Записки одиноких сердец, или Дневник красной туфельки (СИ)

И всё же он не удержался. Подошел к Изабелл.

На лавочке, рядом с ней лежала пустая пачка сигарет и дешевая зажигалка. Девушка ела хот-дог, сплевывая кетчуп себе под ноги.

Воспоминания о прошлом возникли перед глазами яркими картинками в самый неподходящий момент. Когда-то он тоже поедал дешевые бутерброды, запивая их безалкогольными газированными напитками, и казалось, что в целом мире нет еды вкуснее, пусть даже она целиком состоит из канцерогенов, красителей, ароматизаторов и эмульгаторов. Локруа в тот момент не задумывался о таких мелочах, ему все казалось прекрасным, когда рядом с ним находилась Изабелл. Только она одна, и больше ничего не нужна. Он готов от всего отказаться ради нее. Вспомнил, как говорил ей эти слова, а девушка смеялась. Не верила. Или просто не хотела слушать признания от глупого, наивного мальчишки, считая их очередной блажью.

Они казались людьми из разных миров. Вот Изабелл в поношенной куртке с наполовину съеденным хот-догом и пятнами кетчупа на носках ботинок. Вот он в дорогом пальто, отполированных едва ли не до зеркального блеска ботинках и форме с эмблемой школы, указывающей на его положение в обществе. Один год обучения в школе стоил больше, чем весь гардероб Изабелл вместе взятый.

Различия их были видны не только в одежде, но и во внешности.

Она, как стекляшка, часть разбитой бутылки, а он, как ограненный бриллиант. Патрик Локруа так и не стал развязным мальчишкой со скандальной репутацией. Вновь вернулся к амплуа обворожительного ангелочка, подкупавшего всех своим обаянием. Всего один взгляд томных зеленых глаз и взмах каштановых ресниц, всего один небрежный жест, и девушки готовы пачками падать к ногам этого рыжеволосого юноши, чье подростковое обаяние в будущем обещает смениться очарованием зрелой красоты. Когда-то Изабелл сама едва не пала жертвой его чар... Но в нужный момент поняла, что не сможет стать такой, какой хотят видеть невестку его родители. Не стала и пытаться, легко отказавшись от возможности быть рядом с этим человеком.

Ему было пятнадцать лет, ей двадцать. Эта разница казалась ужасающей. Всерьез Патрика Изабелл не воспринимала. Мальчишка. Перебесится, перерастет пубертатный возраст, желание бунтовать пройдет, и он станет таким же, как его родители.

И сейчас, когда прошло полгода после их разрыва, она даже не знала, какими словами начать разговор. Будто местами с ним поменялась. Раньше он стеснялся и смущался. А сейчас она чувствовала себя не в своей тарелке рядом с Локруа.

- Приятного аппетита, - решительно произнес он, взяв ответственность за начало разговора на себя.

- Спасибо, - улыбнулась Изабелл.

В голосе его не было презрения и желания унизить. Патрик остался прежним. Изменилась она. Повзрослела, а вместе с взрослением пришли и новые взгляды на жизнь. Девушка поняла, как нелепа была их прежняя связь. Но даже сейчас, глядя в глаза Локруа, понимала, что он все ещё привлекает её внимание, как женщины. И, наверное, будет привлекать всегда.

- Ты меня помнишь?

- Тебя трудно забыть, Локруа.

- Тебя тоже, Изабелл.

Он никогда не знал её фамилии. Как-то не доводилось интересоваться. А сейчас уже и не нужно было. Её фамилия ничего не изменит. К тому же, после замужества она могла фамилию сменить.

- Скажи, ты счастлива? - поинтересовался он, скептически оглядывая лавочку, словно брезговал садиться на предложенную поверхность.

- Ты задаешь слишком... взрослые вопросы.

- Не бывает взрослых и детских вопросов. Бывают люди, которые не хотят взрослеть и остаются инфантильными в почтенном возрасте. Есть те, кто взрослеет раньше сверстников. Не правда ли?

- Достойный ответ, - засмеялась девушка. - Расскажешь, как у тебя дела или считаешь ниже своего достоинства разговаривать со мной?

- Ты была моей первой любовью. Я не могу тебя презирать.

- Ты сам сказал "была".

Изабелл потянулась к пачке сигарет. Пачка оказалась пустой. Девушка тяжело вздохнула и посмотрела на Локруа.

