На запад (ЛП)

— Почему они так заботятся обо мне? Я же вела себя со всеми как дура.

Фрэнни погладила меня по волосам.

— Потому что ты одна из нас. Ты наша дурочка, а своих мы в обиду не даём.

Может, сказывалось моё разбитое состояние, но от этих слов мне действительно стало лучше. Впервые с момента переезда в этот город, я действительно почувствовала себя его частью.

— Это тошнотворно, но очень приятно.

— Мне жаль, что тебе причинили боль, — сказала она. — Ни один мужчина не стоит таких страданий.

— Полностью с тобой согласна, — произнесла я, и по моей щеке медленно скатилась слеза. Я вскочила на ноги, прижимая ладони к глазам. — Боже, я так устала плакать! — проговорила я, расхаживая по гостиной. — Именно поэтому я не связываюсь с людьми. Вот почему я живу сама по себе. Мне не нравится раскрывать людям свои чувства, обычно это заканчивается разочарованием. Люди обманывают.

— Но я же тоже человек, помнишь? — ещё раз отметила Фрэнни. Она схватила пульт, включила телевизор и начала щёлкать по каналам, игнорируя мой удивлённый взгляд. Похлопав по месту около себя, она сказала: — Давай, садись рядом. Посмотрим вместе «Сплетницу». Это поможет отвлечься.

Я никогда даже и не слышала о «Сплетнице», но место действия было в Нью-Йорке, и мои мысли не убегали далеко от Люка. Несмотря на свою злость, я обнаружила, что размышляю о том, каково это, вырасти в этом быстром и бешеном мегаполисе. Живя среди этих высоких зданий, кем он был и как смотрел на мир?

Я откинулась на спинку дивана и закрыла глаза, думая о том, как жизненный опыт и окружение видоизменяют нашу личность, переделывая нас самих, словно окислившиеся частички на медной статуе. И мне интересно: можно ли избавиться от налёта времени и снова начать жить как тот блистательный человек, которым ты был раньше?

Спустя какое-то время я проснулась, лёжа на диване, укрытая одеялом и с сидящей у моих ног Джози. Заметив, что я проснулась, собака спрыгнула на пол и, подойдя ко мне, облизала мне щёку.

Приподняв свою тяжёлую руку, я попыталась почесать её за ухом.

— Эй, девочка, — сказала я, обнаружив, что мой голос звучит слишком охрипшим, чтобы говорить.

— Как ты себя чувствуешь? — донёсся мужской голос откуда-то из комнаты.

Голос не принадлежал Вэсту, и где-то внутри мысль, что я никогда снова не проснусь под его голос, разбила всё, что осталось от меня прежней. Никогда не признаю этого вслух, но я буду по нему сильно скучать. Мужчина заполнил своим присутствием мой маленький дом, и теперь тот всегда будет казаться немного пустынным и чуть менее светлым.

Устав быть мелодраматичной, я приподнялась и взглянула на Дрю, прохаживающегося по гостиной.

— Что ты здесь делаешь? И где Фрэнни?

Мужчина присел на кофейный столик, облокотившись на бёдра, чтобы поближе меня рассмотреть.

— Ей нужно было идти домой.

— Почему? Сколько времени?

— Около одиннадцати.

Я откинулась на спинку дивана, потому что моя голова казалась слишком тяжёлой, чтобы её удерживать.

— Тогда какого чёрта ты здесь делаешь? Разве тебе не надо быть в городе и следить за порядком?

Закатив глаза, Дрю громко выдохнул.

— У меня есть с собой телефон. И на случай, если ты этого не заметила, ты тоже являешься частью этого города, и я здесь, чтобы убедиться, что ты в порядке.

— Чёрт побери, я не первый человек в этом городе, который проходит через расставание. Вы с Фрэнни что ли поочерёдно за мной присматриваете? — Дрю упёрся взглядом в пол, не говоря ни слова. — Дрю…

Наконец-то он посмотрел вверх.

— Я знаю о твоей… ммм, госпитализации в старшей школе.

Я села так быстро, что едва не травмировала себе спину.

— Что? Как?

Он казался смущённым, когда произнёс:

— Это было в полицейских записях.

Воспоминания о той ночи много лет назад стремительно поглотили меня: офицер полиции в больнице задавал мне вопросы, делая пометки. Он спрашивал об отвратительных вещах, интересуясь, из-за чего я пыталась покончить с собой. Я думала, что мне удалось оставить всю эту гадость позади, но только что мне напомнили, что от своего прошлого сбежать никогда не удастся.

