Корейский для начинающих (СИ)

— Здравствуйте, — коряво по-русски, чуть приклонив голову, сказал он одно из двух слово, которое знал на моём родном наречии.

— Здр… Аньйоасейо, — сразу же сменила я гнев на милость и мило улыбнулась.

Он ещё раз мотнул башкой, я в ответ тоже изобразила китайского болванчика, и мы распрощались. Рыжая шевелюра с лохматой химией от макушки до чёлки скрылась из виду, оставив меня дебиловато улыбаться пустоте в мыслях. Нам Юн мне сразу понравился, ещё когда мы прихватили его из общаги и пошли всей толпой в Норебан орать песни дурными голосами. Мой нежный музыкальный слух едва выдержал подобную пытку. В очках, как и любой кореец, он был всё же очень привлекательным, на мой взгляд, правда, если бы не пил странный луковый сок, о назначении которого мне приходилось только догадываться. Ещё меня подбешивал тот факт, что ему нравилась другая девочка из нашей группы, на которую он запал явно из-за её ультракоротких нарядов. Объективно говоря, этой блондинке с ногами от ушей я не уступала ни в чём, за исключением полного отсутствия грудей в моём организме. Я, впрочем, будучи субъектом неранимым, стойко восприняла подобную оплеуху — не в первой, но отступаться не собиралась.

Нам Юн учился на актёра, правда, я понятия не имела, что он забыл в университете на каникулах, хотя не он один — тут обитало еще множество студентов. Скорее всего, у них здесь был какой-то летний факультатив. Так же общагу оккупировали несколько музыкальных студенческих групп, репетиции которых мне удавалось иногда заставать. Нашей братии выделили пару комнат с пианино, где мы могли спокойно поорать наши русские народные. Инициатива исходила с моей стороны, ибо мне порой хотелось прикоснуться к фортепиано, чтобы окончательно всё не забыть. С сентября у меня должны были возобновиться частные уроки в детской музыкальной школе с моей старой преподавательницей, учившей меня ещё в совсем раннем детстве. Жаль, что я и не подумала взять с собой ноты, но да ладно, техническую память иногда полезно напрячь. Слышала, что Нам Юн ещё и пианист, интересно было бы послушать…

Протерев в душе мутное от влаги зеркало, я повертелась на месте, стараясь разглядеть синяк на правой ягодице, который уже начал приобретать темноватые очертания, Прикоснуться к нему было пыткой. Намыливая шампунем голову, я все страдала об отсутствии документов и вещей, оставленных у этого старого болвана; ещё ужасно раздражал тот факт, что ему придется рыться в моей сумочке, чтобы найти адрес моего места обитания в Корее. Тут мои глаза распахнулись от ужаса, когда я вспомнила, что вместе с пропуском в общагу во внешнем кармане клатча лежали презервативы. Готовая разрыдаться от стыда и отборно отматерив собственную глупость, я, кажется, напугала кореянку, которую как ветром сдуло из душа. Стыдно, очень стыдно, что он обо мне подумает? Ведь я о нём подумала примерно то же… Не сказать, что я искала приключений на свою голову, но почему-то именно сегодня, ради смеха, когда мы с девочками собирались в Пицца Хат, я отшутилась: «Береженого Бог бережет, как говорила монахиня, натягивая презерватив на свечку». Я не собиралась цеплять парней, мне с этим что-то основательно не везет, просто… Господи, как же глупо! Но вместо того, чтобы покраснеть до кончиков ушей, я заржала как конь на всю душевую, заставив Дашу, решившую зайти именно в этот момент, посмотреть на меня с изумлением.

— Ань, смех без причины, сама знаешь признак чего. Я невовремя? — спросила она, покрутив пальцем у виска, пока я с наигранной страстью в глазах пялилась на то, как она раздевается. Десятый размер — это вам не хухры-мухры!

— Люблю смотреть на две вещи… — дернув бровями, не отводя взгляда от выдающихся частей Даши, сказала я.

— Да-да, — устало подтвердила она, — как я прыгаю.

— Ты не в духе?

