Вот и всё! (СИ)

-Ты часто проверяешь свою электронную почту? - бесстрастно начал он разговор, укрывая мои пле-чи шерстяным пледом.

-Иногда. А что? - хмыкнула я.

-С того момента, как я уехал, ты не проверяла его, правда?

-Не знаю. Я просто не в курсе, когда был этот момент, как ты уехал, - язвительно протянула я.

-Нет, ты не проверяла. Потому что тогда бы ты знала, какое огромное количество сообщений я от-правил тебе с Испании, - уверенно пояснил мужчина.

Я насупила брови в немом замешательстве. Я действительно давно не проверяла свой электронный ящик. Я попросту о нём забыла.

-Ты писал мне? - недоверчиво спросила я.

-Писал. Теперь знаю, почему ты не отвечала, - скривился он.

-Но почему ты не мог просто позвонить? - растеряно молвила я.

-Ты что, это же так дорого! - Михаил сделал такое лицо, словно был поражён выпадом моей нагло-сти.

-Ты шутишь? - удивлённо улыбнулась я.

Мужчина улыбнулся мне в ответ, и добавил:

-На самом деле, ты не отвечала, и я просто думал, что ты не хочешь со мной разговаривать. Пере-писка являлась более смелой формой общения, как я считал, - рассудительно пояснил он.

-И что же ты мне писал?

-Здесь есть вай-фай. Прочти сейчас, - решительно предложил Михаил.

Я, подозрительно взглянув на его довольный вид, достала свой телефон и обновила свою почту. Действительно несколько сообщений из неизвестного адреса. Я открыла первое, и прочитала:

'Привет. Прости меня за то, что тебе пришлось увидеть меня в таком состоянии. Сейчас сажусь в самолёт, так как улетаю обратно в Испанию. Очень не хватает твоей поддержки'. Следующее: 'Если не хочешь со мной разговаривать, пришли, хотя бы смайлик. Закаты по-прежнему здесь сказочные. Жаль, что ты не рядом', и последнее: 'Какой бы ты вердикт по поводу нас не вынесла, знай, что я скучаю'.

Я прочитала все его сообщения, отметив про себя, что все они были присланы давненько и все в разное время. Оторвав свой взгляд от экрана телефона, я посмотрела на него.

-У меня нет никакого вердикта. Между нами всё достаточно скользко, - холодно отрезала я.

-Значит, нужно усилить трение, - победительно смотря в мои глаза, произнёс он.

Я покраснела и на все лёгкие вдохнула кипучий воздух, что наполнял наше с ним пространство. Опустив свои веки, я откинулась на спинку кресла. Как же я наелась от него этой неясности в его от-ношении ко мне с постоянными запятыми и разговоров со сплошными заковырками.

-Чего тебе от меня нужно? - отрешённо, с видимым безразличием, спросила я.

-Завтра у меня предновогоднее благотворительное мероприятие, хочу попросить составить мне ком-панию!

-Нет! Чего тебе нужно от меня вообще? - уточнила я.

-Ты! - ответил мужчина.

-Что?

-От тебя мне нужна ты! - спокойно произнёс он.

Почему я всегда, как дрессированная обезьяна, которая согласна на всё ради банана, соглашаюсь на его невразумительные предложения? Ах, ну да, возможно из-за того, что просто воздух вокруг меня тяжелеет, когда его нет рядом. Хотя насчёт банана, я это правильно отметила, Фрейд бы плакал по моим психосексуальным принципам, однозначно.

Часы показывали девять утра. Странно, какого же рода культмероприятия начинаются в такую рань? Тем более, вчера он подчеркнул, что никакого официального убранства не нужно, подойдёт обычная повседневная одежда. Конечно, я не могла так рисковать, и решила на всякий случай надеть скромное без откровенных декольте и разрезов, платьишко с мелким цветочным принтом и кружевной каемкой, которая доходила почти до колен. Свои непослушные вьющиеся кончики волос, я тщательно выровня-ла, решив также, сегодня обойтись без макияжа.

-Объясни хотя бы, куда мы едем и какую роль во всём этом играю я! - я вопросительно уставилась на своего попутчика, севши в салон чёрного лексуса.

-Ты же выступала на новогодних утренниках? - живо спросил меня Михаил, и я приятно отметила для себя, что он находился в очень позитивном настроении.

-Обычно я ставила танцевальные номера.

-Я так и думал, значит, сегодня будешь ответственна за постановку хоровода вокруг ёлки.

-Ты можешь нормально объяснить, куда мы едем? - спросила я.

