Однажды в нашем городе

Ронда Грей

Однажды в нашем городе

1

Задыхаясь от волнения, Элен взлетела по ступенькам в дом. Бросив сумку прямо на холодный, мощенный плитами пол, она громко позвала мать. Никто не ответил. Неужели беда? Девушка сорвалась из Лондона, встревоженная короткой срочной телеграммой, полученной от матери утром. Всю дорогу Элен нервничала, а по мере приближения к дому тревога, нарастая, перешла в страх — тот страх, который, должно быть, знаком многим, у кого пожилые родители живут отдельно. Все время ожидаешь самого худшего. Дрожащим, срывающимся голосом она вновь позвала мать.

В ответ — молчание, только какой-то странный звук: будто кто-то скребет по деревянному полу. В одно мгновение Элен оказалась наверху. Набрав в легкие побольше воздуха, она рванула дверь в спальню и… увидела мать. Сидя на диване, пожилая дама пододвигала поближе к себе деревянную скамеечку, на которую имела обыкновение класть отекавшие ноги.

— Так вот ты где, — облегченно выдохнула девушка.

Дорис Нортон поправила очки на носу и удивленно посмотрела на дочь. Улыбаясь все еще красивым, хорошо очерченным ртом, таким же, как у Элен, она ответила:

— А где я, по-твоему, должна находиться? На чердаке биться в лапах грабителей? Или где-нибудь в океане корчиться в трюме у пиратов? Или жариться на костре кровожадного племени?

Дочь рассмеялась.

— Ну, мама, ты и скажешь! У тебя уж слишком богатое воображение. Боюсь, приключенческие романы, которые ты глотаешь пачками, не идут тебе на пользу.

— Когда-то ты разделяла мое увлечение, — грустно ответила миссис Нортон. — Жаль, что теперь тебе не до романов. Всегда бывает обидно, когда такая хорошенькая головка занята одной работой.

Элен нахмурилась. Да, карьера была для нее самым важным в жизни. Невозможно добиться настоящего успеха, не отдавая себя делу целиком. Работа в банке поглощала все силы и все время. Но кто осудит за такое рвение девушку, личная жизнь которой закончилась, так и не начавшись? И чья в этом вина? Так ли уж ни при чем ее мать?

Будь снисходительной! — приказала себе Элен. Самообладание требуется не только в работе с клиентами. Грош тебе цена, если не хватит терпения для самого близкого человека!

Ничем не выдавая обиды, она подошла к матери, нежно поцеловала ее в лоб и присела рядышком на диван.

— Отчего такая срочность? — как можно мягче спросила дочь. — Ведь я все равно приехала бы домой на Рождество. Ты здорова?

Только сейчас Элен заметила, что у матери перебинтовано колено.

— Боже мой! Что это? — с беспокойством воскликнула она.

— Прошу тебя, не надо, — охладила мать ее пыл, — совершенно не из-за чего паниковать.

— Так что с тобой?

— Небольшое растяжение, только и всего.

— Ты показывала ногу врачу?

— Да, и он тоже не находит ничего страшного, только ходить надо поменьше, пока не пройдет боль.

Элен заметила, что мать чего-то не договаривает. Немного помолчав, миссис Нортон приступила к делу.

— Существует только одна проблема.

— Какая?

— Я не могу работать.

Откинувшись на подушки, она пристально посмотрела на дочь. Ей важно было узнать, как воспримет девочка новость.

Дочь нахмурилась. Мама вполне могла бы не работать. Приезжая домой, Элен всякий раз поднимала этот вопрос. Миссис Нортон обладала упрямым характером. Упорством дочь, очевидно, пошла в нее. На этот раз разговор завела сама мама. Может быть, удастся наконец расставить точки над «i»?

Миссис Нортон невольно любовалась дочкой. Хмуро сдвинутые брови не могли испортить хорошенькое личико. Элен всегда отличал вкус, и сейчас она была одета безукоризненно: строгий деловой костюм, неброские, но дорогие туфли. Но, надо признать, на ее точеной фигурке великолепно смотрелся бы любой наряд, даже самый скромный.

— Откажись от этой работы, мама, — настойчиво попросила девушка. — Сколько можно повторять: я зарабатываю достаточно, чтобы посылать тебе больше, чем платит миссис Палмерс.

Последние слова Элен произнесла с явным раздражением.