— Убью Женю, — буркнула она, встав под струи воды. — Он меня достал…

Почему-то на мои шутки она не обижалась, впрочем, как и я на её, а вот наш мелкий одногруппник девятнадцати лет немного раздражал её, только поржать над кем-нибудь, кроме неё, вместе с ним она не брезговала. Каждый божий день чаще всего заканчивался для Даши именно этой фразой. Не знаю, я считала Женю вполне обаятельным мальчиком, он мне даже нравился. В последние дни мы лазили вместе, находя везде и всюду повод посмеяться. Вполне себе ненавязчивое общение…

— Не обращай на него внимания, не думаю, что он действительно хотел тебя обидеть, — вступилась я.

— Он что-то совсем фильтровать перестал, — гневно, но в то же время лениво заметила Даша. — Зря ты сбежала из Пицца Хата, Чон Мин сегодня отожгла, — сообщила она и стала со смехом рассказывать, как та ляпнула что-то несуразное по-русски; Чон Мин — это одна из наших менторов, то есть, помощников в изучении языка. — Что, кстати, с тобой стряслось?

Демонстрация расползающегося по мягкому месту синяка и последующий рассказ несказанно удивил её.

— Этот козёл, — не стеснялась я при ней свой истинной натуры, — вообще меня не замечал, ну, я и срулила из кафе, забыв у него свои манатки. И теперь приходится гадать, когда же он завезет их и завезет ли вообще.

— В таких случаях говорят: сама дура, уж извини, — не оценила она моего гнева.

— Абсолютно нефиг добавить, — повторила я излюбленную фразу, заразившую всех и вся.

— Ты же мечтала остаться здесь нелегальным эмигрантом, вот тебе и случай представился.

— Не смешно, хоть бы паспорт вернуть, — скорбно ответила я. — Надеюсь, у него мозгов хватит…

— Ой, да прекрати, — отмахнулась Даша, лениво возя мочалкой по телу. — Вернет он тебе всё, сонсеним права, проблем в Корее никому не хочется, здесь менталитет другой.

— Ага, можно сказать, что русские просто обожают проблемы. Я бы сказала, что у нас просто, скорее, агрессивный способ их решать, зато у корейцев — более действенный и дисциплинированный…

Поболтав ещё с пять минут, мы вместе вылезли из душа, приветственно махнув умывающимся у гряды раковин сестричкам Свете с Мариной, которые единственные держались особняком от всей группы, предпочитая гулять везде вдвоём, затем отправились в комнату, в наш непрекращающийся бардак. Примерив на голову дашин лифчик и получив от неё пинок под зад, слава Богу, не по больной ягодице, я засела за компьютер.

— Чего это мы сегодня не бухаем? — спросила она, судя по характерному звуку, запуская Скайп на своём нетбуке.

— Да я как-то не задумывалась, взять ли мне пару литров пива домой, когда меня сбил этот урод.

— Не бесись, — спокойно обрубила Даша.

В комнату буквально впорхнула Гюнай, вертя в руках веер с фоткой корейского актёра Ким Су Хёна. По её горящим глазам и пакету в руках мы сразу же угадали следующую фразу:

— Ой, девочки, вы не представляете! Я купила себе ещё одно платье! — радостно замотала она перед нами шмоткой, точно трофеем.

— Надевай! — хором скомандовали мы с небольшим сарказмом, но искренне за неё радуясь, ведь Гюнай у нас была чем-то особенным.

Она всегда поднимала нам настроение своей волшебностью, способностью радоваться милым мелочам и обожанием розового цвета, над чем мы непременно часто прикалывались. Гюнай была клубком сахарной ваты, достаточно скромной, но невероятно экзальтированной личностью. Находясь в Корее, её, видимо, шарахнуло так, что она источала вокруг себя радугу, нередко нарываясь на стёб. Впрочем, именно за это мы её и любили. А ещё она была азербайджанкой, но такой, каких я не видела. Мне казалось иногда, что её в детстве уронили в чан с няшностью.

Надев платье, Гюнай намазюкала губы яркой розовой помадой, влезла в высоченные каблуки и ушла дефилировать в коридор, попеременно переговариваясь через окно с теми, кто остался на улице. Судя по стуку каблучков, она решила спуститься к ним похвастаться. Зашедшая в комнату Таку — единственная представительница северной столицы в нашей группе, удивленно поинтересовалась:

— Вы куда-то на ночь собрались? А, дайте угадаю — Гюнай опять купила новое платье? — усмехнулась она.

— В точку, — последовал стройный ответ в унисон.