Полный привод, или Километры вдоль нормальности (СИ)

— Я бы не хотел об этом говорить, — и посмотрел девушке прямо в глаза. — Можно? Длинная и неинтересная история.

Та растянула губы и кратко закатила глаза.

— Будешь должен. — Она усиленно вспоминала слэнг, на котором разговаривала, когда ей было восемнадцать.

«Мой Бог, хоть бы не перестараться, изображая тут из себя молодуху».

— Договорились.

— А о чем бы ты хотел поговорить? — из неё вырвался лёгкий вздох.

— О ком, — поправил её собеседник, рассматривая своё яблоко сквозь упаковку.

— О ком?

— Да. О ком.

— Ну, так и о ком же?

— О тебе.

Она сразу же насторожилась.

— А что конкретно тебя во мне интересует?

Юноша явно пытался на что-то решиться — он, закусив губу и о чем-то раздумывая, посматривал на свою визави. А потом решительно отбросил сомнения.

— Меня интересует — хочешь ли ты сейчас пройти в бар или дождаться разносчика, чтобы купить набор чая или кофе?

«Не решился. Неужели что-то серьёзное?» — резюмировала девушка. Но тут могло быть и кое-что еще.

— Ну и в чём подвох?

Он даже подскочил.

— Господи, Жак, да никакого подвоха! Я просто хотел угостить тебя чаем или кофе, вот спрашиваю — ты предпочла бы его пить здесь или в баре?

— А что ты сразу злишься? — в ответ его спутница тоже подпрыгнула на сиденье. — Вот тебя бы похитили ни с того ни с сего, я бы на тебя посмотрела. — И резко отвернулась к окну.

— Извини. — МакЛарен двумя пальцами потряс её за локоть, — правда…, извини. Ну, так как?

И именно этот момент стал для Жаклин апогеем понимания того, что злиться на этого чертёныша, у неё столько же шансов, сколько повернуть вспять ветер на острове Скай. Её осенило понимание, что сейчас по сути происходит то, к чему она, собственно говоря, и стремилась, о чем мечтала — она ехала со своим любимым человеком в поезде, почти как пара, почти наедине. Ну и что, что Александр её взял, скорее всего, вместо кого-то, кто не пришел? Разве можно упустить возможность побыть с ним вдвоём, к тому же, скорее всего, целый день? Да ни за что на свете! Её красавец сидел сейчас напротив, виновато и с вопросом заглядывал ей в глаза, и что ей, дуре, еще надо, спрашивается?

«Радуйся и лови момент! Используй это, черт побери! Может, именно это твой шанс, идиотка!»

Видимо, то, что кризис миновал, и они только что прошли через переломный момент, вполне ясно и показательно отобразилось на её лице. Потому что лицо её похитителя осветилось неподдельным облегчением, а в глазах читалось примерно следующее:

«Именно! Умница!»

— Здесь. А то вдруг по пути ты где-нибудь между вагонами пересадишь меня на вертолёт. — И, увидев, как от этой идеи распахнулись и вспыхнули «тюльпаны», она в ужасе добавила: — Я пошутила! Забудь!

— Спасибо за комплимент, — расплылся в своей поистине бесподобной улыбке, наверное, самый красивый в мире «гуру киднеппинга». — Тогда, значит, ждём разносчика. — Он придвинул к себе яблоко и молча начал вертеть его на столе, ожидая, пока мимо них проследуют два пассажира — мужчины в возрасте «за сорок», один из которых, тем не менее, успел-таки скосить глаза на девушку.

«Иди уже… — заметил это Алекс, — а то дружок приревнует». — А потом посмотрел на свою спутницу, которая, кстати, не заметила не только этих двух мужчин, а вообще, кроме него самого, забыла весь белый свет и себя в нём в придачу. — «Интересно, у паранджи есть размеры?»

— Жаклин. — Он побарабанил пальцами по коробке с яблоком.

Та стрельнула глазами вправо — влево и, повернув голову боком к нему, выставила ухо, показывая, что она вся обратилась в слух.

— Да?

— Когда у тебя день рождения?

— Оу, вот оно что. — Девушка откинулась на спинку кресла. — Ты хочешь знать, когда у меня день рождения. — Она медленно кивнула. — Угу. — Потом еще помедлила. — Тебе честно?

Александр взбеленился.

— Что значит «честно»? Ты назовёшь мне день рождения Джозефа Стиглица?

— Нет. Я не знаю, кто это.

— Слава Богу.

— Третье августа.

