Любовный пасьянс

— Зачем ты поставила спираль?

Катя нервно сжала руки:

— Мы с тобой никогда об этом не говорили, но… Видишь ли, я не хочу ребенка. По крайней мере сейчас.

Вика смотрела на нее в немом изумлении. От кого, от кого, но от Кати она не ожидала услышать такого признания.

— Я знаю, это прозвучит дико, ненормально, — торопливо заговорила Катя, — но я не хочу, чтобы между мной и Володей вставал кто-то третий. Сейчас он только со мной, и никого нам больше не надо, никого!

В ее голосе прозвучало отчаяние. Вике захотелось встать и как следует потрясти ее за плечи, чтобы она опомнилась. Ну и рассуждения — просто бред какой-то! Вместо этого она тихо сказала:

— Катюша, ты соображаешь, что говоришь? Это же ваш — понимаешь — ваш общий ребенок! Как он может встать между вами?

Катя упрямо сжала губы:

— Мы уже будем не вдвоем.

— Катя!

Вика в немом изумлении смотрела на нее. Да что она несет? Какие глупости!

Но Катя, видно, не считала все это глупостями:

— Начнутся всякие другие заботы. И потом…

— Что?

Катин лоб прорезала страдальческая морщинка:

— А вдруг он будет любить этого ребенка больше, чем меня?

— Ну, знаешь!

Вика в себя не могла прийти.

— Я же говорю — я ненормальная, — Катя опустила голову. — Мне ужасно стыдно, но я ничего не могу с собой поделать. Я ни с кем не хочу делить Володю. Тем более…

— Что?

— Мне кажется, что последнее время он и так отдалился… Иногда у него на лице бывает такое выражение, как будто он от меня далеко-далеко…

Вика промолчала. У нее на этот счет тоже были кое-какие наблюдения.

— И по вечерам… Точнее, по ночам… Он так устает, что еле добирается до постели и сразу засыпает. Знаешь, я уже и не помню, когда… — Катя опять смутилась. — Ну, когда это между нами было. По-моему, в последний раз — когда он из Франции вернулся. Кажется, я как раз тогда и попалась.

Вика бросила на Катю быстрый взгляд:

— Да? А тебя это не тревожит?

— Что именно?

Вика заколебалась, но потом назвала вещи своими именами:

— Что он с тобой не спит.

— Вообще-то не слишком. Мы и раньше не очень часто занимались сексом. Я думаю, — не слишком уверенно продолжила Катя, — что все, что о сексе пишут в журналах, сильно преувеличено. Нормальный мужчина, если он выкладывается на работе, просто не может… ну, каждый день.

— Это тебе Володя объяснил?

— Ну, и Володя тоже. Да я и сама понимаю.

Вика скептически усмехнулась, но ничего не сказала.

— И потом, у него всегда так много работы. Редко-редко выдается свободный вечер, когда мы можем побыть вместе. А если родится ребенок, — Катя вернулась к своей проблеме, — таких вечеров вообще не будет.

— А ты не думаешь, что после рождения ребенка он полюбит тебя больше? — осторожно сказала Вика. — Извини, но вы вообще-то обсуждали эту тему?

— Обсуждали, — Катя выглядела очень несчастной. — И решили, что торопиться некуда.

Не сказать, чтобы Вике этот ответ понравился. Она помолчала, а потом все же спросила:

— Он так решил или ты?

— Ну, он сказал тогда — как ты хочешь. И я решила подождать еще годика два-три.

— А он?

— Он согласился.

Со стороны Володи это выглядит довольно странно, подумала Вика. Мужчины в таком возрасте обычно уже думают о наследнике, это у них пунктик. На Катином месте она бы встревожилась, если бы ее муж спокойно согласился ждать. Ведь все же у них есть — и квартира, и деньги…

Закипел чайник. Вика встала, заварила чай, поставила на стол печенье, чашки, сахарницу. Катя молча наблюдала, как она двигается по кухне.

Когда чай был налит, Вика снова уселась на свое место и достала следующую сигарету:

— Ну так и что ты решила?

— Не знаю… А ты что бы мне посоветовала?

— Тут и думать нечего. Разумеется, рожай.

Катя покачала головой.

