Победители и побежденные

Эта детская Тёмина любовь, если ее можно назвать таковой, осталась без ответа, хотя до поступления в школу он продолжал думать о Маше, ощущая сладкое томление и частенько повторяя слова из популярной песни Леонида Утесова:

Ужасное событие, о котором в Москве ходило столько разговоров, все же произошло. Над столицей прогремел оглушительный взрыв страшной силы, потом еще и еще, и массивный, величественный храм Христа Спасителя, казалось построенный на века, рухнул, превратившись в бесформенную груду обломков. Эхо мощных взрывов заглушило на время стоны и плач сотен тысяч верующих, которые еще многие годы спустя продолжали скорбеть, моля Бога о прощении сородичей, совершивших это злодеяние.

Маленький Тёма в это время играл вместе с другими детьми в своем дворе, совсем недалеко от места взрыва. Хотя то, чем они занимались, вряд ли можно было назвать игрой. Скорее это напоминало жестокое побоище: вооружившись деревянными мечами, игрушечными ружьями и пистолетами, мальчишки безжалостно лупцевали друг друга, разбивая в кровь носы и царапая руки и ноги. Называлось это у них все же — играть в войну.

Когда раздался первый взрыв, потрясший окрестности, перепуганные жильцы высыпали на улицы. Узнав, что произошло, старухи подняли вой, а остальные хмуро переговаривались, опасаясь открыто высказывать свое возмущение случившимся. К тому времени добровольное доносительство уже вовсю процветало и могли арестовать даже по анонимному навету.

Вопреки категорическому запрету родителей, Тёма, вместе с другими ребятами, перебежал через трамвайные пути и понесся по бульвару к месту взрыва. Там еще не успело осесть плотное высокое облако пыли. Все кругом было оцеплено милицией, которая с трудом сдерживала толпу верующих. В основном это были старые люди, среди которых выделялись лохмотьями нищие и юродивые. Многих Тёма видел на папертях храма, когда гулял там со своей группой. Они причитали и плакали, потрясая костылями.

— Погодите! Бог еще вас, злодеев, накажет! Пропала Россия! — слышались в толпе негодующие выкрики.

Но Тёма долго глазеть на это не мог. Он уже опомнился и, боясь, что если узнают родители, то ему снова грозит порка, опрометью побежал домой.

Глава 2

Шпиономания

Страна жила во вражеском окружении, в одиночку строила свое «светлое коммунистическое будущее». А вокруг буржуи-капиталисты жестоко угнетали и преследовали наших братьев по классу, со всех сторон засылали шпионов и диверсантов, чтобы выведать военные секреты и подорвать мощь пролетарского государства. Им помогали недобитые враги советской власти — кулаки и прочие предатели, а доблестные пограничники и чекисты, рискуя жизнью, их ловили.

Об этом писали газеты, говорили по радио и показывали в кино, в которое любили ходить по выходным родители и часто брали с собой детей. Тёма еще до школы научился читать стихи, а в первом классе уже с выражением их декламировал. Особенно ему нравилось такое:

В кино враги и шпионы маскировались под честных, хороших людей. Часто кого-нибудь убивали и пользовались их документами. Но бдительные граждане помогали чекистам разоблачать это отродье. А на границе самыми лучшими помощниками бойцов были собаки-овчарки. После того как Тёма посмотрел замечательный фильм «Джульбарс», он стал мечтать о четвероногом друге, и он так упорно приставал к отцу, что Сергей Ильич не выдержал и купил ему породистого щенка.

К сожалению, Рекс не был немецкой овчаркой, как Джульбарс, но этот красивый доберман-пинчер сразу ему полюбился, и он не терял надежды вырастить из своего щенка полезного служебного пса. Отец сказал, что эту породу за отличный нюх и смелость издавна прозвали «полицейскими собаками».

