Притяжение крови (СИ)

— Блять! — Олли дёргается только сильнее, пытаясь освободить нижние конечности от верёвок. И чем активнее он пытается их растянуть со своей стороны, тем туже они натягиваются на Ноэле. — Блядство… Блядство!

— Успокойся, Олли! Твоя паника тут ни к чему — надо подумать. Давай попробуем отпрыгать к дальней стене хотя бы, а там посмотрим. На три, готов?

— Да!

— Раз, два, три…

Они делают маленький прыжок в сторону, а потом снова и снова, пока не оказываются у стены. Весь лоб и тело Ноэла покрыты потом, он слышит неровное дыхание Олли — тот тоже устал.

— И что дальше? — с хрипотцой в голосе интересуется Самерс.

— Я не знаю, Олли, пока ничего не придумал.

— Тогда думай. Надо отсюда выбраться, я не хочу сдохнуть как крыса в клетке.

Ноэл озирается по сторонам, отмечая, что вода прибывает достаточно медленно: кто-то решил вдоволь над ними поиздеваться. Олли ещё пытается некоторое время выбраться из пут.

— Так, ладно! Давай базарь, а то я сойду с ума.

— О чём ты хочешь поговорить? — Ноэл продолжает смотреть за тем, как вода прибывает, покрывая пол дюйм за дюймом.

— Да, блять, о чём-нибудь!

Ноэл, задумавшись, выдает не очень простую тему:

— Расскажи самую страшную свою тайну.

— Хули тебя пробило на признания перед лицом смерти?

— Не хочу уносить с собой в могилу.

Олли замолкает, борется с собой, а Ноэл сам удивляется своему спокойствию — для него это очередной квест и, как всегда, на кону жизнь. Хант надеется только на Люка, а если он не успеет, то, значит, так тому и быть. Он хотя бы умрёт плечом к плечу со своим братом.

— Ладно, блять, твоя взяла, чего я трус что ли? Всё равно мы с тобой покойники… Я убил своего отца — настоящего отца, — поэтому и кочевал потом в приёмных семьях. Все посчитали это несчастным случаем, но это не так. Он был алкоголиком и постоянно бил меня, как капля попадала в рот. Оставлял на теле всё новые и новые шрамы — мелкие и большие. Как-то мы поднимались домой, и он неожиданно треснул меня так, что я упал на ступени и сильно ударился головой, кажется, рассёк тогда бровь. Не знаю, что на меня нашло, но я просто озверел: вскочил на ноги и толкнул его в спину, он не удержался и пролетел кубарем несколько пролётов, разбив лицо и голову. Я не жалею о том, что сделал. Ублюдок это заслужил — я не раскаиваюсь.

Тишина давит на плечи, только тихо журчит вода и временами коротит провод.

— Что насчёт тебя? — прочищая горло и слегка повернув голову в сторону Ноэла, спрашивает Самерс.

— Я влюблен…

— Ты издеваешься? Я тебе душу открыл, а ты мне хуету подсунул. Или ты гомик?

— Олли, я люблю свою сестру.

Ноэл замолкает, и Олли не успевает ничего сказать, как дверь рядом с ними щёлкает и в проёме показывается лицо Люка всё в крови.

— Заебало вас, принцесс, из говна вытаскивать.

— Ты чего размечтался, гадёныш? — отвлекая Ноэла от воспоминаний, спрашивает коп.

— Эрик, прекрати!

— Да таких говноедов, как он, надо сажать и надолго.

— Не тебе это решать, а судье, — говорит Ноэл, принимая другую позу, чтобы в запястьях стало комфортнее и наручники впивались в кожу не так больно.

— Тебе слово не давали, — продолжает тот же полицейский.

— Приехали, — говорит водитель.

Через некоторое время открывается дверь. Агрессивный полицейский хватает его за руку и выдёргивает из машины так, что Ноэл бьётся головой.

— Надеюсь, что ты сгниёшь в камере до суда, — шипит коп в самое ухо.

— Ну, смотри, у меня есть и другой вариант: я выйду отсюда и найду твою семью, — Ноэл только успевает это произнести, как Эрик бьёт его в солнечное сплетение.

— МакАдамс, я тебя отстраню за такие выходки!

Ноэл, сгибаясь и отплёвываясь, смотрит на копа, демонстрируя свою самую безумную улыбку. У них с Люком точно есть что-то общее.

