Искусство похищения сердец (ЛП)

ГЛАВА 2

– Заказ готов! Шестой столик!

Суета в ресторане «У Джованни» – это организованный хаос. Три года назад, только начав тут работать, я была всерьез запугана, но сейчас я могу с закрытыми глазами маневрировать среди двадцати пяти столиков с красно-белыми клетчатыми скатертями, и при этом нести поднос в два раза шире своих плеч. Я все еще могу немного пахнуть «маринара»,¹⁰ но теперь на моей рубашке его гораздо меньше, чем в те далекие дни.

Я хватаю две дымящиеся тарелки с фирменным блюдом от Джованни – классические спагетти с домашним томатным соусом «маринара» и фрикадельками размером с ваш кулак. В кухонном окошке появляется широкое улыбающееся лицо шеф-повара Фреда.

– Как прошло сегодня твое важное собеседование?

– Откуда ты узнал о нем? Я рассказала только Ноне.

– Ты сама ответила на свой вопрос, разве нет, мисси, – произносит он и смеется. – Ты же ее знаешь.

Здорово.

– То есть все знают?

– Почти все!

Лонни, повар линии раздачи, выкрикивает:

– Уверен, ты отлично справилась, Грэйс!

Хор поощрительных реплик с кухни напоминает мне, почему я люблю это место, но и вынуждает волноваться, что я могу разочаровать людей, которые стали моей семьей.

– Это было просто собеседование, – говорю я, укладывая по веточке петрушки на каждую тарелку.

– Ты здесь самая умная девушка, Грэйс, – сказал Фред, сливая воду из гигантской кастрюли с лингвини¹¹.

– Спасибо, но конкуренция за место действительно большая, и связи имеют значение…

– У тебя самые лучшие связи – с нашей семьей, верно? – Он ставит на стол тарелку с пастой «Примавера»¹² и фрикадельками. – Заказ готов! Второй столик! – Фред подмигивает мне. – Дело в шляпе, малышка.

Я доставляю наши знаменитые фрикадельки – последние пять лет их признают лучшими в городе, Джованни лично привез рецепт из Италии – за столик паре, у которой, очевидно, первое свидание.

– Свежий пармезан? – Под их взглядами натираю сыр. – Приятного аппетита!

У нас всегда много посетителей, и обычно скорого темпа работы этого ресторана достаточно, чтобы меня отвлечь, но сегодня я не могу перестать думать о «Кэррингерс» или о своих опасениях. Я ставлю корзинку с хлебом новой семье за десятым столиком, когда знакомый голос Ноны окликает меня:

– Грэйс, иди сюда и обними меня!

Нона и Джованни – первоначальные владельцы. Им уже по семьдесят, поэтому технически они считаются на пенсии, но по-прежнему проводят большую часть вечеров за центральным столиком, попивая граппу¹³ и правя своей личной Маленькой Италией на Норт-Бич в Сан-Франциско: приветствуя посетителей, обсуждая еду (Джованни) и тиская за щеки и раздавая леденцы (Нона). Все любят их почти также, как еду.

Нона обнимает меня, положив руку мне на талию.

– Это, – говорит она друзьям за своим столиком, – моя Грэйси.

– Привет, Грэйси, – хором произносят дамы.

Нона сияет как гордая бабушка.

– Вы должны увидеть ее картины! Настоящий талант, как и ее мать. – Нона тискает меня за щеки. – В один прекрасный день она станет известной.

Я фальшиво улыбнулась, надеясь, что улыбка походила на настоящую.

– Спасибо, Нона, – произношу я, делая шаг назад.

– Она стесняется, – словно суфлер шепчет Нона гостям за своим столом, и все женщины громко смеются.

– Приятно со всеми вами познакомиться. – Я целую Нону в макушку. – Мне нужно возвращаться к делам, чтобы продолжать радовать ваших гостей.

Вся тяжесть ожидания и хрупких надежд начинает давить на меня. Я делаю глубокий вдох и направляюсь через заднюю дверь на улицу. Если бы я курила, то мне бы понадобилось сейчас затянуться сигаретой. Знаю, это глупо, но я проверила свой телефон. Конечно, никаких звонков.

– Что мне делать? – прошептала я, взглянув вверх на клубы поднимающегося тумана, отсвечивающего желтым в свете уличных фонарей.

– Делать с чем, куколка?

