От любви не убежишь

– Итак, что ты думаешь о ней? – спросил Стивен. Никто не спросил, кого он имеет в виду.

– Она показалась мне очень... – Тесс замолчала, подыскивая точное слово.

– Важной? – предположила Элли.

– Самоуверенной, – поддержала Тесс, – и немного одинокой.

– Одинокой? – удивился Стивен. – Ты действительно так думаешь?

– Может быть, даже больше, чем она сама это чувствует. – Тесс выглянула из окна, раздумывая над той неизбежной истиной, что одинокая женщина – опасная женщина.

– Мам, – запищал вдруг Люк с заднего сиденья, – у меня горло болит.

– О Люк, с тобой постоянно что-то случается вечером в воскресенье, – вмешалась Элли без всякого сочувствия, – но тебе все равно в конце концов приходится идти в школу, так что незачем беспокоиться.

Тесс обернулась и погладила сына по голове.

– Он действительно выглядит не слишком хорошо, – сказала она, протягивая ему свой пиджак, подложить под голову, – ничего, все обойдется.

Но когда они вернулись домой, гланды у Люка были явно увеличены.

– Ты похож на суслика, – дразнила его Элли. – Держу пари, он специально тер горло, чтобы они стали больше.

– О нет, – пробормотала Тесс. – Я думаю, у него свинка.

Наутро Люку стало хуже, и они вынуждены были вызвать доктора. Стивен и Инга предложили посидеть с ним, но Люк хотел, чтобы с ним остался только один человек – Тесс.

Беда была в том, что у Тесс на сегодня было назначено бессчетное количество клиентов. Пожираемая чувством вины, она ушла на работу, обещая вернуться, как только сможет.

В одиннадцать позвонила Инга и объявила, что Люк отказывается пить даже антибиотики, которые прописал доктор.

Тесс отменила все свои встречи и помчалась домой, благодаря чему Люка удалось заставить выпить лекарство и даже съесть рис со сливками и с ложкой джема. Но дежурство у его постели неожиданно обернулось настоящей благодатью: пока Тесс сидела в тусклом освещении, без дергающих телефонных звонков, ее мозг заработал лучше, чем за все последние недели, и ей удалось набросать доклад.

Днем в среду она отшлифовала его и уснула таким крепким сном, что Люк не смог разбудить ее, чтобы она включила телевизор, и ему пришлось пойти за Ингой.

Первое, что почувствовала Тесс, когда проснулась в день своего великого состязания, было ее дико разболевшееся горло. «О боже, – пробормотала она, снова ныряя под одеяло, – только не свинка, только не сегодня!»

Через двадцать минут за дверью зазвенели фанфары, и появился Люк с подносом, выглядевший на удивление здоровым. За ним шествовала Элли, гордо держа перед собой лучший костюм Тесс, который она явно только что отгладила. Но, новичок в искусстве утюжить, она погладила его с лицевой стороны и без влажной тряпки, и теперь полоски от утюга предательски сияли на нем. Но разве это важно?

Потом пришел Стивен с пучком белых перьев, купленных у цыганки. При ближайшем рассмотрении перья оказались просто выкрашенными в белую краску, но Тесс ничего не сказала и улыбнулась. Все трое прыгнули к ней в кровать, и Люк, оголодавший после болезни, принялся поедать ее круассан. Тесс чувствовала себя любимой и счастливой.

Через час Стивен погрузил все свои художнические принадлежности в старую развалину, которую купил через газету, чтобы перевезти в новую студию, и захватил Элли и Люка – их надо было подбросить до школы. Они все помахали Тесс, пожелали ей удачи.

– Я приду пораньше! – прокричал Стивен, посылая ей воздушный поцелуй. – Ты будешь великолепна. Главное, помни: невозможно злоупотребить милосердием!

Тесс помахала им в ответ. Горлу стало получше.

Стивен сидел за своим огромным новым столом и пытался дозвониться в Нью-Йорк.

– Джек, рад слышать тебя!

Джек Палаццо был успешным бизнесменом восьмидесятых, взявшим штурмом мир ароматов. Он обошел крупные парфюмерные дома и гигантов-международников, предлагая самый удачный аромат последних десяти лет, произведенный его маленькой компанией. Когда он начал раскручивать его в Англии, Стивен делал для него рекламу, и они подружились.

– Слушай, Джек, я работаю сейчас на компанию, производящую британские духи, они хотят продавать их в США. Мне нужен твой совет.