Ноэла хватает под руку другой полицейский и ведёт по ступенькам наверх. Заходя внутрь, Ноэл замечает, что внутри стоит гвалт от сотрудников и людей, которые пытаются что-то узнать или добиться от закона действий. Здесь настолько ко всему привыкли, что никто не обращает внимание на то, что его ведут в одном белье через весь зал.

— Луиза, обработай его, а потом позови следователя в комнату для допросов.

— А он мирный? У меня только нос зажил после последнего, вечно приводишь ненормальных, — на Ноэла смотрит темнокожая, слегка полноватая женщина в форме.

— Женщин не трогаю, — отвечает Ноэл, смотря прямо в глаза Луизе.

— Ну пошли тогда, красавчик.

У Ноэла снимают отпечатки, фотографируют, он ведёт себя максимально расслаблено, не тратя нервов и сил зря. Всё делается медленно и неспешно, с одной лишь целью — вымотать его и накрутить. Он вспоминает слова и наставления Люка и следует им. В конце концов, ему дают одежду, чтобы он чувствовал себя комфортнее, если так можно сказать о робе. И сажают в комнату для допросов, пристегивая наручниками к столу.

— А сигаретку можно? — спрашивает Ноэл прежде, чем Луиза выходит за дверь.

— Раз вёл себя хорошо со мной, то организую тебе чего-нибудь.

— Спасибо, Луиза.

— Давно у нас таких вежливых не было, — говорит она и странно улыбается, возможно, не до конца веря в то, что он может быть виноват в том, в чём его обвиняют. Ноэлу же просто не хочется грубить даме, на руках которой он заметил свежие и знакомые следы от сигарет.

Ноэл знает, что скорее всего за ним наблюдают через камеру, приделанную к потолку, поэтому он предпочитает вести себя тихо и смирно — он ни в чём не виноват. Через несколько минут Луиза приносит пепельницу и несколько сигарет с зажигалкой.

Когда она кладёт всё на стол, он ловит её за запястье, а она хватается за пистолет по инерции другой рукой, готовая пустить его в ход.

— Не позволяй ему делать это. — Он разворачивает запястье так, что рубашка приподнимается и становятся видны свежие раны.

Луиза краснеет, и он отпускает руку, берёт сигарету и закуривает, наклоняясь очень близко ко столу.

В дверях Луиза сталкивается с человеком в костюме, и Ноэлу не кажется, что он похож на обычного полицейского из района. Слишком уж хорошо тот выглядит, слишком расслабленно, он чувствует в себе власть. Проходя внутрь, открывает папку с делом, хмурится и пролистывает её — слишком театрально. Ноэл давно научился читать таких прохвостов, как открытую книгу.

— Мистер Хант, я агент Фоллекс. — Закрывая папку, кладёт её на стол, а сам возвращается, чтобы закрыть дверь.

Ноэл спокойно выдыхает дым и снова затягивается — руки потрясывает, оказывается, он уже давненько не курил.

— Могу я, наконец, более подробно узнать, почему меня тут держат? Ваши сотрудники не были ласковы.

— Это не мои сотрудники, я приехал из другого ведомства.

— Неужели теперь ошибками интересуются и дальше нашего захолустья?

— Такими ошибками, как ты, Ноэл, сложно не интересоваться.

Хант лишь улыбается и наклоняется, чтобы снова затянуться в последний раз и притушить сигарету.

— Может, вы перестанете ебать мозги и уже скажете, в чём конкретно меня обвиняют и какие вы имеете доказательства на этот счёт? — Ноэл избирает другую стратегию — нападение.

— А ты умный парень. Только вот не в том положении, чтобы указывать что-то — это ты тут в наручниках. Но раз тебе так не терпится, то мы имеем ряд доказательств, что ты причастен к убийству членов банды Тамплиеров вчера вечером.

Агент открывает папку, пролистав пару страниц, разворачивает так, чтобы Ноэл тоже видел содержимое. Хант догадывается, о чём идёт речь, но то, что он видит, всё равно выходит за грани его понимания — перед ним множество фотографий с места событий. На них лица и тела обожженных в адском пламени людей. Искореженный жаром металл, обугленный салон и застывшие гримасы ужаса на лицах жертв.

Ноэл сомневается в том, что забудет это зрелище, — в нём рождается отвращение к методам Люка. Конечно, он знал, что тот убивал, но это было быстро и почти безболезненно, по крайней мере, в этом убеждал себя Ноэл. Только вот это не худшее, что творил Люк: как оказалось, он не брезговал пытать тех, кто сделал что-то против него и его семьи.