Приворотное зелье на единственную (СИ)

Михаил остановил. Годеонов с облегчением пересел вперед, подальше от чистокровных дам.

-- Кристина, в тебе течет кровь настоящих Облонских. Ты дочь моего отца, - продолжала Снежена. - Дочь Эдуарда Облонского!

-- Я всегда чувствовала, что Родион не мой отец, - с радостью согласилась Кристина, её не удивили, не поразили слова матери. - Его мать была обычной деревенской бабой. Я рада, что во мне нет плебейской крови. Но кто тогда моя мать, если я дочь Эдуарда?

-- Кристина, - ответила Снежена, - я твоя мать. Настоящая княжна и княгиня Облонская. В тебе течет кровь моего отца. Мой отец - твой отец. Я начала великую миссию очищения рода Облонских.

-- Да это же инцест, кровосмешение, - покрываясь холодным потом, подумал Михаил. - Кошмар. И это так спокойно все говорится! Да они ненормальные! Вот реальное всему объяснение. Нет, бежать, бежать прочь от этого семейства!

А Снежена говорила о своей любви к Эдуарду. Звучали такие омерзительные подробности! Гера нахмурился, стал доставать какое-то лекарство. Желудок Михаила стал подниматься к горлу. Но дальнейшие слова тещи его добили, он не знал, что Снежена несла полную чушь, выдавая желаемое за действительное.

-- Кристина, сперматозоиды настоящего Облонского, моего папы, сохранены. Ты должна родить. Сделаем искусственное оплодотворение. Ты выносишь и родишь наследника Облонских после его смерти. В этом и заключается твоя великая миссия.

И Кристина согласилась. Её уже на кладбище мучило желание принять дозу. Ради этого снадобья Криста соглашалась на все. Вот и сейчас она нетерпеливо кивала головой на все слова Снежены.

-- Да, мамочка. Я все сделаю, как ты скажешь. А за это Гера нам опять даст свого чудодейственного лекарства. Мне будет так хорошо....Гера, ты обещаешь?

-- Да, - кивнул длиннорукий Герасим, возясь уже со шприцем.

-- Да они обе под кайфом, и Снежена, и Кристина, - подумал, морщась от отвращения, Годеонов. - Неужели то, что сказала Снежена, правда. Про Кристину. Про Эдуарда. Теперь я понимаю, зачем был нужен муж Снежене Облонской, почему нельзя было разойтись...

Его, как и зятя мучила тошнота от услышанных слов.

-- Только, мамочка, - сказала Криста, - Михаил пусть останется при мне. Я его не отпускаю. Не пойдет он к своей Любке.

-- Хорошо, - согласилась Снежена. - Твой мужлан будет прикрытием, как был долгие годы Годеонов. Все думали, он муж. А настоящим моим мужем был мой папа, князь Эдуард Облонский. Да и Родион не вечен. Может умереть. Кто-то должен вести бизнес, сохранять богатство дома Облонских. Я надеюсь, дочь, ты сможешь родить нескольких детей. Мальчика и девочку. Они продолжат род Облонских.

У Михаила холодело внутри. Он глянул на тестя. Тот сидел побелевший, не в силах вымолвить слово. Мужчина резко затормозил машину.

-- Все, - сказал он тестю, глубоко вдыхая. - Разбирайся сам со своими чистокровными сумасшедшими. Я ухожу, - его тошнило, тошнило в прямом смысле. - Я ухожу прямо сейчас. И мне все равно, что вы оставите меня без денег. Да я лучше умру, чем вернусь в это сумасшедшее гнездо.

-- Да как ты смеешь, плебей! - высокомерно отозвалась Снежена. - Помни, перед тобой Облонские.

-- Да плевать на вас всех!

Михаил схватил свою сумочку-барсетку, вышел, хлопнул дверцей машины и быстро пошел прочь. Он проголосовал на первую встречную машину, она остановилась, и он уехал. Остолбеневший Годеонов остался в машине.

-- Верните мне его, - вдруг дико завизжала Кристина. - Верните. Я не буду без него рожать. Папа! Я хочу Мишку. Мишка должен быть моим! Верни мне Мишку.

Она обращалась к Годеонову. Но Годеонов молчал. Молчал потому, что открылась страшная правда. Правда была в том, что его жена родила дочь от собственного отца. Годеонов не сразу в это поверил. Но от безумной жены с её патологической привязанностью к старому грешнику Эдуарду можно ожидать всего. Желудок Родиона Прокопьевича свернулся и стал подниматься к горлу. Надо встать и уйти. Уйти, как это сделал Мишка. Неожиданно в висок ему уперся холодный ствол.

