Сексуальный студент по обмену (ЛП)

~~~~~

Следующие несколько недель проходят без каких-либо инцидентов, которые заслуживают внимания — на самом деле, если бы не отсутствие Себастьяна, то можно было бы считать, что всё вернулось на круги своя. Я вернулась к своей обычной школьной рутине, домашнему заданию и тренировкам, иногда обмениваясь короткими приветствиями с иностранным студентом по обмену, который сейчас… ощущается немного чужим.

Он, наверное, много времени уделяет своим новым друзьям и всем тем вещам, что они делают, потому что его никогда невозможно застать дома перед обедом в течение недели, или комендантским часом на выходных. Он выполняет все те задания, которые даёт ему мой папа, и каждый раз благодарит маму за приготовленную еду. Я даже несколько раз видела его выходящим из палатки с Сэмми. Но, не считая этого, такое ощущение, что его здесь вообще нет.

И всё же, в те редкие случаи, когда наши взгляды встречаются и задерживаются друг на друге достаточно долго, — чтобы быть незнакомцам, какими мы притворяемся, — думаю, я каждый раз вижу то же ошеломлённое замешательство в его глазах, которое ощущаю сама. Это трудно объяснить, но тот же самый комфорт и интимность, которые мы испытывали, по-прежнему существуют между нами, всё также вызывая мурашки, и я знаю, что если заведу разговор или попрошу его об одолжении, он выполнит всё сию же минуту и без сопротивления.

Но в глубине души мне также известна точная причина этой зияющей сейчас между нами дыры — сопротивление. Его глаза говорят мне о том, что ему то же об этом известно, и что возможно — только возможно — он тоже скучает по тому общению, что было между нами. Жаль, что мы разрушили всё, потому что я очень по нему скучаю.

Я скучаю по той весёлой дружбе, которая давалась без каких-либо усилий. Скучаю по тому, какими мы были, когда никто не видел, ведя забавный поединок с нотками остроумной кокетливости. Скучаю по нашим сообщениям. Я даже скучаю по прикосновением его губ к своим — нашем единственном поцелуе, который вызвал этот большой разрыв между нами. И особенно мне, до физической боли в груди, не хватает записок в душевой.

Но затем, однажды ночью, судьба снова сводит нас вместе.

— Эхо… не бойся, Любовь моя. Это я. Кингстон. Я держу тебя.

Я резко распахиваю глаза и медленно пробуждаюсь ото сна.

— Что случилось? — спрашиваю напряжённо.

— Шшш, — успокаивает он, держа моё тело в своих сильных руках. Он крепко обнимает меня, заставляя почувствовать безопасность. — Давай не будем будить твоих родителей.

Он идёт от лестницы к моей комнате, и ко мне внезапно приходит осознание, когда все кусочки становятся на свои места.

— Твой синяк под глазом, — бормочу я, когда он тихо закрывает мою дверь своей ногой.

— Мы можем поговорить завтра, — он укладывает меня в мою тёплую постель, а затем натягивает одеяло до подбородка. — Возвращайся ко сну. Я посижу тут, пока ты не уснёшь.

— Нет, — возражаю я, не желая, чтобы это закончилось. — Я хочу поговорить, хотя бы минутку. Пожалуйста.

Он вздыхает и потирает затылок.

— Ты забыла выпить свой чай сегодня вечером?

— Что? — пищу я. Откуда он узнал об этом?

— Должен ли я спуститься вниз и сделать тебе его?

— Нет... и теперь я действительно хочу поговорить. И да, я забыла. Я просто немного… выбилась из колеи, полагаю.

— Такое же чувство, — он заправляет выбившуюся прядь волос мне за ухо. — Мне очень жаль. Пожалуйста, верь мне, когда я говорю тебе, что не хочу делать ничего такого, что тебя расстроит.

Я киваю.

— Я это понимаю. Что сделано, то сделано. Я всё понимаю, — ненавижу это, но понимаю. — Откуда ты узнал о моём чае?

Он смеётся, мягко и гулко.

— Я знаю много чего о тебе, Эхо.

— Это я поставила тебе синяк, не так ли?

— Ага, — он берёт меня за руку, массируя мою ладонь большим пальцем. — Но это моя вина. Я не знал, что в такой момент не стоит пытаться разбудить лунатика.

