Дорогой, единственный, любимый

— А теперь ты все понимаешь? — мягко спросил Сэм.

Мелоди пожала плечами.

— Не знаю. Иногда я на него зла, как черт. Теперь понимаешь, Сэм? — Она нетерпеливо смахнула слезы со щек. — Вот почему это для меня так важно. Майкл считал, что Рождество — это детский праздник. А детей он не хотел, так что и Рождества у нас не было. Ни елки, ни украшений, ни подарков. А я была так слаба и безвольна, что подчинялась его желанию и молча терпела.

— Мелоди, он ошибался насчет Рождества, и ты это знаешь. Может быть, он ошибался и во многом другом?

По щекам Мелоди снова полились слезы.

Сэм отреагировал мгновенно: крепко обняв Мелоди, он усадил ее к себе на колени и начал укачивать, нежно, словно маленького ребенка.

Его нежная ласка стала последней каплей: уткнувшись ему в грудь, Мелоди горько зарыдала.

— Он сказал… он говорил мне… я не женщина, Сэм… я не могу быть такой… дать тебе то, что ты хочешь… я не умею…

— Черт! — выругался Сэм и крепче сжал ее в объятиях.

За какого же тупого, бесчувственного скота она вышла замуж! Любой нормальный мужчина гордился бы ее невинностью! Медленно и терпеливо он научил бы ее всему, что умеет сам… Сэму хотелось выпалить все это вслух, но он знал, что Мелоди не поверит пустым словам.

— Что ж, Мелоди, время все начать сначала, — прошептал он, легонько гладя ее по спине и стараясь не думать о том, как мало на ней одежды. — Хотя… а в школе у тебя были мальчики?

— Что… о чем это ты? — спросила она дрожащим, осипшим от рыданий голосом.

— Ну как же! — весело ответил он. — Симпатичный одноклассник приглашает тебя в кино на открытом воздухе. Вы приезжаете на место, закрываете окна в машине и забываете и о фильме, и обо всем на свете.

— Да нет… я… — Сэм почти чувствовал жар, исходящий от ее пылающих щек.

— Неужели ни разу? — шутливо настаивал он.

— Нет, я, конечно, бегала на свидания, но никогда…

— Об этом я еще не спрашивал. Сейчас спрошу, — предупредил он. — Майкл был твоим первым мужчиной, верно?

Мелоди кивнула. Сэм глубоко вздохнул: сейчас он должен быть терпелив и осторожен, как никогда.

— Ясно. А теперь пойдем-ка выпьем по чашечке горячего шоколада.

— Что? — Мелоди выпрямилась, на лице ее отразилось изумление.

— Ты слышала, что я сказал. Пошли.

«Спасибо небесам за эту светлую мысль, — мрачно думал Сэм, поднимаясь на ноги. — Еще минута — и я овладел бы ею прямо здесь, у огня!»

Мелоди в комнате уже не было. Сэм вышел в холл и столкнулся с ней нос к носу: она выходила из кладовой, прижимая к груди банку какао и коробку сахара. Сэм не удержался и крепко обнял ее; сахар угрожающе захрустел.

— Хочешь, я достану молоко? — прошептал он ей на ухо.

— Да… это… это было бы замечательно, — едва дыша, ответила Мелоди. — А хочешь шоколад со взбитыми сливками?

— Сливки не помешают. — Сэм снял с полки пакет молока. — Хорошо, что ты сразу все смешиваешь. Я терпеть не могу размешивать сахар.

— Привереда! — поддразнила его Мелоди, ставя кастрюльку на плитку и подливая туда молоко.

Руки Сэма сомкнулись на ее талии.

— Хочешь, я зажгу огонь?

Языком он коснулся мочки ее уха, а рукой — нежного холмика груди, но тут же отдернул и язык, и руку.

— Не слишком горячо? — спросил он.

— Нет, — прерывающимся голосом прошептала Мелоди, — нет… не думаю.

Она попыталась отодвинуться от Сэма, но тело ей не повиновалось. И она сдалась. Сэм прижал ее к себе. Она ощутила, как он возбужден, и ее собственное лоно увлажнилось в ответ.

Мелоди зажмурилась и в последний раз попыталась собраться с мыслями и прекратить это безумие. Но это было не так-то просто, особенно когда на тебе лишь распахнутый халатик…

Мелоди открыла глаза и взглянула вниз. Действительно, халат был распахнут, и нежные руки Сэма тянулись к ее груди.

— О-о!

Сэм прижался щекой к ее щеке.

— Да! — выдохнул он. — Это прекрасно, Мелоди!