Откинув одеяло, я встала.

— Хорошо, теперь можешь уходить. Я освобождаю тебя от присмотра за суицидницей.

— Кэт, я здесь как друг, — сказал Дрю, тоже поднимаясь на ноги. — Я чувствовал себя плохо после того, что наговорил тебе раньше. Ну, про то, что ты из-за него пострадаешь. На самом деле, я не думал, что это случится. Не с тобой.

— Что это значит?

— Я имею в виду, что ты жёсткая, Кэт, — произнёс мужчина, глядя на меня искренним взглядом карих глаз. — Я никогда не думал, что ты можешь так переживать и страдать.

— Дрю, я не киборг. — Даже жестокие девочки иногда страдают.

— Я знаю. — Он потянулся и похлопал меня по плечу. — Поэтому я и здесь. Как друг. Чтобы убедиться, что ты не причинишь себе вреда из-за такого мешка с дерьмом, как он.

— Я это ценю, — искренно ответила я, — но сейчас ты можешь идти. У меня нет в планах резать себе вены или глотать таблетки до тех пор, пока из моего рта не пойдёт пена.

Дрю вздрогнул от моих грубых слов.

— Уверена?

Я кивнула, преисполненная напускной храбрости.

— Шериф, я не особенно умная личность, но точно знаю одно: ни один мужчина не стоит того, чтобы из-за него наложить на себя руки.

Кивнув, Дрю начал натягивать зимнее пальто.

— Если этот парень придёт сюда снова, позвони мне, и я арестую его задницу, — сказал он, уже направляясь к двери.

Мне захотелось смеяться от его слов.

— На каком основании?

Мужчина пожал плечами.

— Даже не знаю. Преследование? Повреждение деревьев автомобилем?

Я ощутила небольшую улыбку на своих губах.

— Спасибо, Дрю.

Следующий день я провела, убирая простыни с кровати и собирая одежду, пытаясь избавиться от всех следов Люка в своей жизни. Часть меня так сильно хотела прижаться носом к ткани и в последний раз ощутить его запах, но большая и злая часть меня этого не позволяла.

— К чёрту Люка, — сказала я вслух, когда забросила всё в стиральную машинку, а затем поняла, что, да, я вернулась к тому, с чего начинала.

— К чёрту любовь и к чёрту мужиков! — крикнула я в тот момент, когда в дверь кто-то постучал.

Я осторожно подкралась, надеясь на то, что у двери был он. Тогда я смогла бы наконец высказать ему все, что думала и что не успела сказать прошлой ночью.

Но когда я открыла дверь и обнаружила его у своего порога, то, стыдно сказать, мой гнев постепенно начал испаряться, потому что, нравится мне это или нет, я поверила его словам о любви. Просто мне следует помнить, что мужчина, который меня любит, оказался ужасно испорченным человеком, прибывшим на Аляску, чтобы причинить мне боль.

Губы Вэста немного приподнялись, когда он увидел меня.

— Привет.

Я скрестила руки у груди.

— Чем могу помочь?

— Можно войти?

Хоть мне и хотелось его наказать, заставить стоять на холоде, но, к сожалению, тогда мне тоже пришлось бы там стоять. Полагаю, именно это происходит, когда позволяешь себе за кого-то переживать — ты непреднамеренно связываешь себя с этим человеком, его радость и боль становятся и твоими.

Люк оглянулся вокруг и вздохнул.

— Прошлой ночью я спал на простынях ручной работы, на кровати королевского размера в шикарном отеле с видом на Чугачские горы. И это была самая дерьмовая ночь в моей жизни, — сказал он. — Казалось таким неправильным не быть в постели с тобой, укрывшись твоим выцветшим фиолетовым одеялом, и с лежащей в ногах Джози.

У меня внутри всё заныло, словно Вэст пронзил меня ножом и поворачивал его во все стороны.

— Ты пытаешься сделать мне ещё больнее? — спросила я.

— Нет. Просто… я скучаю по тебе, — выдохнул он и посмотрел вниз на свою руку, в которой сжимал большой конверт. — Я забронировал билет, так что сегодня уезжаю. В три. — Вэст смотрел на меня с немым вопросом в глазах, от которого я почти захотела забыть последние двадцать четыре часа. Как прекрасна была бы жизнь, если бы мы могли выбирать, что нашему разуму стоит помнить, а что нет.