Кэти Картер ищет принца

— Деньги на тот свет не заберешь, — обычно говорит Джуэл, когда кто-нибудь пытается указать на столь вопиющую несправедливость. — И потом, — бодро добавляет она, — я, в конце концов, ничего не потеряла.

И это правда. В начале семидесятых она стала моделью — и музой — знаменитого художника Густава Грира. Изображения обнаженной Джуэл в размытых розовых тонах украшают мировые художественные галереи — от Тейт до Саачи. Сама Джуэл отзывается о них так: «Жуткая мазня. Бедолага даже не мог заплатить мне за натуру, поэтому приходилось вместо денег брать наброски и картины».

Так она и делала. По какой-то необъяснимой причине мир искусства решил, что чудовищная мазня Грира — на самом деле произведения искусства, которые стоят целое состояние. Ажиотаж усилился, когда Густав отравился выхлопными газами. Джуэл оказалась обладательницей изрядной коллекции современной живописи, которую немедленно обменяла на домик в Хемпстеде, где и жила с тех самых пор, выращивая в саду пряные травы и становясь с годами все эксцентричнее.

Дни, проведенные с Джуэл, были, наверное, самыми счастливыми в моем детстве, и я всегда ощущала досаду, когда родители меня забирали. Было так приятно делать обыкновенные вещи — например, оклеивать кухню обоями, вместо того чтобы ожидать редкой похвалы от родителей (когда те наконец соизволят прийти в себя после травки). Мне нравилось пить чай с подругами Камиллой и Эмили и не беспокоиться о том, что придется приглашать их к себе. Разве я могла позвать кого-нибудь домой? Все мои друзья жили в уютных чистеньких квартирках с цветными телевизорами и мягкими коврами, а мы — в покосившейся хибаре, бывшем сарае, в компании кошек и собак. У нас не было телевизора, а ковры мало отличались от половых тряпок. В гостях я ела рыбу с жареной картошкой, а дома мать подавала на стол черт знает что, приготовленное на сломанной газовой плите. Разве я могла объяснить другим детям, что мои родители — хиппи, которые живут так, будто на дворе по-прежнему семидесятые? Было проще вовсе не иметь друзей. Но у Джуэл я как будто превращалась в другую девочку — и мне очень нравилось быть ею, а вовсе не Кэти Картер из Тиллерс-Барн.

Джеймс Сент-Эллис жил по соседству с Джуэл, и его жизнь представлялась нам с Холли настоящим чудом. Каждый день, возвращаясь из частной школы, он целый час делал уроки, после чего еще час занимался музыкой, затем выходил в сад. Летом мы строили шалаши и лазали по деревьям — по крайней мере ту часть лета, которую он проводил в Англии, а не на юге Франции и не в летнем лагере. Джеймс любил приходить на кухню к Джуэл — она кормила его сосисками и жареной картошкой за старым деревянным столом, а иногда даже угощала мороженым. Но сам он никогда не приглашал меня и Холли в гости, а если его мать заставала нашу компанию в своем саду, то презрительно кривила губы, морщила нос и выпроваживала вон. Впрочем, Джеймс все равно предпочитал проводить время у Джуэл. Он потратил несколько часов на то, чтобы проделать лаз в заборе, — таким образом ему удавалось пробираться к нам. И не важно, что все лето руки у него были в занозах.

Но однажды, на зимних каникулах, Джеймс перестал играть с нами. Он поступил в Винчестер-колледж, появились новые друзья, с которыми он предпочитал водиться. Наши шалаши развалились, садовник заделал дыру в заборе — как будто никакого Джеймса и не существовало. Иногда мы видели старого приятеля, когда тот выходил из отцовской машины или сидел на террасе, — он стал выше, держал дистанцию и никогда не снисходил до разговора с нами. Впрочем, мы не обижались, потому что тогда наши родители вознамерились переехать, и было не до Джеймса. Нас с Холли увезли в Тотнес и следующие несколько лет перекидывали из Девона в Лондон, точно два мешка с тряпьем. Тем временем родители Джеймса развелись, дом по соседству с Джуэл продали, и мы забыли нашего прежнего товарища по играм. Холли зарылась в учебники, а я открыла для себя приключенческие романы. Я жадно копила книги в потрепанных обложках и перечитывала их вновь и вновь, пока мой мир не наполнился загадочными шейхами, суровыми сегунами и непреклонными миллионерами. Я твердо уверилась, что непременно найду романтического героя, который восхитится моей красотой и станет совсем ручным. Он спасет меня от безумных родителей и увезет в мир роскоши и страсти, где мы будем жить долго-долго. Так обещали авторы книг — именно это происходило со всеми их героинями, от скромной крестьянки до строптивой рабыни. Нужно лишь сидеть и ждать своей очереди. Рано или поздно герой явится.