— Рожай, — убедительно сказала Вика. — Извини, но все, что ты сейчас наговорила — дурь несусветная.

— Конечно, дурь… Я понимаю.

— И потом, ты забываешь об инстинкте. Некоторые женщины до рождения ребенка и представить не могут, что он может застить им целый свет. Считают себя моральными уродками, не способными на нормальные материнские чувства. А потом ребенок рождается, срабатывает инстинкт — и они уже не могут себе представить, как могли жить без него. И с тобой так же будет.

Катя с сомнением посмотрела на нее:

— Ты думаешь?

— Уверена.

Катя опустила глаза:

— Не знаю…

— И Володе сегодня же скажи, — приказала Вика. — Сегодня же. Нечего тянуть.

Они лежали рядом, не в силах пошевелиться, не расплетая разгоряченные от любви тела. Действительность еще не вторглась в сознание, и во всем мире пока существовали только они двое, только что бывшие одним, близкие той последней близостью, какая возможна в земной жизни…

Но вечно так продолжаться не могло. Володя пошевелился. Его рука, лежавшая на Алениной груди, медленно сползла на простыню. В следующее мгновение он вздохнул и сел на постели.

— Что, уже пора? — как Алена ни старалась, но в ее голосе все равно слышались тоскливые нотки.

Он наклонился над ней и нежно поцеловал голубую жилку, бьющуюся на виске, а потом лоб у корней волос:

— Пора.

В его голосе тоска перемешалась с безнадежностью.

Алена тоже поднялась, заворачиваясь в свое роскошное кимоно:

— Кофе будешь?

Он хотел сказать, что у него уже нет времени на кофе, но взглянул на нее и согласился:

— Буду.

— Тогда иди в душ, пока я сварю, — скомандовала она бодро и почти весело. А что ей оставалось делать?

Стоя под упругими струями воды, Володя в который раз пытался привести свои чувства в порядок. Опять ему надо уходить. Нет, так дальше продолжаться не может! Нельзя мучить любимую женщину и мучиться самому! Нельзя разрываться, и все время думать о ней, когда ее нет рядом, и мучительно вспоминать каждое ее слово, каждый взгляд, каждый жест… Он не может жить без нее. Но… Но как же Катя? Как сказать Кате, что им следует расстаться? Володя вспомнил ее светлые детские глаза — они всегда смотрят на него с таким доверием, с таким обожанием, что он чувствует себя последней скотиной.

Женившись на Кате, он сделал ошибку. Впрочем, такую ошибку делают многие мужчины. Он не понимал, что его любовь к ней — не та любовь, которая должна быть, может быть между мужчиной и женщиной. Нельзя относиться к жене, как к милой младшей сестренке. Он жалел ее, любовался ею, баловал ее… Но все-таки больше всего жалел.

А теперь он встретил женщину, которая захватила его целиком. Женщину, от которой он теряет голову, женщину умную, взрослую. Равную себе. Женщину, которая понимает его лучше, чем он сам, и принимает таким, какой он есть. И расстаться с ней — все равно что расстаться с собственной душой…

Невозможно.

Он выключил воду, и почти сразу из-за двери послышался Аленин голос:

— Кофе готов!

— Иду! — откликнулся он, растирая спину полотенцем.

Когда он вышел на кухню, она стояла, отвернувшись к окну, и курила. Синеватый дымок от сигареты уплывал в открытую форточку. Володя заметил, что в последний месяц она начала много курить.

Он подошел и обнял ее за плечи. Она на секунду прижалась к нему всем телом, потом быстро отстранилась:

— Пей кофе, а то остынет.

Он послушно взял маленькую фарфоровую чашечку:

— Ты удивительно вкусно варишь кофе.

— Я еще много чего удивительно делаю, — горько вырвалось у Алены.

Он посмотрел на нее так, как будто она его ударила.

— Извини, извини меня, — Алене стало больно от его взгляда, — я не хотела.

Володя отставил чашку:

— Думаешь, я сам не понимаю, что так не может продолжаться? Я не хочу никуда от тебя уходить.

— Так не уходи.

В первый раз они заговорили на эту тему.

— Не уходи, — повторила Алена. — Разведись с женой и женись на мне.

Володя усмехнулся:

— Разведись…