– Ну, тогда ты не ошибся номером, Стиви!

Сидя по другую сторону Атлантики, Стивен живо представил себе бородача Джека Паллацо, трясущегося от смеха. Джеку нравилось шокировать правящую элиту мира ароматов собственным успехом, и он явно надеялся взбаламутить его еще раз с помощью своего британского приятеля.

После того как они поговорили, Стивен снова мысленно прокрутил весь разговор. Все складывается просто замечательно. Ему потребовались бы месяцы изысканий, чтобы узнать то, что Джек сообщил ему за пять минут. Рынок в Штатах, конечно, забит духами, но все-таки не такой жестокий, как многие другие. Если люди позволяют себе приобретать машины или новые спальни, они могут купить губную помаду или пузырек духов только ради забавы. Джек считал, что их проект совсем не плох при условии, что они найдут для продукции правильную упаковку и грамотно проведут маркетинг.

– Да, – объяснил Джек, – они просто не в силах будут удержаться от ностальгии, и можно будет разыграть старую английскую карту.

И это, улыбнулся Стивен, он слышит от человека, раскрутившего ультрасовременный и сложный аромат, покоривший Америку на десятилетия!

Тесс расправила костюм, причесалась, добавила губной помады, чтобы выглядеть беспечней, чем на самом деле. Загар потускнел, под глазами – тени от сидения у постели Люка. Оставалось только надеяться, что полоски от утюга на ее костюме не слишком заметно. Сегодня был очень важный день. Если ее сделают партнером «Кингсмилла», финансовая обеспеченность даст возможность Стивену заниматься любимым делом, не думая о деньгах. Она обернулась к Жаки:

– Как я выгляжу?

– Как женщина, которая не очень заботится о своей внешности, – Жаки убрала пушинку с ее плеча, – и у которой есть дом, куда она возвращается, когда уходит отсюда.

Тесс уперла руку в бок в шутливом протесте.

– Грубо говоря, – перевела она, – ты хотела сказать, что я выгляжу ужасно.

Жаки открыла дверь, улыбаясь в ответ.

Взяв себя в руки, Тесс уверенно шагнула в кабинет директора. Десять партнеров встали. Патриция осталась сидеть. Тесс села, руки на коленях холодные, нервно сжатые в кулаки. Лайал Гибсон едва заметно подмигнул. Тесс немного приободрилась.

Она не имела представления, что будет сейчас происходить. Кого из них первой попросят выступить? И позволят ли другой остаться и слушать?

Вилл Кингсмилл возился с бумагами, он выглядел па удивление взволнованным.

– Тесс, – он повернулся к ней, натянуто улыбаясь, – вы старший кандидат на это место, и я думаю, нам всем было бы очень приятно послушать ваши идеи. Так что, может быть, вы начнете?

Глава 17

Тесс встала, с прямой спиной, точно у новобранца, она надеялась, что никто не услышит бурчания у нее в животе. Огляделась, чтобы удостовериться, что ее внимательно слушают, прежде чем начать.

– Когда Вилл Кингсмилл основал в I960 году нашу компанию, он сделал это потому... – Она посмотрела на Вилла, заметив, что он вовсе не сияет от гордости, а, скорее, в тревоге ожидает, что последует за этим началом. – Он обнаружил, что один закон для бедных и другой – для богатых. Он сделал все, что смог, чтобы исправить дисбаланс. И это был, конечно, не лучший способ разбогатеть.

Смех со всех сторон свидетельствовал о том, что она говорит правду.

– Без сомнения, были времена, когда он, глядя на своих разбогатевших друзей в лондонских юридических компаниях, на то, как они покупают поместья или достраивают плавательные бассейны, спрашивал себя, уж не сошел ли я с ума?

Вилл кивнул, признавая, что так оно и было.

– Но ты не сошел с ума, Вилл, – успокоила она его, – ты поступал правильно. И в наше время на дне оказывается много людей, нуждающихся в помощи. Мы должны поддерживать неимущих, пока еще право не уподобилось образованию и здравоохранению и не стало чем-то, что доступно лишь богатым. – Тесс понимала, что ей необходимо привлечь к себе внимание, обратиться к чувствам, а не к логике. Она говорила слишком общо, нужны примеры, как случай с Эйлин Макдональд. Один или два партнера уже начали рисовать что-то в своих блокнотах, многие посматривали на часы.