Записки одиноких сердец, или Дневник красной туфельки (СИ)

Локруа, до этого считавший идеалом своих родителей, понимал, что его прежние взгляды на жизнь безнадежно устарели. Его мать всегда говорила, что девушка может позволить себе не более одного бокала вина в день, и на собственном примере демонстрировала культуру питья. По праздникам у них спиртное тоже не лилось рекой, все было строго учтено и дозировано. Никто из знакомых его семьи не позволял себе материться в обществе. Те же правила поведения прививались и Патрику. Сейчас эти заявления казались надуманными, вычурными, искусственными, не имеющими ничего общего с реальной жизнью. Не настоящие чувства, а какие-то наигранные. Как и все, что делают и говорят его родители, помешанные на правильности. Вот только какая она - эта правильность? Кто и когда установил правила игры? И кто заставляет играть по ним?

Правильные во всем. Набившие оскомину своей правильностью, стремлению к идеалам, они вызывали у Патрика неприятие. Отторгали, заставляли ненавидеть. Впрочем, ненависть - слишком сильное чувство. Скорее, это было отторжение и попытка бунтовать против привычного положения вещей.

Этикет и манеры - на первом месте. Есть только ножом и вилкой, пытаться вести себя на высшем уровне, не позволять себе злословить. Всегда быть примерами для подражания, будто только-только с картинки сошли. К обеду, завтраку и ужину их стол всегда был сервирован, как к празднику. Накрахмаленные салфетки, высокие бокалы, в которых подается минеральная вода и сок, фарфоровые чашечки, практически прозрачный фарфор. Все дорогое, изысканное, люксовое. У Локруа нет аристократического титула на бумаге, но он есть у них в душе, потому и вести себя нужно исключительно достойно. У Локруа он в наличии, и с этим утверждением никто не поспорит. С раннего детства в голову Патрика вкладывались знания об аристократизме в душе, и он старался оправдывать надежды родителей. С появлением в его жизни Изабелл привычный мир стал менять полюса с плюса на минус, и с минуса на плюс. Патрик понимал, что, связавшись с ней, не может остаться прежним. И он менялся. С фантастической скоростью.

Его начали откровенно бесить показные выходы к столу при полном параде. Его раздражали нарочито интеллигентное поведение родителей. Ему хотелось быть проще, и эти накрахмаленные салфетки вкупе с ножами и вилками вызывали тихую ненависть. Хотелось сорвать скатерть со стола, разбить всю посуду, закричать, что все это - фарс, и никого счастливее не сделает фарфор из дорогого сервиза, как и серебро, передающееся по наследству. Никакого счастья они никогда не приносили и сейчас не принесут. Неужели кто-то еще верит в такие глупости? Неужели кто-то еще ими озадачивается?

Отношения Патрика не остались незамеченными для его родителей. Они обо всем узнали, и, разумеется, бурного восторга открытие у них не вызвало. Отвратительный, жуткий мезальянс. Отношения, которые не имеют будущего. Блажь, глупость, детская наивность, которая со временем пройдет. Вроде ничего страшного, но никто не даст гарантии, что все не зайдет слишком далеко. Стоит остановить это, как можно раньше, пока ещё есть шанс остановить.

Скандалы стали постоянными спутниками в их семье.

- Я не желаю видеть эту девку у нас в доме. Где гарантия, что она ничего не украдет? Я же не смогу на стол положить серебро. Даже фамильный сервиз мне страшно поставить. Вдруг эта деревенщина ненароком его разобьет? Или нарочно, из зависти. Ей можно предложить только пластиковую, одноразовую посуду. Большего не заслуживает.

- Мама, не смей говорить так о ней! - кричал Патрик.

- Закрой рот и слушай меня, - жестко отвечала женщина, сразу же теряя все свои театральные замашки. - Ноги её в этом доме не будет. Не проси! Больше никогда не поднимай эту тему.

Она была неумолима.