– Дерьмо! – Я подскочила и развернулась, чтобы посмотреть на говорившего. Им оказался кузен Эдди – болтун, на десять лет моложе меня, весь из себя очаровашка, которого интересовали только тренажерный зал и треп с девчонками. – Эдди, я думала, что я тут одна.

Он выныривает из тени, где курил.

– Ты можешь быть одна со мной в любое время, ты же знаешь. – Слова настоящие и искренние, несмотря на то, что он флиртует, что является его второй натурой. Его кожаная куртка скрипит, когда он склоняется ближе. – Что тебе нужно, чтобы решить твою маленькую проблемку?

– К сожалению, ничего, с чем бы ты мог помочь.

Он раскидывает руки, будто хочет обнять, и я вспоминаю о загадочном – и к тому же совершенно великолепном – британце-произведении искусства, в которого врезалась сегодня утром, когда он наслаждался кофе. Я бы с радостью шагнула в его распростертые объятия.

– Ну же, – произнес Эдди, – расскажи кузену Эдди, что случилось?

– Спасибо, Эдди, правда. – Я по-сестрински погладила его по плечу. – Но у меня все в порядке.

Он проводит рукой по своим волосам, густо смазанным гелем, и ухмыляется в стиле Джоуи Триббиани – «Как-делишки»¹⁴.

– В таком случае, пошли со мной на танцы сегодня вечером. Ты почувствуешь себя лучше, чем просто в порядке…

– Эдди, это ты? – Нона выходит в переулок и хлопает его по спине. – Хорошо, что ты здесь. Сходи, помоги отнести коробки с вином, ладно?

– Если передумаешь, куколка, – подмигивает мне Эдди, перед тем как вернуться в ресторан.

– Кыш! – говорит Нона и поворачивается ко мне, качая головой. – Ох уж этот мальчишка… – Она смотрит на меня из-под рыжей крашеной челки. – Ты в порядке, милая? Ты же знаешь, Эдди безобиден.

– Знаю, Нона. Дело не в нем. Наверно я просто нервничаю из-за стажировки. – Я еще раз бросаю взгляд на телефон.

– Они позвонят, Грэйси. Позвонят.

И я произношу то, о чем думала с самого утра, с того момента как встала с постели:

– А что, если я просто недостаточно хороша? Что, если я никогда не буду достаточно хороша?

– Ох, милая. – Она обнимает меня.

Я сдерживаю слезы.

– Я весь год пыталась, снова и снова, и это моя единственная возможность. Никто больше даже не заинтересовался.

– Ты сильная и талантливая, – произнесла Нона. – Более того, ты полна решимости, так же как твоя мама. – Она присаживается на перевернутый деревянный ящик. – Никогда не забуду, когда впервые увидела твою маму и тебя. Тебе было где-то около двух лет, ты была очень рассержена: кричала и билась в своей коляске. Твоя мама в отчаянии зашла к нам и попросила молока. Джованни лишь взглянул на тебя и сказал ей, что у него есть кое-что получше. Он вынес тарелку канноли¹⁵ – сладкий крем всегда успокаивал Кармеллу, когда она была малышкой – и ты тут же замолчала и начала уплетать за обе щеки. – Она расхохоталась своим раскатистым смехом, и я не смогла сдержаться и присоединилась к ней, хотя слышала эту историю уже сотню раз. От этого я всегда чувствовала себя ближе к маме.

– Твоя мама была так благодарна, хотя ты и была вся покрыта сахаром и крошками, но, наконец-то, перестала плакать. После этого она навещала нас каждый раз, когда вы вдвоем приезжали в город. Я узнала, какой сильной она была, как усердно трудилась в одиночку, чтобы обеспечить вас хорошим, надежным домом. Она никогда не сдавалась, и ты такая же.

Теперь я не могу сдержать слез.

– Хотела бы я, чтобы она могла быть сейчас тут, – шепчу я. – Хотела бы…

Нона протягивает руку и касается моей щеки:

– Она любила тебя, Грэйси. А любовь никогда не умирает.

В конце смены я отдаю работникам кухни их долю от моих чаевых и получаю еще один раунд подбадриваний, типа: «В путь», «Ты станешь звездой», «Не забудь нас, когда будешь знаменита», а бонусом – поцелуй от Ноны.

– Не переживай, – говорит она, когда я иду домой – вверх по лестнице за рестораном Джованни, в квартирку на верхнем этаже.