Значимый Четверг (СИ)

- Нет, нету. Утром сломала.

- Какой-то несчастливый день сегодня, - сказал я и показал на свой выключенный телефон, - Придется ждать, пока нас здесь обнаружат.

- Господи, - она закрыла лицо руками, - Я все время попадаю в такие ситуации.

- Добро пожаловать в клуб неудачников, - ответил я.

- Неужели бывает кто-то неудачливее, чем я?

- О да, - ответил я и откинулся на стенку лифта. Тусклая желтая лампочка практически не освещала помещение, а черты лица девушки не различались в сумраке.

- Итак.

- Итак? – переспросил я. Она улыбнулась.

- Расскажите о своих неудачах, я расскажу о своих. Мы составим список. У кого окажется промахов больше – тот выиграл титул «Короля лохов».

- Нам даже негде будет записать весь мой набор неудач, - ответил я и засмеялся.

- Оу, у меня хорошая память.

- Откуда вы знаете, как справиться с приступом клаустрофобии?

- Меняем тему? – шутливо спросила спутница, - У меня у самой была такая проблема до одиннадцати лет. Благодаря целому ассортименту психоаналитиков я поборола страх, - я кивнул и уставился в потолок. Лифт не отличался идеальной чистотой, поэтому потолок был расписан незатейливыми подписями, вроде «Здесь был Вася» и простым русским матом, где сообщалось, куда этому самому Васе следует идти. Воцарилась такая знакомая и неудобная тишина.

- В шесть лет я признался девчонке из соседнего дома в том, что иногда играю с куклами двоюродной сестры, а она рассказала об этом своему брату. В первый класс я шел, как на расстрел. Каждый считал своим долгом, предложить мне поиграть в «Дочки-Матери» - нарушил тишину я. Секунду соседка молчала, а потом рассмеялась, чем заставила пожалеть о своей откровенности.

- В семь лет я наступила в собачьи экскременты голой ногой, стоило ожидать, что прозвище «Какашка» приклеилось ко мне надолго, - ответила она. Теперь была моя очередь громко рассмеяться.

- Что, серьезно? Боже мой, ты наступила в какашку! Мне предлагали поиграть в эту дурацкую девчачью игру примерно две недели, а потом одна из моих одноклассниц описалась на уроке и все переместили свое внимание на нее. Так и быть, я отдаю тебе корону «Лохушки».

- О, нет, заткнись! – она пихнула мне локтем в ребро, - Твоя очередь рассказывать! Надеюсь, где-нибудь ты облажался покруче.

- Ладно, - я задумался, - В 9 лет я хотел поразить девчонку трюком на велосипеде, а вместо этого я упал и сломал руку.

- А потом она пришла к тебе в больницу, и вы жили долго и счастливо? – фыркнула она, - Это неинтересно.

- Да, она действительно пришла ко мне в больницу, - соседка закатила глаза, думаю, это означало «Ну я так и думала», - Увидела моего соседа по палате и на следующий день притащила апельсины ему. Через пару лет она отдала ему свою девственность, а мне выразила благодарность за то, что я такой неловкий водитель велосипеда.

- Да, это думаю можно записать в разряд неудач.

- Да, я тоже так думаю. Теперь твоя очередь.

- В пятнадцать я поехала на дачу к своей бабушке. Она находилась в деревне, поэтому детей моего возраста там было немного, но все же парочку человек мне удалось найти. Один из парней, что жил здесь, мне понравился жутко. Я стала за ним следить и записывать свои наблюдения в тетрадь, - она покраснела, - А потом моя бабушка нашла этот дневник и прочитала всем своим соседкам, что приходили к ней на чай по пятницам. Ей казалось, что меня совратил этот мальчик, а я, такая бедная и несчастная овечка, не смогла устоять перед чарами «Проклятого Казановы». Вот так бедный парень стал развратником и изгоем среди всех бабушек. Он потом от меня все лето шорохался, как от чумы.

- Это скорее запишем в неудачи того парня, - ответил я.

- Бабушка с тех пор следила за мной, как сокол за добычей. Всех моих парней допрашивали, как в суде. А тех смельчаков, что выдерживали первое испытание, ждало знакомство с моим папой-военным. Так что я думаю, это и моя неудача тоже, - я улыбнулся.

- Да, думаю дочь военного – особое клеймо.

