Самая желанная

— Вот уж нет. — Бербера саркастически хмыкнула. — У меня всегда есть о чем попросить судьбу. Здесь, например, чудесная глушь. Вода, леса и даже кабаны. И компания сносная. — Бэ-Бэ неслышно подкралась к Стефано, с отстраненным спокойствием слушавшему дамскую болтовню. Закрыв глаза, он покачивался в кресле, наслаждаясь воздухом и тишиной. Бэ-Бэ положила руки ему на плечи и, склонив к седой макушке свою кудрявую голову, страстно прошептала:

— Мне так хочется… милый, стыдно признаться, но я бы с удовольствием посетила «Ла Скала». Сегодня там, кажется, венецианский мавр душит белокурую невинность!

— Я к вашим услугам, прекрасная синьорина, — не открывая глаз, заявил Стефано. — Готовьте вечерний туалет.

— Вы действительно собираетесь лететь в Милан? — встревожилась Кристина, которую порадовала перспектива провести уик-энд в «глуши», покататься на лодке по синему озеру, побродить в осеннем лесу.

— Это, пожалуй, чересчур утомительно. Но кое-что в этом роде на сегодняшний вечер я вам гарантирую. — Стефано решительно поднялся и потрепал Бэ-Бэ по щеке. — Слышу бой часов в столовой, это значит, что обед уже ждет нас! За трапезой и обсудим перспективу на вечер.

В этом доме Антонелли Кристина не раз вспоминала сказку про аленький цветочек. Присутствие слуг было почти незаметно, но вилла и усадьба содержались в образцовом порядке. Никаких следов заброшенности, а ведь Стефано наведывался сюда последний раз несколько месяцев назад.

— Не понимаю, Стефано, как вам удается быть таким хорошим хозяином на расстоянии. Этот дом совершенно живой, будто в нем постоянно присутствует большая семья, — заметила Кристина.

— Виллу «Тразименто» очень любила моя жена. Я сохраняю здесь порядок и покой в ее память.

За обедом Стефано объявил, что к вечеру ожидается маленький банкет, и просил прекрасных синьорин не ударить в грязь лицом:

— Вы будете представлены моим здешним друзьям. А поскольку Антонелли никогда еще не видели в окружении юных дев, не станем разочаровывать публику: девы должны выглядеть первоклассно, а наши отношения — идиллически… Собственно, так оно и есть.

Кристина не раз задумывалась о том, что же связывает их странную троицу? Стефано не проявлял себя искателем плотских радостей с юными красотками. Его отношение к Кристине можно было бы назвать родственным — добрый дядюшка, наставник. Бэ-Бэ кокетничала с Антонелли напропалую, но это вообще был ее стиль. Ей удавалось строить глазки даже шоферу, что не означало легкодоступность. Впрочем, Кристина знала о приятельнице немного.

Болтливая и временами не в меру откровенная, Бэ-Бэ никогда не касалась прошлого. Даже свой возраст она умышленно путала: то ей хотелось быть двадцатитрехлетней, то допускался тридцатилетний рубеж. Русская «малышка» была посвящена в подробности двух-трех любовных приключений последних лет, над большей же частью биографии Бэ-Бэ нависала таинственность. Она любила намеки, шутливую полуправду, позволявшую предполагать самые разные варианты ее жизни. Происхождение — от аристократического до плебейского, профессия — от шпионки до проститутки.

Бэ-Бэ могла быть изысканной и вульгарной, наглой и тактичной. Но она никогда не упоминала о материальных затруднениях, щеголяя новыми автомобилями и первоклассными туалетами. Неизменным в этой женщине можно было признать лишь бурный темперамент и барственное мироощущение, свойственное хозяевам жизни. Похоже, властность и бесцеремонность Бэ-Бэ импонировали деликатному Стефано. Кристина не раз замечала в его глазах, смотрящих на пылкую, жизнелюбивую, громогласную особу, искорки восхищения. Возможно, он увлекся ею, не отдавая себе в этом отчета, а может быть, старался удержать рядом, рассчитывая на какое-то развитие отношений… Что и говорить, многое в этом мире пока оставалось для Кристины загадкой.

Мысли о скандале, затеянном ею на балу, продолжали мучить, подводя лишь к одному решению проблемы: история с Вествудом доказала, что Кристине Лариной пора возвращаться домой. Покрутившись на чужом празднике, Золушка, увы, не стала принцессой. «Ну что же, такова уж твоя стезя, Тинка…» — вспоминала она обидные бабкины вздохи, со злобой на себя и на кого-то еще, поманившего и обманувшего.

