Такая разная Блу (ЛП)

— Моя мать бросила меня, когда мне было два. — Слова лились из меня подобно Ниагарскому водопаду, и даже маленький мальчик на постели заворочался, настолько я не могла сдержать свой тон. — И я бы хотела, чтобы мой ребенок избежал жизни, которая была у меня. Я хочу, чтобы она… или он был бы желанным, ожидаемым и л-любимым. — Я заикалась, стараясь утихомирить бешенный стук моего сердца. Я собиралась сказать это. Я собиралась сделать Тиффе Снук предложение, которое потрясло меня до глубины души. Тиффа положила ладонь на грудь, прислушиваясь к стуку собственного сердца, ее глаза были похожи на две огромные голубые луны.

— Я хочу, чтобы вы с Джеком усыновили моего ребенка.

Глава 17

Уловка

По дороге в Боулдер Уилсон был удивительно тихим, и я боялась признаться ему, что подслушала его разговор с матерью. Я была слишком одурманена надеждой на то, что его забота была вызвана исключительно моим унынием, не более того. Четвертого июля я приехала к Тиффе, не ожидая ничего, кроме фейерверков, хот-догов и купания. А уезжала я оттуда с надеждой на то, что нашла семью для своего нерожденного ребенка. И хотя моя голова кружилась, а мысли носились в ней как ненормальные, я чувствовала, что, принимая такое решение, поступала правильно.

Мы с Тиффой договорились, что обе еще раз хорошенько все обдумаем и не станем пока никого в это посвящать до тех пор, пока она не переговорит с Джеком и адвокатом. Никто из нас не знал, через какие процедуры необходимо пройти, однако Тиффа уверила меня, что разузнает все, что нужно, через брата Джека, работавшего юристом. Когда она обнимала меня, ее руки дрожали, а во взгляде читалось волнение, вызванное неожиданным поворотом в ее жизни. Надежда в ее глазах была отражением моей собственной надежды, и хотя она умоляла меня взвесить все за и против, я знала, что уже не изменю своего решения.

Вместе с Джеком и Тиффой мы посетили брата Джека, который тут же углубился в наше дело. Оказалось, что особых сложностей процесс усыновления не вызовет: Тиффа с Джеком должны были оплатить мою медицинскую страховку, деньги за которую я обязана буду возместить, в случае, если изменю свое решение в течение определенного периода времени. И конечно же, требовалось уведомить о моем решении отца ребенка, который должен был дать свое согласие. От этой мысли у меня засосало под ложечкой. Не то, чтобы я была уверена, что Мейсон мечтает стать папочкой и растить ребенка. Однако он обитал поблизости от меня, и я знала, что он может ввязаться в неприятности ради самого факта неприятностей.

А затем Тиффа рассказала обо всем семье. Мать Тиффы, Элис, Питер и дети собирались улетать обратно в Манчестер утром, поэтому Тиффа организовала ужин, чтобы сообщить приятную новость, пока все Уилсоны были в сборе. Она пригласила также и меня, но я отказалась, радуясь, что смена в кафе выпала как раз на этот день. Не хотелось чувствовать себя неловко. К тому же у меня не было ни малейшего желания обсуждать усыновление с Джоанной Уилсон за чаем и пышками. Я гадала, отразится ли эта новость на наших отношениях с Уилсоном, и не могла отделаться от этой мысли весь вечер, пока разносила еду и обслуживала клиентов. На часах было девять, когда я наконец закончила все свои дела и поехала домой, абсолютно вымотанная чередой заказов и нервами. Когда я заехала на подъездную дорожку, то сразу же увидела Уилсона, сидящего на крыльце Пемберли.

Я опустилась рядом с ним и постаралась спрятать лицо в коленях, как делала тысячу раз до этого, однако мой огромный живот не позволял мне развернуться. За последнюю неделю он вырос так сильно, что прятать его теперь было крайне сложно. Поэтому я просто положила руки на колени и стала вглядываться в темноту улицы, как уже делала однажды несколько месяцев назад, когда находилась в смешанных чувствах и ждала от Уилсона поддержки. Мы просидели так некоторое время, каждый смотрел в свою сторону, но наши ноги почти соприкасались друг с другом.