- Удиви меня. Скажи, что ты после расставания со мной снова стал пай-мальчиком.

Патрик криво ухмыльнулся и протянул ей пачку дорогих сигарет. Родители запретили ему курить дешевые сигареты. Сказали, что, если травит себя табаком, то пусть табак будет качественным. Сами же и взялись покупать ему курево.

- Щеголь, - фыркнула Изабелл.

Затянувшись, посмотрела задумчиво ему в глаза.

И Патрик понял: подойти к ней было большой ошибкой. Потому что кратковременная вспышка презрения и отчуждения, охватившая его ранее, сгорела в её серых глазах, смотревших сейчас на него. И он не помнил, кто первый потянулся за поцелуем. То ли она его за шарф схватила и к себе притянула, выдыхая ему в рот горьковатый дым, то ли он сам сократил расстояние до минимума, не оставив ни единого шанса на отступление. В первую очередь самому себе, и только потом Изабелл.

Сейчас все стало второстепенным. Его не волновала цена вещей, в которые Изабелл одета, её статус замужней женщины, её прошлое и настоящее, её отвратительные манеры. Она была для него чем-то вроде наркотика. Манила к себе. И, хотя Патрик понимал, что ничего хорошего из их взаимодействия не выйдет, все равно летел к этой девушке, как неразумный мотылек летит на свет.

Их история получила второй виток. Они вновь пришли к тому моменту, с которого начали, вновь потянулись друг к другу. Правда, на сей раз Локруа не говорил родителям о своей любви, старался держать все в тайне, как можно дольше.

Иголку в стоге сена не утаить, как не старайся. Тайное всегда становится явным. И чаще всего происходит это в тот момент, когда человек расслабляется и не ожидает подвоха. Родители Патрика узнали о второй попытке со стороны Изабелл окрутить их сына, получив по почте фотографии. Мадам Локруа вновь пила успокоительное и пыталась упасть в обморок. Кричала, просила, практически умоляла одуматься. А Патрик словно одержим был этой девкой. Аргументы родителей оставляли его равнодушным. Он искренне желал быть рядом со своей любимой девушкой.

И вновь все само собой разрешилось. Изабелл пропала. В один момент её не стало. Будто никогда и не появлялась в жизни Патрика девушка с полосатым шейным платком и неаккуратно подстриженными волосами. Долгое время Локруа места себе не находил, обвинял во всем родителей, срывал на них свою злость, однажды даже разбил пару тарелок. Знал, что со стороны это выглядит глупо и по-девичьи, но ничего не мог поделать. Иными способами расшалившиеся нервы униматься отказывались.

А через месяц он нашел в почтовом ящике письмо. Без обратного адреса. Белый конверт с его именем в графе получателя.

Изабелл писала о том, как все обстояло на самом деле.

Ей не хватало денег, семейная жизнь не удалась. Она подала на развод. И тут на пороге квартирки в захолустном районе Парижа появилась мать Патрика, предложившая сделку. Хотела проверить, по-прежнему, Патрик влюблен в Изабелл, или же все прошло. За выполнение условий договора предложила неплохую сумму. Изабелл согласилась.

Получив деньги, уехала, как заранее было оговорено. Она больше никогда не вернется, если только не захочет в очередной раз получить немного легких денег.

Патрик отбросил письмо в сторону, как ядовитую змею, а вечером у них с матерью разгорелся скандал. Обвинения летели ей в лицо, а она слабо сопротивлялась, выдвигая однообразные аргументы: хотела, как лучше, заботилась о счастье сына.

Она не понимала, что эта проверка не принесла Патрику облегчения, лишь усугубила ситуацию. Если и была в жизни Локруа настоящая любовь, то только к Изабелл. Никто после нее не сможет так четко вписать в его память свое имя, никто не сможет занять место в его сердце. Там навсегда останется одна единственная девушка.

Он спрятался в своих переживаниях, как устрица в раковину и не показывался на свет. Ему нравилось это одиночество. Оно было удобным и каким-то... Родным, наверное. Да, именно родным. Без страданий Патрик не мыслил своей жизни.

В пребывании в чужом городе, куда его решили отправить, что называется, от греха подальше, был один несомненный плюс. Здесь, кроме тети у Патрика не было знакомых, а, значит, можно не переживать за сохранность своего душевного равновесия. Не было желающих вывести его на чистую воду.