Правда, до сих пор этого так и не произошло.

Точнее сказать, все романтические принцы имели весьма неприятную особенность обращаться в лягушек сразу же после первого поцелуя. Это меня весьма обескураживало.

Я задумалась о том, чтобы подать в суд на «Миллз и Бун» [4]за мошенничество, но тут судьба смилостивилась надо мной. Четыре года назад я собиралась на день рождения к тетушке Джуэл, не подозревая о том, что моя жизнь изменится самым непредсказуемым образом.

Вечеринки Джуэл — нечто легендарное. Каждый год она размещает объявление в «Таймс» и рассылает приглашения друзьям и родственникам, которые бросают все дела, чтобы присутствовать на очередной фантастической пьянке. Четыре года назад темой праздника был «Сон в летнюю ночь», и я несколько недель голодала, чтобы влезть в зеленый блестящий костюм феи.

Признаюсь, в конце концов все равно пришлось потратить десять фунтов на утягивающее белье, но все-таки намерения у меня были благие.

Короче говоря, за несколько минут до выхода мой тогдашний бойфренд решил меня бросить — просто прислал эсэмэску, и я оказалась перед выбором: плакать или идти на вечеринку в одиночестве. Обычно, в качестве моральной поддержки, я брала с собой Олли — тетушка Джуэл его обожала, — но в тот раз он уехал на лето в Анды. Решив отложить страдания на потом, я поехала к Джуэл в разболтанном «фольксвагене» Олли. Прямо в костюме феи, с крылышками и волшебной палочкой. Что еще могло со мной стрястись?

У судьбы есть пренеприятная привычка надо мной подшучивать. Если вы одеты феей и у вас вдруг ломается машина, вы, как никто другой, понимаете, что такое по-настоящему неловкая ситуация. Под многочисленные гудки и похабный свист я отчаянно пыталась заглянуть под капот, прежде чем наконец вспомнила, что мотор находится в багажнике. Но, даже обнаружив его, я понятия не имела, что делать. Впрочем, бегая вокруг машины, я по крайней мере была чем-то занята, и это мешало мне броситься под колеса первого же проезжающего мимо грузовика. Даже Автомобильная ассоциация не смогла бы мне помочь — Олли не уплатил членский взнос.

Слава Богу, он укатил в Анды.

Я села на обочину и закрыла лицо руками, чувствуя себя жертвой кораблекрушения. Что делать?..

И случилось чудо. То, о чем я мечтала с двенадцати лет. Рядом остановился роскошный блестящий «мерседес», дверца открылась, и из салона медленно выбрался некто высокий и стройный.

— Я могу вам помочь?

Я подняла глаза и потеряла дар речи — что мне весьма несвойственно. Открыла рот, пытаясь что-нибудь сказать, но этот человек как будто нажал на какую-то специальную кнопку, и я онемела, не в силах издать ни звука. Рослый, темноволосый незнакомец был слишком красив для того, чтобы я поверила в его подлинность. Глаза ослепительно синего цвета, точеные скулы, точь-в-точь горные склоны, достойные чемпионов, длинные волнистые волосы, которые развевались на ветру… Заходящее солнце высвечивало ореол.

Ну или он на самом деле был ангелом…

— У вас сломалась машина?

Я успела забыть про машину, и голос упорно ко мне не возвращался. Красавец как будто сошел прямо со страниц романа от «Миллз и Бун».

А я, как назло, была одета феей Динь-Динь.

Мужчина приблизился и слегка улыбнулся, взглянув на меня — самым проникновенным образом. А потом воскликнул:

— Черт возьми! Кэти, это ты?

Я прищурилась, глядя против солнца и пытаясь вспомнить, кто бы это мог быть. Он по-прежнему казался мне воплощением всех моих романтических грез.