Наперегонки с судьбой

— Кедычу, Капитану и Павлику привет! А Снежка где? Быстро берите пакеты, сейчас все вывалится… Да не у моего водителя, а у меня, дурачье! А это кто?

— Это я, Настя…

— Настя, быстро на кухню, я сейчас… Кедыч, где, черт побери, музыка? У вас тут что сегодня — вечер траура? Сейчас будем жарить оленя…

Очевидно он обладал каким-то магическим действием, если вся компания вместе с гитарой, издавшей какой-то бравурный аккорд, рванулась в сторону кухни. Настя едва успела ухватить на ходу Марию Петровну, поскольку любопытство ее буквально распирало!

— Ой, Мария Петровна, а он что — тоже из ваших?

— Конечно! А почему это ты усомнилась? — В глазах хозяйки дома так и прыгали смешинки.

— Ну… Вы все такие тихие, а он какой-то не такой… Он часом не бандит?

Мария Петровна расхохоталась:

— Нет, конечно… С чего ты это взяла?!

— Так вот водитель у него и пакеты, и… он правда хороший?

— Хороший-хороший, успокойся… Господи, ты еще совсем ребенок! Пойдем!

К Настиному изумлению, новый гость уже успел расположиться на кухне так, словно «командовал парадом» тут по меньшей мере с утра! Мало того что все, включая мясо и овощи, было аккуратно разложено посреди стола, так и сам Дон Антонио успел повязать вокруг пояса чистенькое полотенце, очевидно собираясь заняться приготовлением пищи собственноручно!

На мгновение их с Настей взгляды встретились, и она почувствовала какую-то легкую тревогу в области сердца — впрочем, тут же исчезнувшую. А Дона Антонио она, видимо, навела на мысль о новом распоряжении:

— Так… Здесь остаются трое: я, дивное создание под названием «Настя» и Кедыч. Остальные — марш в каминный зал готовить стол и ожидать, когда олень будет зажарен!

— А это вовсе и не олень, — Настя едва подавила желание показать Дону язык.

— А кто? — спросил он.

— Баран.

— Возможно, — легко согласился Дон Антонио. — Но за жизнь он боролся ничуть не хуже оленя, честное слово! Поэтому будем относиться к нему, как к оленю — с уважением: жарить на огне, как древние охотники. Кедыч, бери ступку, она на шкафу… Теперь очисти чеснок и дольки в ступку, туда же соль, перец и — толки! Итак, вас зовут Настя?

— Да.

— Что ж… Бывают имена и похуже… Так, Настя! Ты возьмешь зелень, лук, помидорчики, все тщательно помоешь-порежешь… Кедыч, ты что делаешь? Бери и втирай то, что натолок, в мясо… Настя, ты на меня обиделась?

— Скорее рассердилась…

— Напрасно! Я тебе еще наверняка пригожусь!

— То же мне золотая рыбка… А где это вы так готовить научились?

— В одном достаточно закрытом заведении. Пошел в ученики сам, по доброй воле. К известнейшему повару по кличке Мясоруб.

— Наверное, это был очень хороший повар?

— О, да… Готовил для одного клиента. А впрочем… Дурной человек, погиб от несварения желудка… Настена, салат мой тщательно! Если в листьях останутся песчинки — ни за что на тебе не женюсь!

— Ой, как я испугалась!

Вот так, как они разговаривали сейчас, можно было говорить до бесконечности. Такая манера разговора напоминала ей чем-то спортивные состязания, после которых чувствуешь пронизывающую каждую клеточку тела усталость… Но этот самый Дон Антонио даже не подозревает, какая она, Настя, выносливая. И азартная! И еще хорошо, что ни Мария Петровна, ни эта неприступная Снежана-Ромашка не слышат их разговора. Могли бы понять неправильно и подумать о Насте неизвестно что. Особенно хорошо, что не слышит Павел. Кстати, а где это он вообще? Настя только сейчас поняла, что давно уже не видит Пашу, с которого, собственно говоря, и начался этот невероятный, абсолютно необычный вечер.

«Если бы он ушел, — подумала девушка, — я бы слышала, как хлопнула дверь… Да и как он мог уйти, оставить меня тут одну?.. Очевидно, сидит с остальными в гостиной. После такой травмы не очень-то поскачешь!»

Настя бы очень удивилась, узнав, что ни в гостиной, где тихо что-то сам себе под гитару в полном одиночестве напевал Капитан, ни в маленькой комнатке, где о чем-то разговаривали Мария Петровна с Ромашкой, Павла не было. Его вообще нигде не было в квартире.