— Тиффа и Джек, должно быть, самые счастливые люди на планете в эту минуту, — пробормотал Уилсон, коротко взглянув на меня. — Впрочем, полагаю, мама ушла недалеко от них. Когда я уезжал, она пела «Боже, храни короля!»

— «Боже, храни короля»? — удивилась я.

— Это единственная песня, которую она знает целиком и которую она, вероятно, может исполнить.

Я издала смешок, после чего между нами вновь повисла тишина.

— Ты уверена, что поступаешь правильно, Блу?

— Нет, — ответила я и грустно улыбнулась. — Я уверена, что это роскошь, которую я никогда не смогу себе позволить. Иными словами, я уверена настолько, насколько может быть уверена двадцатиоднолетняя официантка. А тот факт, что Джек и Тиффа счастливы, только укрепляет меня в моем решении.

— Многие девушки намного младше тебя и не обладающие особыми способностями растят детей каждый день.

— И у некоторых из них наверняка есть хорошая работа, — согласилась я, стараясь не позволить его комментарию задеть меня. — А у некоторых, нет. — Я взглянула на Уилсона с вызовом, ожидая, что он продолжит давить на меня. Но историк только изучил мое выражение лица и отвернулся. Я хотела, чтобы он понял меня. Мне как никогда нужна была его поддержка, поэтому я обратилась к единственной вещи, которая могла помочь мне.

— Помните, однажды вы цитировали поэму Эдгара По? — Я выучила ее после той ночи. Возможно, таким образом я пыталась стать ближе к нему, знать то, что он знал, разделить с ним то, что он любил, однако эта поэма по-настоящему запала мне в душу. Это была моя жизнь, выраженная в нескольких строчках.

Уилсон процитировал первые строчки, с вопросительным выражением. И пока он говорил, я тихо вторила ему. С каждым произнесенным мной словом его брови поднимались все выше.

Я с детских лет там не бывал,

Где были все; я не видал,

Что все видали; мои сны

Не воспалялись от весны.

Источник общий не питал

Мою печаль; меня не звал

Расхожий звук, он был уныл.

Уилсон взглянул на меня сквозь окутывающий нас сумрак.

— Следующая часть поэмы никак не выходит из моей головы, — произнесла я, выдержав его взгляд. — Вы знаете, что будет дальше?

Уилсон кивнул, но продолжать не торопился. Он ждал продолжения от меня. И я стала читать вслух, произнося строки с той интонацией, которая, как мне казалось, подходила больше всего.

Все, что любил, один любил.

И в детстве на рассвете раз

Из шторма жизни вознеслась,

Из глубины добра и зла,

Та тайна, что меня взяла…

Эти строчки были больше, чем просто слова, они отражали мои мысли, и я жаждала, чтобы он понял меня правильно.

— Тайна, Уилсон, моя тайна. Однажды вы сказали мне, что мы не можем решать где родиться. Мы появляемся на свет в тех обстоятельствах, в которых появляемся, и никто из нас не способен изменить этого. Но я уверена, что этот ребенок не заслуживает моей участи. Я не могу дать ему ничего. Если что-то со мной случится, малыш останется один. Я не могу гарантировать своей дочери счастливую жизнь, и я не хочу, чтобы она росла в одиночестве. Я хочу, чтобы ее любили. Чтобы у нее были папа и мама, бабушка, тети, дяди и кузены. Я хочу, чтобы у нее была семья, и она не жила в постоянном страхе быть брошенной или… выброшенной.

Уилсон кивнул, однако на его лице читалось беспокойство, а во взгляде тоска. Он приблизился ко мне и поцеловал в лоб, а я вбирала в себя исходящий от него запах мяты и крема после бритья, желая быть окутанной его ароматом словно одеялом. Я чувствовала его волнение, зная, что он не совсем согласен со мной, но не хочет меня обидеть, поэтому молчит. Я гадала, связано ли это с тем, что он станет дядей моего ребенка, точнее ребенка Тиффы. Ведь отныне ему наравне с другими предстояло окружать малышку любовью.

— И что теперь, Блу? Куда мы отправимся дальше? — Я не знала, что он хотел сказать своим вопросом, поэтому ответила буквально.

— Завтра я собираюсь поговорить с Мейсоном.