Его ладони плотно охватили чашечки грудей. Сквозь кружевную ткань Мелоди ощущала исходящий от него жар. Груди напряглись и горели, как огонь, соски, казалось, превратились в тугие узелки. И, словно догадавшись о ее чувствах, Сэм передвинул ладони ниже и большими пальцами нащупал сквозь ткань два маленьких круглых выступа.

— Следи за молоком, — прошептал он, описывая пальцами круги.

— О-о-о! — простонала она. — Нет… не надо! — Дрожащими руками она сняла кастрюльку с плиты. — Я пролью молоко!

Сэм рассмеялся, и Мелоди почувствовала на своем затылке его дыхание.

— Я сам налью.

Он повернул ее лицом к себе и взял за подбородок.

— Подождем немного, — прошептал Сэм, приближая губы к ее губам, — пусть остынет.

Он наклонился и поднял Мелоди на руки. Она закрыла глаза и вновь открыла их только в комнате, в большом кресле у огня, на коленях у Сэма.

Медленно, очень медленно Мелоди подняла глаза.

— Мы ждем, пока шоколад остынет? — хрипловато спросила она.

Сэм кивнул. Глядя ей в глаза, он развязал пояс ее халата, распахнул его и положил руку на плоский живот Мелоди.

— В общем, да, — прошептал он и погладил шелковую ткань.

Тело Мелоди напряглось и задрожало от его прикосновения.

— Мне нравится твое белье. — Он скользнул взглядом по изгибам тела, просвечивающим сквозь серебристый шелк. — Очень нравится.

Он наклонил голову и прильнул к ее губам.

— Мелоди, тебе нравятся мои поцелуи?

— Да, — выдохнула она.

— Мелоди! — простонал Сэм. Крепче прижав ее к себе, он покрыл поцелуями ее нежный подбородок, трепещущую голубую жилку на шее; затем губы его скользнули ниже, к ключицам, а рука, проникнув под шелковую ткань, накрыла обнаженную грудь.

Мелоди застонала и изогнулась, бессознательно открыв Сэму доступ к обеим набухшим от желания грудям. Рука ее безостановочно блуждала по его груди, теребя фланелевую рубашку. Наконец она проскользнула между пуговицами, и Мелоди нащупала жесткую курчавую поросль.

Сэм уткнулся лицом ей в грудь.

— Расстегни рубашку, Мелоди. Я хочу почувствовать твое прикосновение.

Он прильнул губами к ее соску. Мелоди застонала, и руки ее задвигались как будто помимо ее воли. Она расстегивала пуговицы одну за другой и едва не теряла рассудок, прикасаясь к его обнаженному телу. Кожа Сэма горела, как в лихорадке, мощные мускулы напряглись, а сердце, скрытое за крепкими ребрами, громко и торопливо билось.

Сэм медленно поднял голову и взглянул Мелоди прямо в глаза. Затем, ни говоря ни слова, опустил ее на ковер и сам упал сверху — лицом к лицу, грудью к груди. Мелоди почувствовала, как густые курчавые волосы щекочут ее обнаженную грудь.

— О Сэм! — вскрикнула она от жгучего наслаждения.

Теперь уже Мелоди тянулась к его губам. Теперь уже ее язык нетерпеливо рвался вперед, стремясь проникнуть в рот Сэма. Наконец цель была достигнута, и Сэм содрогнулся от невыразимого наслаждения. Рука его потянулась вниз, к бедрам Мелоди.

— Мелоди! — воскликнул Сэм.

Шелковая ткань трусиков была влажна насквозь. Она готова, совершенно готова… но нет! Только не здесь и не сейчас!

— Я не хочу останавливаться! — простонал он.

— Не останавливайся, Сэм! — умоляла Мелоди. — Не останавливайся! Пожалуйста… научи меня…

Ее чуткие пальцы скользнули ниже и пробежали по темной дорожке волос, сужающейся к животу и скрывающейся под джинсами.

— Я научу тебя всему, обещаю. Только не сейчас. — Еще один страстный поцелуй. — Не сейчас.

Он встал и помог подняться Мелоди. С глухим стоном она прижалась к нему. «Господи, — подумала она, — я же не держусь на ногах! Если он меня отпустит, я упаду». Но Сэм не отпустил Мелоди. Он снова впился в ее губы, и Мелоди приподнялась на цыпочки, стараясь теснее прижаться к нему. Ее бедра, облепленные влажным шелком, терлись о джинсовую ткань, и это доставляло новое, невообразимое наслаждение. Со стоном Мелоди вытащила его рубашку из-за пояса и, просунув под нее руки, начала гладить обнаженную спину.