Ожоги (СИ)

- Давай же, Васильев, давай, открой глаза. Открой, черт тебя дери… Бросить меня решил? Идиот… Никита, прошу тебя, пожалуйста. – еле глотая ртом воздух, подруга трясла Ника за плечи, и, к счастью, в этот момент, ответил Владислав Григорьевич – отец парня.

Она с трудом объяснила ситуацию, на что Владислав Григорьевич сказал девушке успокоиться, и постараться остановить кровь. Через десять минут приехала скорая, а вместе с ней и Владислав Григорьевич. Он работал врачом в частной семейной клинике, потому и ждать скорую никто не заставил. Пока Никиту погружали на носилки, мужчина пытался успокоить Лизу. Это было практически невозможно, но он не оставлял попыток. В больницу поехали все вместе. Пока парню зашивали порезы, подруга не находила себе места, пару раз блевала из-за сильного волнения. К счастью, порезы были не такими глубокими, чтобы привести к летальному исходу. Это успокаивало, но, девушка все равно провела всю ночь у кровати шатена, не смыкая глаза ни на секунду. Ее всю трясло, было очень страшно. Антонова винила себя и это было ужасно. Она считала, что это была ее вина. Друзья мало общались в последнее время, и, хотя девушка знала, что Ник так и не долечился у психиатра после того случая, все равно оставляла его одного, не зная о том, что вообще происходит в его жизни. Может, это и глупо, конечно, но попробуйте объяснить это ей. Сможете? Думаю, вряд ли.

В эти моменты, наверное, у Антоновой вообще вся жизнь перед глазами проносилась. Она вспоминала, как впервые познакомилась с другом, выбив тому зуб, как потом они начали дружить и общаться, а после, и вовсе, пошли одни путем, делая все вместе. И потому, в том, что ее друг, такой прекрасный, хороший и веселый, сейчас лежал на больничной койке, она винила только себя. Хотя, с какой стати? Милая, ты не его мать, чтобы держать парня у своей юбки до старости, присматривая за каждым его шагом.

Утром, Лиза все же уснула, положив голову на край кровати, держа Васильева за руку. Когда он очнулся, то чуть было не расплакался, увидев перед собой такую родную светлую голову.

- Мы все можем ошибаться, но помогать себе должны сами… Никакая девочка, с клубничным запахом волос, не решит твою проблему за тебя… – бормотал под нос Ник, с трудом смотря на белый потолок. Это свет неприятно резал глаза, а раны ужасно ныли, причиняя неудобство. Несмотря на то, что говорил он тихо, но, из-за чуткого сна, девушка резко вскинула голову, приняв немного сгорбившееся сидячее положение, зевая и прикрывая рот рукой. Встретившись с взглядом голубых глаз, что смотрели на нее с такой слабостью и внутренней болью, что ей хотелось плакать, Антонова, в самом деле, чуть было не пустила слезу. А вот Никита, напротив, попытался улыбнуться подруге, но не получил одобрительного взгляда.

- Какая там девочка не сможет решить твою проблему за тебя? – недовольно бросила она, скрестив руки под грудью.

- Слышала, значит…?

- Знаешь, Васильев, я закрывала глаза на многие странности, происходящие с тобой в последнее время, потому что верила, что ты сильный, и, что ничего серьезного у тебя не случилось. Однако после этой гребанной попутки суицида, ты у меня на все вопросы ответишь. И даже не вздумай мне врать.

- Лиза…

- Я все сказала, Васильев. Не еби мне мозги и говори уже, как есть. Хватит этих секретов.

- Ну, как-то раз я шел домой, а в одном дворе гопники сидели. Предложили в карты перекинуться, я согласился… – начал шатен, с большим трудом шевеля губами. Однако, Лиза была непреклонна и была готова слушать его, в каком бы состоянии он не был, потому что эта история ее довела. Очень хотелось его перебить и ударить по черепушке уже за одно только упоминание о картах, но, она сдержалась, слушая друга дальше. – Сначала мне везло, хоть я и знал, что не умею играть от слова «совсем», но, я не собирался влезать в дерьмо, правда. Потом они повысили ставки, предложив играть на деньги, и, мне сказали, что, бояться нечего, у меня отлично выходит. Вспоминаю сейчас об этом и чувствую себя полным идиотом, а тогда…Я влез в огромный долг, Лиз. Сумма росла, отыграться не мог, а брать деньги у родителей… да еще и такую сумму… Он дал мне месяц. Сказал, что за этот месяц – либо деньги, либо отыгрыш. Время поджимало, а у меня ни того, ни другого. И рядом тоже никого, с кем можно было бы это обсудить. Не мог рассказать тебе, сама понимаешь. Впутывать Диму – стыдно.