- Это точно, - вздохнула она, - Первый парень, который мне действительно нравился, сбежал через пятнадцать минут папиного допроса. Я проплакала всю ночь, а под утро, папа не выдержал. Он пришел ко мне в комнату с серьезным лицом и сказал: «Если парень действительно тебя любит, то ему будет наплевать на запреты, на угрозы, на все, что угодно. А все эти сопляки, попросту тебя недостойны», - она улыбнулась, - Ну вот, эта моя неудача теперь не кажется мне такой катастрофической.

- Мне стоит забрать у тебя корону неудачников. Моя первая любовь закончилась не душевным разговором с отцом, - я прикрыл глаза и глубоко вздохнул.

- Хочешь об этом поговорить? – спросила она.

- А ты хочешь послушать? – я усмехнулся, скорее как-то обреченно, чем саркастически. Обсуждать с ней мою первую любовь? Первую и… Единственную? Нет, не стоит кидать в меня камни. Да, я помню о том, что женюсь, но Ксюша это совершенно другое дело... Вот такой я засранец.

- Нам все ровно придется ждать, пока нас обнаружат, так может, поделишься? Обещаю быть самым лучшим слушателем, - я снял с себя кардиган и бросил на пол. Товарищ по несчастью удивленно на меня посмотрела.

- Рассказывать стоя о своих душевных терзаниях? Думаю, лучше присесть, - объяснил я ей суть своего странного поступка. Она кивнула, и первая уселась на мою кофту, я присел рядом.

- Итак?

- Итак, мне было 10, - начал свой рассказ я.

- А ей?

- Ей было 14, но ты не перебивай. В конце рассказа можешь задать вопросы, - она улыбнулась и приготовилась слушать, - Мне было десять, а той девчонке четырнадцать. Я разбил бровь на катке, а она очень мило гладила меня по щеке. Наверно, это странно, но я влюбился сразу же, как увидел ее огромные карие глаза. Они были похожи на две большие шоколадные конфеты, а я так обожал сладости. Мы учились в одной школе, поэтому я ходил мимо кабинетов, где проходил ее урок каждую перемену. Я был маленьким милым мальчиком, влюбленным в девочку постарше. Через два года, она окончила школу, уехала учиться в другой город, а я остался. Я скучал, безумно скучал, потом все постепенно стало проходить. В 9 классе я заметил, что вокруг есть куча других симпатичных девчонок и, как говорится, пустился во все тяжкие. Конец.

- И где же весь обещанный драматизм? – спросила она, - Я думаю, что это не конец истории, - я сглотнул.

- Думаю, для одного раза откровений хватит, - сказал я, - Это, наверно, жутко неинтересно.

- Я не буду настаивать на продолжении истории, если ты не хочешь об этом говорить. Но если поделиться с кем-то своими переживаниями, станет наполовину легче.

- Я не хочу давать тебе и десятой части этого дерьма. Ты слишком хорошая.

- Ты забыл, что я «Какашка»? – я улыбнулся, - А зараза к заразе не липнет.

- О, Боже, - тихонько рассмеялся я, - Ты само очарование, - сорвалось с моего языка. Я тут же себя одернул, - То есть, я хотел сказать…

- Да я… Поняла.

- Здорово.

- Здорово, - я отвернул голову и начал рассматривать серую стену лифта. Эта тишина смущала меня еще сильнее, поэтому я пытался придумать тему хоть для какого-то разговора. Что спросить? Любит ли она мороженое? Нет, это может быть воспринято, как приглашение на ленч. В каком торговом центре она обычно покупает одежду? Нет, это прозвучит так, будто я фетишист или извращенец. Она напугается, ведь мы сидим в тесном лифте плечом к плечу, потом начнется истерика, я начну ее успокаивать, а она взбесится еще больше, пырнет меня ключом от машины, и я умру здесь от потери крови…

- О чем ты задумался? – вдруг спросила она.

- О том, что умру от потери крови, - все еще находясь мысленно в той ужасной картине, ответил я.

- Я думаю, что в лифте никто не умирал от потери крови, - заметила моя соседка.

- Я умру от дыры, которую ты пропорешь в моем животе ключом от своей машины, - ответил я. Она немного прокашлялась, видимо, переваривая информацию. Я наклонил голову и снова засмеялся. Сейчас она была похожа на лемура. Огромные карие глаза от удивления, стали еще больше.