Горький шоколад (СИ)

Рядом раздалось злобное шипение, Эль с шумом выдохнула. Отец наверняка только что выдал предупреждение о том, что ее ждет, если и дальше будет говорить не по делу.

— Габриэль, малышка, слушай меня очень внимательно. — Макс старался говорить так, чтобы придать ей уверенности. — Не спорь с ним. Не вступай ни в какие разговоры. Делай все, что он скажет.

— Макс, — она всхлипнула, но не расплакалась. — Мне так жаль.

— Я не отдам тебя ему. Ты меня услышала? Габриэль? Скажи «да», если ты поняла все, что я тебе сказал.

— Да, — отозвалась она после секундной задержки.

— Не давай ему повод тебя обижать. Ты мне веришь?

— Да. Да, — уже увереннее, ответила она.

— Вот и хорошо. А теперь дай телефон этому сукиному сыну.

Короткой паузы Максу хватило, чтобы понять еще кое-что — он не станет привлекать к этому делу полицию. Ника и его «волкодавов» будет достаточно, чтобы уладить дело быстро и тихо.

— Ну вы и голубки, — скабрезно похихикал «папочка».

— Назови сумму и условия.

— Видишь ли, дружище, какие дела. Моя девочка та еще милашка, и я знаю ребят, которые раскошелятся, чтобы приобрести ее для определенных целей. Ну, ты понимаешь.

Макс молчал, выжидая продолжения.

— В общем, я предлагаю тебе купить мой цветочек по специальной эксклюзивной цене. С учетом того, что я позвонил тебе первому и пока еще не услышал других предложений от твоих конкурентов, то и сумма несколько… возрастет. Думаю, один миллион долларов меня вполне устроит. Ты-то парень небедный, да?

Макса так и подмывало согласиться, но годы дрессировки в деловых переговорах брали свое. Если согласиться сейчас, эта тупая скотина, чего доброго, решит, что продешевил, и через час-другой позвонит, чтобы выставить сумму побольше. Деньги Макса не волновали, он вообще не собирался платить, но каждый час задержки мог стоить Габриэль новых побоев или даже жизни. Значит, придется торговаться.

— Я стал небедным парнем потому, что умею считать деньги, — ответил Макс, стараясь придать голосу нотки легкого безразличия. — Если бы я всегда платил столько, сколько с меня хотят поиметь, то давно бы жил в Гарлеме[2] под мостом. Почти весь мой капитал в акциях, в деле. Снять такую сумму наличностью будет несколько… затруднительно. И, знаешь, это наверняка привлечет внимание налоговиков, полиции и прочих любителей совать нос не в свое дело.

— Вот только не надо пытаться меня на*бать! — взвился «папочка». — Класть я хотел на ту херню, которой ты меня пытаешься отыметь, как сучку в течке. Класть я хотел на твои проблемы с акциями. Слыхал? Или по слогам?

— Класть так класть. — не стал разубеждать Макс. — Только когда будешь попивать текилу где-то в Мексике и тебя побеспокоят копы, советую, как следует побрить жопу, потому что эти ребята точно передадут тебя федералам, а те дрючат жестко и без предварительных ласк.

Кажется, подействовало, потому что вместо очередной порции ругани ответом ему стало молчание. Дав «папаше» как следует все обдумать, Макс продолжил.

— Приятно иметь дело с дальновидным человеком. Надеюсь, ты понимаешь, если мне понадобятся услуги молоденькой невинной куколки, то в Таиланде за десять тысяч я могу купить таких хоть целый гарем? Только они еще и массаж охренительный делать умеют, и их точно не нужно выгуливать в свет, покупать им безделушки и делать всю прочую ерунду, которую рано или поздно затребует Эль. И потом — не держать же мне ее на поводке? Тайские смуглянки не уйдут, хлопнув дверью, не напишут заявление в полицию, потому что не знают английского! — Макс выдавил из себя фальшивый смешок. «Папаша» притих и, судя по всему, внимательно слушал все оговорки. Теперь главное не пережать. — Ну, а когда смуглянки мне наскучат, я всегда могу посадить их на самолет и отправить к родителям. И никаких претензий. Кстати, у Габриэль все прививки сделаны? А то, знаешь, столбняк — страшная штука.

— Девятьсот — и ни центом меньше.