— Девушка Настя, — весь вид Дона Антонио выражал бескрайнее возмущение. — Категорически запрещаю вам пребывать в какой бы то ни было иной реальности вплоть до полной готовности оленя! Немедленно, солнышко, лезь на стул и достань нам во-он тот графинчик, пока Кедыч давит гранатовый сок… Эй, Кедыч, ты что делаешь?! На меня не брызгай, а то выйду отсюда в этих пятнах, водитель перепугается… О-о-о… А у Пашеньки-то отличный вкус, оказывается!

Настя прекрасно поняла, что данное замечание относится непосредственно к тому зрелищу, которое являла она, стоя на стуле. Следовательно, «состязания» продолжаются! И вдруг, вопреки всему произошедшему за сегодняшний день, захотелось смеяться. Правда, неизвестно чему. Может, просто тому, что жизнь на самом деле прекрасна и действительно богата удивительными сюрпризами?.. Настя очень бы удивилась, если бы могла в этот момент услышать разговор Марии Петровны и Ромашки. Потому что именно сейчас обе они выражали совсем другое мнение, можно сказать, прямо противоположное Настиному, о той же самой жизни.

— Значит, он все-таки объяснился, — Мария Петровна настороженно посмотрела на Ромашку и отошла к окну. — И?..

— Это было очень трогательно. Я дала понять, что ему есть на что надеяться.

— Что? Боже мой… Ромашка, ты сошла с ума!

— Неужели?

— Но… ты же его не любишь, совсем не любишь!

— Да? Между прочим, мне сорок девять.

— Деточка, — Мария Петровна шагнула к Снежане и присела рядом. — Деточка, — взволнованно начала она, — мне — шестьдесят четыре! И если бы я соглашалась на каждое предложение, которое мне делали…

— …то вряд ли бы об этом сейчас жалели!

— А я думала, что тогда, с… Ну, ты знаешь… Что это было настоящее, что ты до сих пор…

— Что «до сих пор»?! До сих пор жалею, что сделала тогда аборт? Ради… ради того, чтобы остаться с ним, не потерять профессионализм, став лучшей актрисой у него — лучшего режиссера… Боже мой, ради Бога, не надо, Мария Петровна, не надо!

— Погоди, я не об этом… Ты поступила малодушно! Я про Капитана! Еще можно понять, когда молоденькие выскакивают замуж по расчету. Но ты — красивая, умная, тонкая наконец!.. Ну, подумай: всю оставшуюся жизнь тебе предстоит засыпать и просыпаться рядом с человеком, которого ты не хочешь, не желаешь! Ведь это же наказание! Я бы и то так не смогла. Ни за что не смогла!

— Извините. Но вам ведь и не предлагают…

Но так уж все складывалось здесь в этот вечер — словно нарочно кто-то взялся всех выручать, чтобы, даже вспыхнув, не разгорелась ни ссора, ни что-либо подобное. Именно в этот момент сияющая, как китайский фонарик, Настя влетела в комнату, созывая всех к столу.

— Ой, простите… Мария Петровна, мясо готово! Только, если можно… я позвоню маме?

За долгие и отнюдь не всегда легкие годы своей жизни Мария Петровна блестяще овладела искусством в считанные секунды брать себя в руки. Поэтому-то Настя, не успевшая разглядеть лица Снежаны, пулей вылетевшей отсюда, не заметила никаких следов состоявшегося разговора.

— Конечно, деточка, звони… Мы не подумали, а ведь уже поздно, мама, наверное, беспокоится!

— Вы не поняли, — Настя смущенно опустила глаза. — Моя мама сейчас совсем в другом городе. Звонок междугородний, а у меня ни копейки денег… Но я вам потом обязательно отдам!

— Господи, конечно, звони… Аппарат — у зеркала…

Настя отлично в зеркале видела, что Мария Петровна никуда не ушла и, следовательно, будет слышать ее разговор. Но выхода у нее не было, если почти зажмурившись, тараторить и тараторить, едва услышав по ту сторону провода родной голос:

— Мамуль, это я… Все отлично! Сегодня вывесили списки, я там есть. Да, поступила! Ну чего ты плачешь? Не волнуйся, тебе нельзя!.. Конечно, учу. Мамуль, все, пока, у меня время кончается, завтра напишу! Целую!!

— И ты молчала?!

Мария Петровна не просто улыбалась — она сияла. Но разве можно обманывать такую замечательную женщину? Особенно если ты обманывать-то не умеешь, и главное, терпеть не можешь?!