Мистер О (ЛП)

Жизнь хороша.

— Серена, уверяю тебя, присутствие на вечеринке не вызывает у меня трудностей. Тот факт, что у главы сети есть странный комплекс касательно меня, вполне понятная первостепенная проблема.

— Нет, — резко говорит она, когда мы доходим до входной двери магазина. — Знаешь, в чем настоящая первостепенная проблема? На днях я пошла в «Бен & Джерри», чтобы купить домой пинту мороженого. Мне нужно было два вкуса. «Кокосовое Многослойное» для меня и «Манговый Сорбет» для моего муженька. Но угадай, что?

Я прикладываю руку ко лбу, словно гадалка.

— У них не было «Кокосового Многослойного».

— Хуже, — говорит Серена, ударяя меня в грудь, тем самым практически опрокидывая меня своим энтузиазмом на полки с новыми релизами. — Они забыли положить лист парафиновой бумаги между ними, чтобы разделить вкусы. В манго просочился кокос, — восклицает она с надутыми губами.

Я хмурюсь.

— Это действительно ужасно. Хотел бы я никогда не знать, что произошло нечто столь ужасное. Не уверен, что смогу выбросить этот образ из головы.

На этой ноте я прощаюсь с Сереной и направляюсь в кафе «Кусок Торта», где Харпер машет мне из-за столика в конце зала. Она читает мой комикс.

Это неправильно, что я хочу, чтобы она надела те очки?

Но, в очках или без, она все равно нравится мне.

Глава 3

Мы разделяем кусочек двойного шоколадного торта.

Я знаю, как это выглядит.

Как свидание.

Но это не так.

Просто в этом кафе-магазине огромные кусочки. Вы ни за что не сможете съесть его в одиночку, если только вы не родились с двумя отсеками для десерта. Я люблю сладкое, но у меня он только один.

Я знаю Харпер, кажется, целую вечность с тех пор, как мы со Спенсером стали лучшими друзьями — вот как долго. Мы втроем учились в одной школе, но Харпер на три года младше меня, так что при мысли о ней я не мастурбировал левой рукой, когда был выпускником, а она первокурсницей. Тогда я не думал о ней вот так.

К тому же, я правша.

В любом случае, сейчас, когда нам обоим уже под тридцать и мы живем в Нью-Йорке, то время от времени тусуемся вместе. Возможно, даже чаще с тех пор, как Спенсер обручился; теперь он чаще занят. Иногда мы по выходным ходим с Харпер в кино, и то, что я сижу рядом с ней в кинозале, определенно отвлекает.

Давайте будем откровенными: Харпер не сексуальная черлидерша и не сексуальная модель Victoria’s Secret.

Она сексуальная чудачка. Горячая ботанка. Фантазия геймера. Она занимается кикбоксингом, с ней трудно конкурировать в наших летних играх по софтболу и она знает, на каком была бы факультете Хогвартса — Пуффендуй. И да, меня заводит, что она не выбрала Когтевран или Гриффиндор, как обычно делают все остальные. Она выбрала факультет, известный своей лояльностью.

И она чертова волшебница. И этим зарабатывает. Девушка сама оплачивает свои счета, выполняя фокусы и исчезая, вводя людей в заблуждение.

И это, вроде как, самая сексуальная профессия на свете — сексуальнее, чем барменша, модель или рок-звезда. Хотя, может быть, не сексуальнее, чем библиотекарша.

Честно говоря, я не думал обо всем этом еще пару месяцев назад. До того дня, прошлым летом, когда она попросила меня помочь ей расквитаться с братом за что-то, что он сделал с ней много лет назад. Чтобы отомстить, мы притворялись, будто тренируемся перед софтболом.

Я снял рубашку, она провела руками вниз по моей груди, а остальное уже история. 99,99 % моего мозга стало возвращаться в тот день, проведенный с ней в Центральном парке.

Слушайте, я — парень. Все очень просто. Мы не сложные, и любой, кто пытается доказать обратное — ошибается. Это не значит, что мы не способны на проявление чувств, эмоций и все такое прочее. Но когда дело касается женщин, мы как та собака, реагирующая на включение и выключение лампочки.

И переключатель Харпер в тот день работал на полную.