— Ты что, шутишь? Девятьсот тысяч за девочку, которая вряд ли умеет сосать? Да ладно, «папочка», мы оба знаем, что в постели она хороша лишь своей невинностью и смущением. Не то, чтобы мне это не нравилось, но я бы предпочел за свои деньги получить резвую кобылку, а не заторможенную овцу. Надеюсь, мы понимаем друг друга?

— Восемьсот пятьдесят, — скрепя сердце, уступил «папаша».

— Шестьсот — и я заберу ее через двадцать часов.

— Восемьсот — и через десять, — выставил свои условия тот.

— Я сейчас на другом конце мира, «папочка», — хмыкнул Макс. — Семьсот, двадцать часов — и мы скрепим сделку рукопожатием и взаимными обещаниями сделать вид, будто этой встречи никогда не было.

— Хрен с тобой, — после затяжной заминки, наконец, сдался «папаша». — И не вздумай меня на*бать!

— Это не в моих интересах. Предпочитаю быть единственным покупателем на этом аукционе. Время и место?

— Не так быстро, приятель. Будь на связи и готовь бабки: семьсот тысяч зелени мелкими купюрами.

Макс нажал отбой и первым делом позвонил своему личному секретарю, чтобы та подготовила все к отлету через час. Следующим был звонок Нику, чтобы ввести его в курс дела.

— Я не хочу привлекать полицию, — сразу и четко обозначил Макс.

— Понял. Я пробью номер и имя, подтяну ребят.

— Понятия не имею, где будет встреча, но он не хренов наркобарон и наверняка знает о шантаже только из фильмов или от таких же дружков-идиотов.

— Не волнуйтесь, мистер Ван Дорт, мы достанем сукиного сына и на выбритых яйцах Папы Римского.

Перелет, как всегда, дался нелегко. И на этот раз к обычному чувству тревоги, которое ютилось в нем всякий раз, когда самолет набирал высоту, добавилось неприятное с детства чувство беспомощности и неспособности как-то изменить ситуацию, переломить правила игры с пользой для себя. Макс считал, что давно избавился от этого чувства. Он успешный бизнесмен, который привык все держать под контролем.

Но вот контроль ускользнул.

Габриэль где-то там, избитая ровно до той степени, чтобы представлять коммерческий интерес и при этом не оказывать сопротивления. Макс хотел верить — она прислушалась к его совету не провоцировать новые обои, но что-то подсказывало, что она явно не из тех, кто способен отключить эмоции. Наверняка огрызается, как перепуганный, загнанный в угол зверек, которому только и остается, что храбриться в бессмысленной надежде испугать превосходящего по силе противника.

Будь оно все неладно! И угораздило же его.

А с другой стороны… Если на секунду отбросить в сторону ублюдка Айзека, то неожиданно крутой вираж, который сделало его порядком наскучившее размеренное существование после появления Габриэль, заставил его вспомнить давно позабытый вкус… жизни?

Макс нахмурился, прикрыл глаза.

Странные мысли у миллионера. Любой другой покрутил бы у виска — и был бы по-своему прав.

«С жиру бесится, не знает, чем или кем себя занять».

И вот на горизонте появляется она — девчонка, делающая в по жизни первые шаги. Кто она для него? Увлечение? Игрушка? Способ на время вынырнуть из привычной атмосферы? Или нечто большее? Гораздо большее…

«Я должен вытащить Габриэль. А потом, когда она будет в безопасности, подумать о том, что за ерунда творится в моей собственной жизни».

[1] Desert Eagle — (рус. «Пустынный орёл») — самозарядный пистолет крупного калибра (до 12,7 мм). Позиционируется как охотничье оружие и оpужие для самозащиты от диких зверей и преступных посягательств (википедия)

[2] Гарлем (англ. Harlem) — район в северной части нью-йоркского округа Манхэттен, известный как район проживания афроамериканцев (википедия)

В аэропорту его уже встречали. Ник, как всегда в идеально сидящем костюме и с блестящей лысиной. Он проводил Макса в ожидающую машину, по дороге быстро обрисовав ситуацию.

Тот номер телефона, с которого некто звонил в Токио, действительно принадлежал отцу Габриэль — Айзеку Кромби. Последний раз им воспользовались как раз прошлой ночью, звонок шел из района Бронкса.