Присутствовать вечером на приеме, затеянном Антонелли, Кристине не хотелось. Ей казалось, что трудно найти в Италии человека, не знавшего о вчерашнем скандале, и лишь это событие способно занимать внимание светских сплетников.

— Мне просто необходимо побыть одной, Стефано, — взмолилась она. — Веселитесь без меня, я должна все хорошенько обдумать.

— Значит, у моей русской гостьи мигрень?

— Вполне приличная официальная версия… Кроме того, мне было бы жалко покидать эти места, не побродив по лесу. Здесь, случаем, нет разбойников?

— В пределах моих владений ни разбойников, ни ведьм, ни привидений. Только, Кристина, планируя будущее, не руби сплеча. И не забывай, что твой контракт действителен до конца этого года, если ты не соблаговолишь его продлить.

— Значит, отъезд в Москву надо отложить на полтора месяца? Хитрый Стефано! Рассчитываете, что за это время полностью оправдается ваша теория — ребенок забудет обиду, увлеченный новой игрушкой?

— Как знать… Возможно, я полный олух в вопросах современной молодежи. Буду готов признать этот факт через месяц и позаботиться о хорошем прощальном ужине.

— Не обижайтесь. Вы были для меня здесь добрым волшебником. Только я оказалась плохой ученицей.

— Оденься потеплее, у озера вечерами прохладно. — Стефано ушел, оставив Кристину с горьким ощущением собственной неблагодарности.

Уединившись в отведенной ей комнате, Кристина слышала, как съезжались гости. Спальня на втором этаже выходила окнами на озеро, но даже сюда доносились оживленные голоса, мягкое шуршание подъезжающих машин и музыка, звучавшая в гостиной. Стефано любил Верди и Беллини и создавал в комнатах во время приемов тихий музыкальный фон.

Интересно, как прореагировала бы «бывшая» Тинка, если бы год назад кто-то из подруг сказал, что поленился спуститься в гостиную, где собралось изысканное общество, сплошь состоящее из титулованных особ? Скорее всего она бы не поверила. Девочка, провожавшая завистливым взглядом красивые иномарки на подмосковном шоссе, она готова была претерпеть любые лишения, лишь бы слегка прикоснуться к неведомому, манящему миру. Оказывается, «не в деньгах счастье», как ни наивно звучит этот девиз лодырей и бездарей, не умевших сделать свою жизнь богатой.

Кристина не переставала удивляться сообщениям о самоубийствах, случавшихся в самых «золотых» слоях молодежи, об увлечении наркотиками, пьянстве, неоправданном риске. Они стремились «убежать от действительности» — пресыщенные благами с пеленок дети толстосумов. Они лезли из кожи вон, эпатируя своим поведением «почтеннейшее общество», и лихо рисковали жизнью — в собственных самолетах, гоночных автомобилях, быстроходных яхтах. Жизнью, которая была слишком щедра, чтобы оценить ее дары. Когда-то советские критики «капиталистических джунглей» называли это явление бездуховностью. Похоже, что так. Хотя почему духовным может быть только нищий голодранец? Да и не замечала Кристина особой высоты помыслов у своих московских сверстников. Запершись в комнате, похожей на музей или декорации к историческому спектаклю, она чувствовала, что продолжает злиться — на себя, не сумевшую распорядиться привалившим везением, на тех, кто разбрасывается дарами благосклонной судьбы, и на других, смирившихся со своей убогой участью.

Найдя в старинном бюро бумагу и ручку, она начала писать прощальное письмо Стефано, в котором хотела излить свою «загадочную русскую душу». Но письменный итальянский давался с трудом. Порвав листки, Кристина вышла на балкон, с наслаждением вдыхая пахнущий озерной сыростью и палой листвой воздух. Сквозь торопливо идущие рваные тучи пробивался рожок месяца. И стоило ему лишь взглянуть на землю со своей высоты, как на темной поверхности озера вспыхивала серебристая чешуя, а очертания холмов становились выпуклыми, подвижными. Холодный воздушный поток, напоминавший о приближении зимы, рывками шел прямо с севера, словно пугая свирепостью влажную и теплую, по московским меркам, ноябрьскую ночь.