Я очень стараюсь сосредоточиться на бесполезной болтовне с ней вместо того, чтобы думать на том, какое нижнее белье может быть на ней надето, тем более что я вижу намек на черную атласную полоску ткани на краешке V-образного выреза ее свитера. Я заставляю себя не представлять, как выглядит оставшаяся часть этого сексуального наряда.

Слишком поздно. Я представляю, как кружево облегает ее плоть, и это наипрекраснейшая картинка. Спасибо, мозг, что никогда не боишься визуализировать это. Но сейчас мне нужно вернуться в зону разговоров.

Я указываю на торт, который мы едим.

— По шкале от одного до десяти. Сколько бы ты дала этому торту?

С вилкой, застывшей в воздухе, она смотрит в потолок.

— Блаженство.

— Не думаю, что это определение есть в шкале.

— Я же говорила, что торт — моя религия.

— Тогда я думаю, что второй визит сюда будет стоить того.

— Кончать. Ты сказал кончать [7], — говорит она с серьезным лицом.

— На самом деле, я часто это говорю, — я непринужденно откидываюсь в кресле.

— Я знаю, — она поигрывает бровями, а затем шепчет: — Я наслаждалась твоим комиксом до того, как ты пришел. Он такой непристойный, — говорит Харпер так, будто это секрет. Как будто она впервые узнала, что мой мультфильм — фестиваль порочности. — Что я действительно хочу узнать, Ник Хаммер, — произносит она, выделяя мое имя так, как блондинка из книжного магазина никогда не смогла бы повторить, — откуда приходит твое вдохновение?

Ты не захочешь этого знать, Харпер.

Я делаю вид, что рассматриваю торт.

— Думаю, что в этот торт не помешало бы что-нибудь добавить.

Харпер берет кусочек и подмигивает мне.

— Да, восхитительности. Это добавило бы остроты.

Черт, вот видите, о чем я говорю? Харпер несравненна и очень сильно усложняет мне задачу не думать о том, какой она была бы в постели. Она оперирует постоянным словесным стебом, флиртуя, но не совсем. Конечный результат? Я — кот, а она — включенная лазерная указка. Я гоняюсь за красным светом, но никак не могу его поймать. И тот факт, что я холост, не помогает. Я не имею ничего против секса на одну ночь, но во мне меньше от парня для одноразового траха, и больше от периодически моногамного, даже при том, что я никогда ни в кого не влюблялся, чтобы быть моногамным, включая последнюю женщину, которая сейчас работает над книгой в Италии.

Следовательно, я на сто процентов доступен и совершенно точно заинтересован в женщине, сидящей напротив меня, но я ни за что не получу ее.

Я отпиваю кофе, а она тянется к своему горячему шоколаду. Поскольку я не могу провести оставшееся время, уставившись на ее губы, прикасающиеся к кружке, я осматриваюсь вокруг. Полки за прилавком полны фантастическими на вид пирожными, а в меню, написанном на доске, — аппетитные вкусы кофе, поимо стандартных вариантов. Кафе переполнено. Деревянные столы почти до отказа забиты сборищем людей с Верхнего Вест-Сайда — мамы, папы, дети и более двадцати пар.

— Так сколько? — Харпер кивает в сторону книжного магазина.

— Сколько чего? Продано комиксов?

Она качает головой.

— Скольких ты там склеил?

Я смеюсь, но не отвечаю ей.

— Ну же, — давит она, постукивая по столу. — Привлекательный парень, как ты. В центре внимания. Должно быть … каждую вторую фанатку?

Я оживляюсь от ее описания. Определенные части моего тела тоже. Но, видите ли, не похоже, что она сказала «привлекательный парень», подкатывая ко мне. Она сказала это так, будто это какой-то известный факт. Поэтому я не могу понять ее. Как и в тот день в парке, я не могу понять, когда она сворачивает в сторону от Дружбавилля и направляется в Город Непристойных Мыслей.

— Нет, не каждую вторую фанатку, — говорю я.

— Но каждую вторую вторую фанатку? — спрашивает Харпер, и я снова смеюсь над ее выбором слов так, будто каждая вторая вторая фанатка теперь — реальность.