- И ты, конечно же, решил, что вскрыться – куда проще?! – не выдержав, вспылила Антонова, вскочив со стула, но, «выпустив пар», села обратно, сделав глубокий вдох.

- Прости.

- Кто он? Тот, с кем ты играл. Имя, прозвище, внешность. Неважно что, просто назови мне одно слово, и я сама с ним разберусь. Но, даже если ты не скажешь, то это не страшно, потому что я все равно найду его. И ты это прекрасно знаешь.

- Ты беременна, глупая. – на выдохе сказал Ник, но заметив, как ладонь девушки сжалась в кулак, пожалел о том, что сказал это.

- Это не помешает мне отыграться за тебя. Так вот, я жду. Кто он?

- Лысый. Знаешь такого?

- Еще бы не знать. Чертов ублюдок, прикрывающийся за «честной» игрой. Настолько подлый тип, что с ним играть – себе дороже. Обует тебя, как нефиг делать. У него «туз» всегда в рукаве, в прямом смысле этого слова. Еще до того, как с Димой познакомились, помню, в обезьяннике сидела. И его привели, за разбой, кажется. Он сыграть предложил, согласилась. Даже выиграла его раза два, а потом разговорились, он, вроде, еще и под наркотой был. Проболтался о своей технике, предложил сыграть, зная это. Мол, смогу ли я выиграть жулика. Я отказалась естественно, потом меня выпустили, да и разошлись с ним, более не виделись. Как игрок – он очень хорош, тут не поспорю. Так, ладно. Пойду сообщу Диме, он этим займется и, думаю, возьму себе кофе. Иначе засну стоя.

Выходя из палаты, девушка столкнулась с главврачом и, по совместительству – дядей Никиты. Мужчина смерил Лиза недовольным взглядом, прищурив карие глаза, и скривив губы в недовольной ухмылке. Андрей Григорьевич постарался сделать вид, будто все хорошо, но как бы не так.

- О, Госпожа Антонова, рад видеть. Как дела? Как ребенок? – его голос настолько сильно выдавал отвращение, которое мужчина испытывал к стоящей перед ним особе, что блондинке стало даже тошно.

- И я рада видеть Вас, Андрей Григорьевич. Прекрасно, знаете, просто лучше всех. Она тоже в полном порядке, толкается. Вероятно, пошла в мать и также едва терпит, чтобы не заехать какому-нибудь уроду по морде. Ну, вы общайтесь, а я пойду, за кофейком схожу. Рада была повидаться. – бросив напоследок, девушка скрылась за дверью палаты.

Позвонив Диме, а после и Дону, она объяснила парням ситуацию. Настоятельно попросив разобраться как можно скорее, не тянуть с этим, и не сильно прибегать к насилию. Ей не нужны два другана-уголовника. Парень пообещал, что со всем разберется, также поинтересовался, не нужно ли ему приехать. Но Антонова сказала, что уже все хорошо, и в больнице она разберется со всем сама. Купив себе стаканчик кофе, блондинка прошла к пластмассовым креслам, присев на одно из них, тяжело выдыхая. Хотя это и была частная дорогая клиника, но народу тут было довольно много. К ней подошли родители друга, присев рядом. Надежда Юрьевна приобняла ее за плечо, положив голову на плечо. Родители Никиты, безусловно, также, как и она, провели в больнице ночь, но решили, что сыну куда сильнее нужна Лиза, чем они.

Мать парня спросила, как он, и по какой причине совершил попытку суицида. Антонова постаралась мягко улыбнуться, сказав, что это всего лишь всплывший старый шрам. Вероятно, что как раз таки этого, и не стоило говорить, но, слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Женщина опечалено покачала головой, и, когда к ним подошел Андрей Григорьевич, Елизавета еле заметно фыркнула, извинилась перед родителями парня, и ушла обратно, к нему в палату. С дядей Васильева они ладят довольно плохо. Все дело в том, что Андрей Григорьевич – довольно плохо относится ко всем, у кого денег меньше, чем у него. И, конечно же, Лиза подходит в эту категорию низших людей на все сто процентов. А то, что его семья еще и ей помогает, выводит мужчину еще больше.