Улица вечерних услад

ь загадкой. Он как-то осунулся за последнее время. И все реже стал бывать в нашем доме. Встречались мы с ним в основном в школе. И обменивались незначительными репликами. Я как-то пытался с ним заговорить. Но у меня ничего не получилось.

И я успокоил себя на мысли. Если бы что-то и произошло у Кита. Он непременно бы мне растрепался. Значит, это просто усталость, занятия, дела, которыми нас нагружали в последнем классе все больше и больше.

В общем, эта осень прошла довольно мирно. И довольно счастливо. В общим – я был доволен. Потому что в нашем доме по-прежнему жила Вера.

И наступила зима. Мы с Верой часто катались на санках, к которым я не притрагивался вот уже лет пять. И играли в снежки. И лепили снежную бабу. И она почему-то всегда очень походила на Веру. И я знал, что наступит весна и снеговик непременно растает.

– А ты, Вера? – со страхом спрашивал я у нее.

– Даже если и так, – смеялись Вера, – ты дождешься следующей зимы. И вновь меня слепишь. Главное научись ждать. И главное – без боли.

Очень часто с нами бесился отец. И на его щеках с тех пор постоянно играл румянец. Словно мороз оставил на его лице свои следы навсегда. И все-таки нашему счастью приходил конец. Но я это пока не чувствовал. И только теперь понял, что это остро ощущала Вера. Она стала более сдержанной. И мне все чаще казалось, что в ее глазах прочитывалась скука. И я невольно вспоминал ее слова о необходимости менять людей, вещи, города и даже планеты. И от этих мыслей мне становилось не по себе. И как-то днем раздался телефонный звонок. Я поднял трубку. Приятный, даже слишком приятный голос вежливо попросил Наташу.

– Наташу? – рассеянно переспросил я. – Вы ошиблись номером, молодой человек. И я уже было собирался повесить трубку. Как неожиданно Вера выхватила ее у меня из рук.

– Алло! Алло! Да, да. Ну, конечно. Брат шутит. Он у меня такой баловник…

Я взглянул на Веру глазами самого сурового на свете брата. Она засмеялась. И указала мне на дверь. Я, не хотя, вышел. И ничего не спрашивал об этом звонке у Веры. И она мне ничего не объясняла. Больше звонки не повторялись. Но чувство тревоги не покидало меня.

Я помню наш последний разговор по душам. Мы сидели в прокуренной кухне. И не зажигали свет. И за окном падали ослепительно белые хлопья снега. Белые-белые на фоне темно-синего неба.

– Костя, – Вера затянулась глубоко сигаретой. И посмотрела за окно. – Как ты думаешь, Костя. Я еще нужна твоему отцу?

– Ну, конечно. Ты что, Вера. Отцу без тебя… Да отец… – горячо замахал я руками.

– Не спеши с ответом, Костя. Ему, конечно, будет без меня плохо. Но не настолько, чтобы жизнь показалась бессмысленной. Как раньше…

Не знаю почему, но я промолчал в ответ.

– Вот видишь. Ты очень умный мальчик, Лоб. Я тебя буду всегда помнить.

– Но ведь ты не собираешься уходить, Вера? – и я с мольбой заглянул в ее шоколадные вишенки. – Ведь еще есть я.

Вера провела ладошкой по моему лицу.

– У тебя уже растет борода, Лоб. Ты стал совсем взрослым, –