— Мне очень жаль.

Он прикасается пальцем к моему рту и улыбается.

— Ничего страшного. Как я уже и сказал, моя вина. И сегодня… ну, у меня не было выбора, кроме как разбудить тебя, следя всё время за правым хуком. Я не мог допустить, чтобы ты спустилась вниз.

— Как… как давно ты знаешь?

— С моей второй проведённой здесь ночи.

Мой рот открывается. Я ошеломлена, что он никогда раньше не говорил об этом. Вздыхаю, готовая извиниться ещё раз, когда он продолжает.

— Большинство ночей ты приходила в мою комнату, что приводит меня к мысли, что Себастьян об этом знает, — он вопросительно наклоняет голову.

— Да, но наши родители нет, — я встречаюсь с ним взглядом, умоляя его держать это в секрете. — Они ни за что не позволят мне снова выступать в воздухе, если узнают, что со мной что-то происходит. И моя папа… — я проглатываю всхлип. — Он начнёт задавать вопросы, на которые я должна буду честно ответить, а затем он начнёт винить себя.

— Почему, потому что это его работа заботиться о тебе? Я вижу это. Он очень заботливый отец.

— Да, он такой, но…

Я не могу отвести от него взгляда, поэтому, продолжая жевать губу, решаюсь окунуться в прошлое.

Он сжимает мою руку.

— Расскажи мне.

Я не прошу его о том, чтобы он поклялся не говорить об этом кому-то или судить. Я уже знаю, что он не станет ничего из этого делать. И чудесным образом, я не чувствую, что предаю своего отца, доверяя тайну Кингстону. Я просто чувствую, что снова — наконец-то — делюсь мыслями со своим другом.

— Мой папа имел дело с… — опускаю голову, бормоча следующее слово, — алкоголем. Он не пьёт уже долгое время и теперь вообще не прикасается к выпивке, — я поднимаю глаза, уточняя эту важную деталь. — И я просто, беспокоясь за него, проверяла его в течение ночи. И это превратилось в лунатизм, когда он перестал пить. Даже после всех этих лет, что он не пьёт, полагаю, моё подсознание думает, что мне нужно убедиться в порядке ли он… и теперь ещё один человек узнал об этом, потому что теперь я хожу к нему вместо Себа, — выдыхаю я. — Знаю, это звучит дико. Я ещё не разобралась во всём этом. Как только разберусь, это прекратится.

— Это многое объясняет о твоём отце, — отвечает Кингстон после небольшого молчания. — Но мне интересно: если Себастьян так беспокоится о тебе, как он мог предположить, что комната с балконом для тебя безопасна?

— Он просовывал палку через ручки. Разве ты не видел её под моей кроватью, когда всё здесь изучал?

— Ах, — он мрачно улыбается, когда понимание озаряет его. — Так почему мы до сих пор ещё не делали этого? Какого чёрта она делает под кроватью.

— Потому что его здесь нет, чтобы это сделать, — понимаю, как бредово звучит мой ответ, но это правда. Я не оставляю палку там, потому что Себастьян уехал, и мой отказ делать это вместо него придаёт мне немного больше гордости, потому что так я чувствую, что могу контролировать себя. — А моя мама хотела, чтобы у меня, девочки, была комната с балконом. Это всегда была моя комната, всю мою жизнь, поэтому я не могу попросить другую, не вызвав подозрений.

— И что насчёт лестницы? Это опасно. Расскажи, какие меры предосторожности ты отказываешься предпринимать, чтобы я мог переубедить тебя снова к ним прибегнуть?

Я верчу в руках своё одеяло, уставившись на него, а не на Кингстона.

— У меня был звоночек на двери. Клянусь, Себастьян мог услышать эту вещь, прежде чем тот звонил. Но когда он уехал, я сняла его. Никто не услышит его, кроме моих родителей, а этого точно не произойдёт. И когда я узнала, что ты тут останешься, решила не возвращать его обратно. Я… не хотела, чтобы ты узнал. Чёртов чай. Думаю, я начну удваивать свою дозу.

Он усмехается и трясёт мою руку, чтобы я снова посмотрела на него.

— Нет необходимости в этом. Это происходило не каждую ночь. Думаю, это происходит, потому что некоторые вещи усложнились и тебя это беспокоит.