— И я тебе не в первый раз говорю: мне дорога моя независимость, и я буду работать, пока в состоянии таскать ноги. Хочу сама зарабатывать себе на жизнь.

— О чем ты говоришь, мама? — вспылила Элен. — О какой независимости идет речь, когда ты убираешься у чужих людей?

— Не думала я, — горько вздохнула миссис Нортон, — что из моей дочери вырастет сноб.

— Ты хочешь сказать, что я задираю нос? Неправда. Никогда я не делила работу на черную и белую. Я вообще против того, чтобы ты работала, особенно в этом доме.

— Понимаю, — въедливо начала миссис Нортон. — Ты предпочла бы, чтобы я не работала в том большом доме, в котором ты чуть не стала хозяйкой?

Элен сжала зубы, приказав себе не давать воли чувствам, но бисеринки пота выступили на лбу.

— Все это в прошлом, — хрипло произнесла она.

— Ты права. Вообще-то у меня есть для тебя новости.

— Какие новости?

— Он собирается жениться. И уже обручен.

Пот тонкой струйкой побежал по виску, сердце заколотилось как бешеное, кровь отхлынула от щек.

— В самом деле? — едва ворочая пересохшим языком, переспросила Элен. — Чудесно.

— А разве нет? — наигранно сладко ответила мать. — Ричард такой славный мальчик.

— Ричард? — еле слышно уточнила Элен.

Мать удивленно посмотрела на нее.

— Ну конечно, Ричард. Кто же еще? Твой отставной жених. Тот самый, который хотел на тебе жениться, да ты дала ему от ворот поворот. О ком еще я могла вести речь?

Девушка незаметно смахнула пот со лба и, опасаясь, как бы мать не заметила ее странной бледности, поспешила переключиться на менее волнующую тему.

— Как насчет чая? Я умираю от жажды. Ты не против, если я приготовлю что-нибудь? — спросила она, широко улыбаясь.

— Наконец-то я слышу дельное предложение, — откликнулась мать.

Элен торопливо вышла из комнаты, чтобы уединиться в маленькой уютной кухоньке. Трясущимися руками она наполнила водой допотопный чайник и, пока закипала вода, стала аккуратно раскладывать на блюдце бисквиты, словно это могло помочь навести порядок в мыслях. Интересно, что сказала бы мать, узнав, что дочке в последнюю очередь может прийти в голову переживать из-за помолвки Ричарда. Вот если бы женился Николас, тогда… Что тогда? — спросила она себя, тряхнув головой.

И вновь перед ее мысленным взором встал Николас Палмерс, старший брат Ричарда — сероглазый мрачный мужчина с высокомерным, но чувственным лицом и гибким телом спортсмена. Николас Палмерс так стремительно, так внезапно ворвавшийся в ее жизнь. Сам того не сознавая, он сделал Элен другой и навеки лишил покоя.

Однажды чудесным летним вечером, когда золотистый солнечный диск, превращаясь в багряный, тонул в медовой дымке, Элен сидела в залитой розоватым светом «красной» гостиной старинного особняка в поместье Брукбэнк, обдумывая предстоящую встречу с женихом. Разговор предстоял трудный. После долгих бессонных ночей и мучительных метаний Элен решила расторгнуть помолвку, увенчавшую их бурный, но непродолжительный роман.

Семья Палмерсов переехала в этот особняк в Вудвиле недавно, получив его в наследство от дальнего родственника, не имевшего прямых потомков. Элен познакомилась с младшим Палмерсом во время одного из регулярных приездов к матери из Лондона.

С первой же встречи Ричард стал настойчиво добиваться расположения девушки, покорив ее обаянием и натиском. Не слишком искушенная в сердечных делах, Элен приняла за любовь возникшее у нее ответное чувство. К тому времени она завоевала уже довольно прочное положение в банке. В ее руках была немалая власть. Может быть, по этой причине мужчины из ее лондонского окружения относились к ней почтительно и даже благоговейно, тогда как Ричард вел себя просто и естественно. С ним она чувствовала себя непринужденно и легко, оставаясь при этом лидером в их паре.

Ричард Палмерс не был ни ханжой, ни монахом, но придерживался несколько старомодных взглядов, считая, что отношения между мужчиной и женщиной должны сохранять чистоту до свадьбы. Словом, рядом с Элен появился настоящий джентльмен.