Запретный мужчина

— Трудное ты берешь на себя дело, деточка. Но я тебя понимаю, на твоем месте я решила бы точно так же. Буду молиться за тебя и за них обоих. Я верю, что ты найдешь своего сына и поладишь с его названной матерью.

Слова ободрения вливали новые силы в Пилар, но как ее огорчило отсутствие Карлоса! Почему-то верилось, что сегодня вечером решится ее судьба, что он скажет:

— Мы едем вместе, Пилар! Едем вместе искать сына!

Пусть он не скажет «нашего сына», это было бы уж слишком, просто скажет: «сына!»

Но оказывается, Карлос в отъезде. А она об этом даже не знала. Он не позвонил, не предупредил. Сердце Пилар болезненно сжалось, оно будто предупреждало ее о чем-то еще, но она не понимала, о чем. Ей так был нужен Карлос! Так нужен!

— Карлос уехал так некстати, он так мне нужен! — внезапно сказала Амалия, и сердце Пилар радостно встрепенулось: Амалия понимает ее, любит, сочувствует!

— Ты, наверное, не знаешь, что у Ирены большое несчастье. Херман погиб при пожаре, а Ирена и дети едва спаслись. Одной ей с детьми будет очень трудно. Я вот все думаю, может, и я могу быть ей в помощь? И еще — похороны Хермана. Вот все решаю, не полететь ли мне в Венесуэлу?.. Но надо подождать звонка Карлоса. Он оставил несколько телефонов отелей, где будет останавливаться, но из одного он уехал, а во втором еще не появился. И сам не звонил…

Сообщение Амалии было для Пилар еще одним тяжелым переживанием. Эта женщина казалась ей родней матери, но вот жизнь сделала поворот, и Амалия беспокоится о Хермансито, об Ирене… А Пилар? Пилар опять оставалась одна.

Она почувствовала, что больше не может здесь оставаться, попрощалась и ушла.

Амалия пожелала ей успеха, но Пилар видела, что мыслями она в Венесуэле, и как ни странно, ей это вдруг стало не так уж и больно. Больно и страшно ей было за своего мальчика, особенно сейчас, ночью, в холод. Стоило только представить, что он лежит где-то, что ему плохо, как слезы выступали у нее на глазах и она готова была бежать к сыну, лететь к нему! Только бы найти его! Только бы спасти! Завтра, завтра она будет уже в пути. Нечего откладывать отъезд еще на день. Маршрут она уточнит дорогой, а пока сядет на первый же поезд и поедет. Так будет правильно. Иначе и быть не может!

Забавная все-таки штука жизнь. Она думала об Альберто, о Карлосе, что они будут с ней, будут рваться ей помогать. А о Флоре думала только как о помехе. Но в результате — с ней одна только Флора. Даже Амалия не с ней. Сейчас не с ней, потому что они все-таки очень привязаны друг к другу. Пилар невольно рассмеялась этой иронии судьбы. Теперь ей предстояло решить, берет она с собой Флору или нет.

В любом случае, завтра с утра Флора еще не будет готова Значит, Пилар, уточнив маршрут, позвонит ей с дороги и назначит встречу в какой-нибудь деревеньке. Совсем одной ей будет тяжело. А у Флоры столько энергии, она так легко сходится с людьми. Собственно, они могут поселиться в каком-нибудь городке или деревне и оттуда объезжать окрестные поселки. А потом, если не получат никаких сведений, будут двигаться дальше. Втроем они справятся гораздо быстрее. Ведь время тут тоже немаловажный фактор.

Представив себе реально всю ситуацию, Пилар почувствовала благодарность к матери, хотя поначалу ее предложение показалось ей откровенной нелепостью. Вернувшись домой, несмотря на поздний час, она тут же позвонила Флоре, и они обо всем договорились. Флора приготовилась бегать по магазинам и ждать звонка Пилар. А Пилар выехала первым поездом в предгорья Пиренеев.

Глава 22

Газеты с новостями доходили и до предгорий Пиренеев. Выше они поднимались редко, разве что с туристами, а местные жители обычно спускались за новостями вниз.