Изабелл только смеялась, слушая о страданиях своего ухажера. Какие чувства у нее были к подростку? Никаких. Она этого не скрывала. Впрочем, где-то глубоко жило отторжение к нему. Кристальной чистоте, правильности, его постоянному стремлению привносить эстетизм в повседневную жизнь. Девушка часто говорила, что жизнь - грязь. И каждый однажды в этой грязи испачкается. Все рано или поздно ныряют с головой, но кто-то выплывает на поверхность, а кто-то так и остается навсегда в болоте. Патрик был слишком правильным на первом этапе их знакомства. Только нимба для полноты картины не хватало, а так все признаки на лицо. Почти, как ангел. Чистый и непорочный. Вот только надолго ли? Все начинают с чистой страницы, но итог у всех разный. Кто-то всю свою судьбу расписывает на листке ровным, каллиграфическим почерком, а кто-то пишет неаккуратно, не соблюдая строк, то и дело, пачкая лист неаккуратными кляксами.

Изабелл испачкалась уже давно. И сейчас не видела смысла отмываться от грязи. Она решила тянуть Патрика за собой. А он не сопротивлялся, готовый ради своей любви на край света бежать, если она об этом попросит.

Изабелл научила Патрика пить, курить, ругаться матом. А еще целоваться. Последнее, пожалуй, можно было отнести в категорию полезных навыков, а вот все остальное находилось под большим вопросом.

Локруа будто с цепи сорвался. Стандартными стали для него поздние возвращения домой. Успеваемость в учебе стала снижаться. Раньше Патрик считался одним из лучших учеников в классе, сейчас, погруженный в размышления о своей пассии, часто отвечал невпопад, забросил выполнение домашних заданий, то есть фактически потерял всякий интерес к обучению. Начал медленно, но верно катиться вниз.

Родители забили тревогу, единогласно придя к выводу, что ситуация выходит из-под контроля, и нужно что-то делать. Последней каплей стало его триумфальное появление на пороге дома в невменяемом состоянии. Он старался удержать равновесие, опирался на стену, глупо улыбался, лепетал отборную чушь, смеялся невпопад. Рубашка его была испачкана грязью, пуговицы криво застегнуты. От подростка за километр несло спиртным и сигаретами. Так, словно его целая толпа окуривала.

Утром рубашка была торжественно выброшена в мусорный бак. Как и постельное белье, на котором Патрик спал в этой рубашке. Без лишних слов мать Патрика догадалась, что сын провел вечер и большую часть ночи с Изабелл. Радости это открытие женщине не прибавило, лишь утвердив в решимости поскорее развести сына с порочной девчонкой.

Все решилось само собой. Даже ничего предпринимать не пришлось. Изабелл выскочила замуж за своего бывшего одноклассника, такую же оторву, как она сама. Оказалось, что отношения эти у нее тянутся давно, а Патрик - развлечение, не более. Играть с человеком, не знающим жизни, было интересно, но интерес быстро угас. Слишком глубоко вбили в его голову мысли об аристократизме. Изабелл хотелось вытравить их из Локруа, но особых успехов достичь не удалось. Потому ей быстро наскучило все, связанное с мальчишкой.

Через полгода после расставания Патрик встретил свою первую любовь в парке. Он как раз возвращался из школы, увидел её и притормозил.

Его мечта практически не изменилась. Была все такой же, как раньше. Светлые волосы средней длины острижены неаккуратно, с одной стороны пряди короче, с другой длиннее, россыпь едва заметных веснушек на щеках и носу, бледно-розовые губы, презрительно сжимавшиеся в тонкую полоску. Не первой свежести куртка, шейный платок, с которым девушка и раньше не расставалась, полосатые гетры.

Сейчас, когда любовное томление отошло на второй план и перестало занимать Патрика, девушка показалась ему на удивление жалкой. Серой, отвратительной, ничтожной. Как объяснить это явление? У Локруа было два предположения. Либо вновь победу одержали стереотипы, навязанные родителями и обществом, осуждающим людей, подобных Изабелл, либо же просто он, проведя, переоценку ценностей сам поверил в эти стереотипы. И они перестали быть мнением, навязанным обществом. Они стали его собственными убеждениями и ценностями. В мире новых ценностей не было места людям из низшего общества. Здесь ценился лоск и внешний вид кандидаток на роль спутницы. Приятная внешность, манеры, умение подать себя вышли на первый план.