пену для бритья».

— Угу. Извини. — Александр встал и помог вошедшим женщине с девочкой закинуть сумку на верхнюю полку. Потом снова сел на место.

Честно признаться, для Жаклин это оказалось зрелищем под названием: «Хотелось бы красивее, да некуда». Смотреть, как молодой красивый парень, мужчина, берёт эту тяжеленную сумку как пушинку и в такой же манере закидывает её почти под потолок вагона, вытягиваясь при этом в струнку, как выпрямляются его длинные ноги, напрягаются мускулы рук, спины и зада. Жак приложила пальцы ко рту и с силой потянула в себя воздух, пытаясь хотя бы таким вот, механическим, способом удержать нечленораздельные звуки, уже вырвавшиеся из её нутра и столпившиеся на кончике языка.

— Какой у тебя рост, Алекс? — спросила она, чтобы саму себя сбить с мыслей о…

— Шесть футов, четыре дюйма, а что?

И всё-таки она покраснела.

— Ничего. У тебя хороший рост.

Юноша высокомерно хмыкнул.

— Хм… и не только он.

Она повторила его звук.

— Хм… ну, не иначе, как еще и твоя гомерическая скромность.

Скромник засмеялся и закивал головой.

— Ну, так вот, — просмеявшись, продолжил он, — а помнишь, ты тогда сказала, что как-нибудь возьмёшь меня в мясную лавку в Оксфорде?

«Он это всё что, серьёзно? Значит, «щека» не была случайностью?»

— Конечно, помню. — Девушка поправила себе волосы, пытаясь упорядочить мысли. Ей даже захотелось помахать на себя ладонью, а еще лучше — веером. — Ты готов предоставить мне свои услуги в качестве консультанта?

— Лучше! Хочу провести для тебя индивидуальную экскурсию. Буду показывать то, что люблю, то, что, по моему мнению, стоит любить. Я раскопал в Оксфорде кое-какие местечки, возможно, ты разделишь мои вкусы. Мы прикупим что-нибудь вкусненького, а потом выпьем чаю где-нибудь, например, у меня в общаге. Как тебе? С чем ты сама, кстати, любишь пить чай? — Александр явно воодушевился.

В ответ на этот вопрос его спутница тут же покаянно склонила голову и стыдливо потупила взгляд. Но улыбалась. Им теперь приходилось вести себя скромнее и тише ввиду близости соседей — женщины с девочкой. Жаклин уже даже загадала — когда же эта женщина рассмотрит её собеседника получше и начнёт на него пялиться?

— Что? — насторожился её собеседник. — Что-то ужасное?

Покачивания головой Жаклин должны было означать: «Хуже только варёные котята».

— С чесноком?

Девушка прыснула, но тут же оправилась и опять приняла скорбно-смиренную позу, и опять покачала головой: «Хуже»

— С рыбьим жиром?

Тут она махнула на него рукой как на безнадёжного.

— С французским коньяком и «пеной для бритья» — когда она говорила «пеной для бритья», то показала пальцами кавычки.

— Со взбитыми сливками? — «любитель» взбитых сливок скривился на манер: «Лучше уж варёные котята». — Ладно, — быстро сменил он гнев на милость. — Я посмотрю, что смогу для тебя сделать. Ну, так как? Мы идём с тобой на рынок, а потом ко мне пить чай, и там нас уже ждёт торт со взбитыми сливками и бутылка французского коньяка. Предпочитаешь что-то определённое?

— Нет. Совсем нет. — Она отрицательно покачала головой и как могла изобразила на своём лице непритязательность.

— Тогда-а-а-а… — он зарылся себе пятернёй в волосы, — как насчёт… Деламэйн? Делор?

— Второй впервые слышу, но звучит вкусно. — Жаклин состроила кокетливо-заинтересованную гримаску. — Но сам понимаешь, не всё так просто: у меня — работа, у тебя — учеба.

— Сегодня вторник, так? — Алекс всё-таки убрал волосы со лба и, проехавшись локтём по столу, опёрся головой на руку. — Когда у тебя следующий выходной?

— Пока в воскресенье. — передёрнула она плечом. — Но в воскресенье, я, скорей всего, тоже не смогу. — Жак прямо намекала на мужа, ковыряя пальцем что-то на поверхности стола. И юноша это понял.

— Очень жаль. Я тоже свободен в воскресенье. Ну хорошо, а потом, на следующей неделе что у тебя?

— Дай подумать… — она подняла глаза вверх и тоже принялась за свои «пружинки», — наверное, где-то в среду. Или, может быть, в четверг. Не раньше.