Дон Хосе, хозяин кафе, толстый старик в вязаном колпаке, заботился, чтобы его посетители не знали ни в чем отказу, и поутру у него всегда бывали свежие газеты. Первым он прочитывал их сам. Вот и сейчас, покряхтывая, уселся он за стол и развернул газету. И сразу же нашел что-то необыкновенно интересное. Искали пропавших. По описанию он сразу узнал и женщину, и мальчика. Оказывается, их разыскивали. Оказывается, они исчезли, и так и не вернулись домой. Дон Хосе толковал о них с хозяйкой гостиницы, когда она привезла ему куртки. Сейчас уже не сезон, постояльцев мало, все они на виду. Женщина расплатилась с ней честь по чести, попросила передать ему одежду, спросила дорогу до соседней деревни и ушла вместе с мальчиком. Посудив да порядив, они решили, что они, побродив по горам, переночевали в соседней деревне. На ночлег-то их везде пустят, да и до станции проводят, коли понадобится. Поговорили и забыли, у каждого своих хлопот полон рот. А теперь вот выясняется, — пропали. Ох, беда, беда! Старик озабоченно покрутил головой. И то сказать, места у них дикие, не ровен час, все может случиться. За зиму два-три несчастных случая в аккурат бывает. И не всегда с приезжими, иногда и со своими, местными. Надо пойти свечку за упокой их души поставить. По-другому-то вряд ли что может быть. Не искали бы их тогда, добрались бы они уже до дому. Письмо туда нужно отписать. Может, кто из родни приедет. Все легче, когда знаешь, куда. Вот только с грамотой у него плоховато. Считает он ловко, а писать редко когда приходится. В этом деле сынок у него пошустрей будет. Дело, однако, спешное и откладывать его не следует.

Рассудив так, старик позвал сына и усадил его за письмо. Он подробно описал, как приехали к ним сеньора с мальчиком, как у них в кафе пообедали, и в какую деревню, в какую гостиницу их потом отвезли. Написали и о хозяйке, и о гостинице, и как ушли женщина с мальчиком на следующий день. И стало быть, надеяться особо не на что. Человеку в горах пропасть, что иголке в стоге сена. Отправили письмо по указанному адресу, сообщили и в полицию все, что знали.

Местный полицейский расспросил еще дополнительно и хозяйку гостиницы, но все было и так уже ясно.

Уведомление из полиции и письмо дона Хосе были для сеньора Альвареса громом среди ясного неба. Такой развязки он не ждал. Он тут же приказал отменить поиски, заказал заупокойную службу и погрузился в глубокий траур. Друзья, знакомые, коллеги выражали ему свое соболезнование. Многие из них знали о существовании в его жизни и другой женщины, а потому по-житейски полагали, что все случившееся для Альвареса не так уж и трагично. Гибель жены и сына лишь развязывает ему руки. Так что после похорон можно будет готовиться и к свадьбе.

Именно так и рассуждала Карлотта. Будучи человеком необыкновенно практичным, она никогда не предполагала, что Альварес ради нее пойдет на разрыв с женой. Сама бы она никогда так не поступила. Поэтому и делала все, чтобы обеспечить себе безбедную старость, требуя без конца от любовника денег. Но теперь ситуация изменилась, и Карлотта подумывала о том, что ей надо бы уехать на полгода или год из Мадрида, поселиться где-нибудь в провинции, а затем уж появиться в качестве совершенно нового лица, обеспеченной вдовы, стать невестой, а потом и законной женой Альвареса. Все слухи, толки и пересуды за это время прекратятся, и Карлотту охотно примут в обществе, оценив ее тактичность и деликатность. Все это она и собиралась изложить Альваресу, как только он у нее появится, но он не пришел в первый вечер, не пришел во второй и в третий. Карлотта понимала и это. Она тоже оценила его тактичность и сочла это для себя хорошим предзнаменованием.

Никто не подозревал, что сеньор Альварес был раздавлен случившимся. Как потерянный, бродил он по своему сверкающему чистотой и порядком дому, искал жену, сына и без конца говорил с ними. Говорил им о своей любви, своей привязанности, пытался объяснить, почему жил в отдалении от них. На середине монолога он останавливался и видел вокруг себя пустоту или изредка осуждающий взгляд сухопарой Миранды. Наконец он понял, что должен повидать доктора Монкадо. Альберто Монкадо был последним, кто видел и говорил с его женой, он мог рассказать ему о ней. Сейчас каждое слово об Амаранте было для него драгоценностью.