-Благотворительный фонд, который я возглавляю, занимается финансовым обеспечением множества онкоцентров страны, а именно предоставлением лекарственных препаратов деткам, которые больны онкологическими заболеваниями. А также мы несколько раз в год навещаем детские дома, которые есть в нашем городе, и оказываем им также спонсорскую помощь. Вот сегодня именно такой день, ведь скоро наступит Новый год, и все детки мира с нетерпением ждут этого праздника, чтобы получить по-дарки от деда Мороза, а о сиротах, к моему горькому сожалению, просто некому позаботиться. Поэтому сейчас мы посетим несколько приютов и раздадим им игрушки и сладости, - с глубокомысленным видом изложил Михаил.

Я смотрела на него и не могла понять, откуда в простом человеке столько человечности и доброты. Он такой совершенный в моих глазах, прям, не к чему придраться. И эта его идеальность, она не пах-нет никакой слащавостью, она просто безупречна. От него хоть воду заряжай.

-Почему ты создал фонд помощи именно для онкобольных?

-Потому что знаком с этой болезнью. Моя мать умерла от рака. Я не смог её спасти, теперь просто обязан спасать других, - спокойно пояснил мне мужчина.

-Я сожалею, что тебе пришлось пережить смерть близкого человека. Вы с мамой наверняка были очень близки? - сочувственно спросила я, когда наш автомобиль подъехал к автозаправке.

-Мы и сейчас с ней близки, - сухо ответил мужчина, и покинул салон автомобиля, чтобы распла-титься за залитый полный бак топлива.

Всё это время за нами следовал грузовик, в котором, по всей видимости, и находились еда, одежда и игрушки для сирот. Мне было странно всё это. Я прекрасно понимаю, что в нашей стране масса людей, которые отдают часть своих средств на благотворительность, и это в основном обеспеченные люди. Но тут я не понимала одного, почему он делает это сам. Ведь это может делать любой другой человек, тем более что у его благотворительной организацией 'Рука помощи' есть управляющий, который должен заниматься этим самолично.

-А твой отец...- начала я, когда Михаил вернулся обратно в машину, - где он сейчас живёт?

-Я не знаю. Вернее не хочу знать, - печально улыбнулся он.

-У вас с ним сложные отношения?

-Нет. У нас просто нет абсолютно никаких отношений, - холодно ответил он, - я расскажу тебе об этом, но позже.

Автомобиль припарковался возле его офиса, и Михаил в спешке направился внутрь, как обычно ве-дя меня за собой за руку. Мы вошли в маленькую комнатку на том же этаже, где и находился его рабо-чий кабинет. В углу комнаты стоял маленький журнальный столик и два миниатюрных стула возле не-го, на каждом из них лежали объемные защитные чехлы для одежды. На стене, выкрашенной в жизне-радостный оранжевый цвет, висело огромное панно с детскими рисунками.

-Что это за комнатка? Ты держишь её для каких-то особенных переговоров? - поинтересовалась я.

-Да. Закрываюсь здесь от всех, когда хочу о чём-то подумать. Вот твой костюм, одевайся скорей, мы опаздываем.

-Откуда у тебя эти рисунки? - спросила я, указывая на панно.

-Дети часто дарят мне свои рисунки в знак благодарности, - ответил он, - к сожалению некоторых из них уже нет в живых. Болезнь таки победила их. Когда я смотрю на них, во мне остро вспыхивает чув-ство глубокой несправедливости, а это огромный стимул, чтобы усердно работать дальше, чтобы иметь возможность помогать тем, кто утопает в этой неравной борьбе жизни и смерти.

-Это звучит ужасно, - пугающе скривилась я.

-Я не всемогущ, как Господь. Это суровая правда жизни. Рак - очень жестокая болезнь, но я всеми силами борюсь с ней, потому что теперь это для меня дело чести. Она забрала самого дорогого мне че-ловека.

Я рассматривала эти рисунки с неподдельным вниманием. Все они были такие живые и с положи-тельным настроем. Все эти детки рисовали своё счастливое будущее, с мамой и папой. Они рисовали саму жизнь в её абсолютном понятии. Яркое солнышко, зелёная травка, голубая речка, любимые жи-вотные и родные люди, которые будут всегда рядом. Истинные ценности существования человека. Ко-нечно, я никогда не сталкивалась с онкобольными детками, но эти творения пронзили меня насквозь. Внутри возрастал необъемный страх. И нужно было признать, что это страх не за судьбы этих несчаст-ных деток, а за то, чтобы эта жуть не коснулась моей жизни. Чтобы это не случилось со мной, страх за свою шкуру. Вот то предательское трусливое чувство, которое возродили во мне эти рисунки.