Тёма без устали дрессировал Рекса и подолгу выгуливал в надежде, что тот сумеет «вынюхать» какого-нибудь врага и шпиона и прославит на все страну своего наставника. Однако этим мечтам не суждено было осуществиться и вовсе не потому, что в действительности некого было ловить. В скором времени произошло сногсшибательное событие, которое окончилось весьма плачевно.

В одном классе с Темой учился рыжеволосый мальчик Витя Старостин, с которым они подружились в первый же день учебы. Хотя он был рослым и крепким, на переменке его, как обычно всех рыжих, стали дразнить. Не стерпев обиды, он полез драться, но враги превосходили числом и ему пришлось бы туго, не приди на помощь Тёма.

Драки в их арбатском дворе были непременным сопровождением «военных» игр и основным методом разрешения споров. Раздавая тумаки направо и налево, он отогнал ребят от конопатого Витьки, чем сразу завоевал авторитет у пострадавшего.

— Ты чего это растерялся? — покровительственно спросил Тёма, видя, что у того из носа текут кровавые сопли. — Такой здоровый, а не можешь справиться с мелюзгой. Дал бы им пару хороших пенделей — и порядок!

— А я не привык драться, — смущенно признался Витька. — Мне раньше не приходилось.

— Это почему? — удивился Тёма. Ему такое было непонятно.

— Мы жили в Японии, на территории посольства. Мой папа был там военным атташе, — объяснил Витька, вытирая нос платком. — Нас, детей, там было мало, и мы не ссорились.

— Значит, ты жил у самураев? — поразился Тёма. — Вот здорово! Расскажешь? — он хотел было сразу приступить к расспросам, но прозвенел звонок на урок, и им пришлось вернуться в свой класс.

С тех пор они с Витькой стали неразлучны. Оказалось, что живут они совсем рядом. Старостины занимали две комнаты большой коммунальной квартиры в доме по Гоголевскому бульвару, не более пяти минут ходьбы от Малого Афанасьевского переулка. А их школа, бывшая Медведковская гимназия, находилась совсем близко, в Староконюшенном. И после уроков мальчишки, сговорившись, часто бегали вдвоем играть на бульвар: днем родители работали, а старшие сестры были заняты своими делами.

На противоположной стороне Арбатской площади, на углу улицы Фрунзе и Гоголевского бульвара, за высокой кирпичной стеной располагались здания, занимаемые Генштабом Красной Армии. Высокие металлические ворота то и дело открывались, впуская и выпуская черные служебные автомобили. Охрана проверяла документы и отдавала честь.

В этот несчастливый для них день Тёма и Витька после школы отправились на бульвар поиграть в снежки. Погода была чудесная, был легкий морозец. Мальчишки носились вокруг памятника Гоголю, укрываясь от крепких снежков, а когда устали, присели передохнуть на лавочку. Им и в голову не пришло, что за ними внимательно наблюдают.

Довольно молодой еще мужчина, с усами и небольшой интеллигентной бородкой, в скромном драповом пальто и барашковой шапке, внешне походил на учителя. Он не спеша прогуливался по аллее, словно кого-то ждал, а когда заметил, что мальчишки уселись на лавочке, подошел и мягким, вкрадчивым голосом заговорил:

— Что, хлопцы, умаялись? Могу предложить вам более интересную игру.

Поскольку Тёма и Витька молча таращили на него любопытные глаза, он изящным жестом фокусника извлек из кармана объемистый пакет.

— Это очень вкусные конфеты, «Мишки». Ведь любите их? — растянул губы в улыбке «учитель» и объяснил: — Устраиваем соревнование. На время. Кто за час запишет больше номеров автомобилей, которые будут проходить через вон те ворота, — указал жестом на Генштаб. — Все равно в какую сторону. Каждый получит столько конфет, сколько запишет машин, а победитель сверх того еще пять! Устраивает?

Витька с Темой переглянулись. Предложение им понравилось — тем более что «Мишки» они очень любили и ели их лишь иногда, по большим праздникам. Поняв, что ребята клюнули на приманку, «учитель» тем же ловким движением достал два листка бумаги и карандаши, по-видимому приготовленные заранее.