Знаток Джозефа Стиглица недоверчиво повёл бровью.

— Честно, — подняла руку в клятвенном жесте Жак.

Он закатил глаза.

— Это так великодушно с Вашей стороны, мадам… твоя девичья фамилия Фортескью?

— Да.

— Мадам Фортескью.

Она дурашливо мстительно-злобно хихикнула. Но потом очень быстро стала серьёзной.

— Как твоя учёба? Как у тебя дела в Универе?

— Д-д-да-а-а… неплохо. — Студент пожал плечами. — Жаловаться мне не на что. Конечно, завалы постоянные — только разгребаешь один, тут же наваливается другой, но это нормально, я привык.

— Оксфорд сильно отличается от Глазго?

Поняв, что сопротивление обстоятельствам, а значит, и самой себе, по меньшей мере глупость, Жак решила идти, так сказать, до конца, и снять-таки верхнюю одежду. Безболезненный и проходной вариант развития событий её категорически не устраивал, да и, учитывая её третье-четвёртый размер, был, прямо скажем, трудно осуществим. Поэтому, решив использовать ситуацию по полной, она вытянулась в струнку и завела руки за спину. Сведя лопатки, девушка стала стаскивать у себя за спиной рукава пуховика, что выдвинуло её грудь вперёд и вверх, по сравнению с первоначальным положением, дюйма на полтора — два.

«Съешь это, Александр МакЛарен!» — подумала дразнилка, аккуратно сворачивая пуховик и укладывая его рядом с собой на свободное сидение.

Как будто у Александра МакЛарена имелся выбор.

«Ну и что это сейчас было… доктор Рочестер? Это, между прочим, запрещенный приём, милая леди! Они мне и так уже чуть ли не снятся, а тут… Фак! Ты думаешь, если я тебе простил этот твой вырез в ночном клубе, то теперь всё можно? Ни хрена-а-а… Придёт время, и я отучу тебя, моя радость, от этой вреднючей привычки — пару раз оттрахаю сразу же… тут же… где-нибудь… да хотя бы вон в туалете, чтоб боялась…Эх, жаль, что это не самолёт. — Но не смог не добавить в конце: — Моя девочка!»

— Да… отличается. — Ярый борец с вреднючими привычками сжал губы в тонкую линию и даже слегка заикнулся. — Не сказать, чтобы очень сильно, но — да, отличается. — Видя, что его собеседница молчит и ждёт развития темы, он продолжил: — Во-первых, здесь всё больше, масштабнее — больше площади, больше аудитории, людей больше. — Он сделал неопределённый жест двумя руками, как бы обхватывая ими пространство вагона. — В Глазго учатся только ботаны, остальные просто гуляют, отрываются, а потом выкручиваются. Здесь же учатся все. — Студент улыбнулся. — Ну, по крайней мере, все, кого я знаю. Здесь обстановка более настроенная на учёбу, хоть и как таковой учёбы тут меньше, чем у нас в Глазго. Ну и сама система… ты же знаешь. — Он явно намекал на Чарльза, через которого Жаклин могла познакомиться со структурой и правилами Оксфорда.

— Да. Знаю. Ты сейчас скучаешь по Глазго?

— Да-а-а… наверное, скучаю… но скучать особо некогда. Но если бы Оксфорд находился в Глазго, было бы прикольней. — Под конец он опять засмеялся.

И тут Жаклин посмотрела на него немного по-другому — молодой парень, уехавший из дома, оставивший свой город, в котором родился и вырос, оставил мать, сестру, друзей, подруг.

«Ему, наверняка, сейчас одиноко. А я еще ревновала его к Анне. А может, как раз она ему очень даже помогает, поддерживает, а вот я…»

— Но, я вижу, ты не жалеешь, и это главное. — Девушка понимала, что показать свою жалость к пареньку пока не может — не те отношения.

— Да. Не жалею.

— А когда точно станет ясно — остаёшься ты в Оксфорде или нет?

— Остаюсь. — Он твёрдо кивнул. — Но только уже не по программе обмена студентами. Один человек перевёлся в Штаты… куда-то там… точно не помню, и меня вывели из-под программы обмена и поставили на его место.

— Поздравляю. Рада за тебя.

Студент поблагодарил кивком головы.

— А почему экономика? Насколько я поняла, ты выбрал экономику еще до того, как попал в Нью-Йорк.

— Да… я давно её выбрал… Пошел на экономику методом исключения — на всю другую мутотень хотел еще меньше.