-- Не вздумай уйти, раб. Немедленно садись за руль, - произнес голос жены, в руках она держала небольшой дамский пистолет. - Успокойся, Кристина. Мы вернем непокорного раба. Рабы от Облонских не уходят.

-- Нет, лучше убей, - ответил муж. - Хватит с меня. Наркоманки проклятые. Сами ведите машину.

Кристина продолжала бесноваться.

-- Верните, верните мне Михаила. Это мой раб! Мой Мишка. Не дам его Любке. Мой! Мой! Мой! - её рев перерастал в знакомый вой Снежены в периоды обострения болезни. - Мама! Я хочу Мишку!

-- Да ведь у Кристины та же болезнь, - понял Родион Прокопьевич. - Она тоже шизофреничка, как и её мать. Как я раньше этого не видел. Надо их всех отправить в клинику. Но почему бездействует Гера?

-- Я сяду за руль, - словно в ответ пророкотал голос Геры.

Герасим быстро вышел, сел на место водителя. Машина резко тронулась с места.

-- Плебеи от нас еще не уходили, Криста, - заметила Снежена. - Сейчас мы догоним твоего Михаила, он вернется. А потом сразу едем в банк спермы. И через девять месяцев в доме опять появится Эдуард Облонский.

Шоссе было свободно. Лишь военный "Урал" ехал по встречной полосе. Годеонов заметил, что рука жены ослабла, Снежена о чем-то задумалась, на минуту притупилась её бдительность. Родион Прокопьевич решил выхватить пистолет. Резко выбросил свою руку и сжал запястье жены. Но Снежена в последний момент успела нажать курок. Пуля угодила в голову Герасима и снесла часть лица. Он упал на руль, и машина на полной скорости понеслась навстречу "Уралу".

Молоденький солдат водитель пытался предотвратить аварию, резко свернул в кювет. "Урал" сильно тряхнуло. Солдат и генерал Рычагов, который находился тоже в кабине "Урала", остались живы. Солдат вытащил из "Урала" генерала, у которого была повреждена нога, и бросился к другой машине. Размазывая слезы по щекам, молоденький парнишка вытаскивал из горящей машины Годеонова, ему помог Рычагов, хотя у самого сильно болела нога. Родион Прокопьевич не чувствовал ни боли, ни ног, они его не слушались. Солдат оттащил Родиона Прокопьевича на траву, оставил его там, и бросился опять к горящей машине. Вытащил с помощью генерала Геру. Но Рычагов вдруг пошатнулся, еще раз подвернул поврежденную ногу, опустился на траву. Солдатик хотел бежать за женщинами. Годеонов закричал, отчаянно жестикулируя руками

-- Не беги. Не смей. Машина может взорваться. Там, в машине, остальные все и так мертвые. Пусть они сгорят.

В его мозгу отчетливо звенела мысль:

-- Еще погибнет парнишка. Чья-то мать будут плакать, чья-то живая невеста станет вдовой. А мои сумасшедшие убьют меня. И Михаила тоже. Нет, пусть они умрут. Прости меня, Господи, что вмешиваюсь в твои дела.

-- А вдруг там живые? - заплакал напуганный солдатик. - Машина же может взорваться. Еще можно успеть!

-- Нет, - твердо ответил Годеонов. - Там все мертвые. Прикажите своему подчиненному не рисковать, - повернулся к Рычагову Родион Прокопьевич. - Подумайте о его жизни.

В это время машина вспыхнула факелом. Солдат отскочил.

-- Вот и все, - с облегчением подумал Родион Прокопьевич, на душе стало пусто-пусто и легко. - Господь Бог сам решил, кому жить, кому умирать.

Из подъехавшей машины выскочил один из досужих журналистов.

-- Кто в машине? - бросился он к лежащему Годеонову, не забывая снимать происходящее на камеру.

-- Там моя семья, - ответил Родион Прокопьевич. - Семья, которой больше нет.

Годеонов отвернулся.

-- И слава Богу, что нет, - добавил он про себя.

Больше он не сказал ни слова. Журналисты списали это на шок. Годеонов и Рычагов были отправлены в больницу. Примчавшиеся на место катастрофы представители желтой прессы щелкали камерами, потом написали во всех газетах, что погибла семья предпринимателя Годеонова; жена, дочь, зять. Все правильно с человеческой точки зрения - семья. Так Геру спутали с Михаилом. Годеонову было все равно. Он стал чувствовать боль от сломанных ног. Его повезли на операцию.