Самая желанная

— Извини, дорогая. — Он слегка обнял за плечи Риту и пошел за Кристиной в светящийся круг.

— Да ты сегодня «тепленькая». Наваливайся на меня, не стесняйся. А то сломаешь каблук. — Он крепко прижал ее к себе.

Его одеколон, его сигареты, его руки! Шлюзы распахнулись — поток радости и желания смыл все преграды, Кристина прильнула к широкому плечу, тепло дыша полураскрытыми губами в шею:

— Я хочу тебя. Сейчас же. Сегодня.

Ему, казалось, передалось ее волнение:

— Прекрати. Я не каменный, все заметят. Не могу огорчать Риту.

— При чем здесь она? Тебе нужны деньги? Стефано дает мне приданое. Он хочет, чтобы мы были счастливы.

— Не говори глупости! — взорвался Элмер. — Я люблю эту женщину. — В голосе Элмера была внушительная вескость.

— Нет, не любишь. Ты не умеешь любить. Ты можешь только хотеть. А хочешь сейчас меня! — завопила Кристина и, оттолкнув от себя Элмера, показала на его вздувшиеся в паху брюки.

Танцующие останавливались, чтобы понаблюдать забавную сцену.

— Ты пьяна. Я отведу тебя в машину, — прошипел Элмер, железной хваткой обняв ее за талию и потащив к столику Стефано.

Но Кристине удалось вывернуться.

— Врешь, врешь, все врешь!

Она еще продолжала что-то кричать, но Бэ-Бэ, подхватив ее под руку, резко ударила по щеке:

— Прекрати. Замолчи. Успокойся. — Взгляд у нее был жесткий, а руки сильные, как у борца. — Я провожу малышку в туалет. Мы приведем себя в порядок и будем ждать тебя у выхода, — небрежно, словно ничего не произошло, бросила она Антонелли, уводя Кристину подальше от любопытных взглядов.

— Извини, Элмер. Извини, Рита. — Стефано, откланявшись спутникам Вествуда, отвел его в сторону. — Видимо, я виноват в случившемся. Я взял на себя ответственность за эту девочку. И не заметил, как она потеряла голову — ведь Кристина почти не пьет, а сегодня шампанское здесь льется рекой.

— Все в порядке, Стефано. Общество уже привыкло видеть меня героем скандальных любовных историй. — Элмер был явно встревожен случившимся.

— Послушай, Кристина безумно влюблена в тебя. По-настоящему, как героиня литературы XIX века. Я сватал ей женихов, назначил приданое. Но она, видимо, однолюбка, ей нужен ты. Прости за прямоту: эти вести о помолвке действительно серьезны. Вижу, вижу! И все-таки… — Стефано пристально посмотрел на Элмера. — Я с детства знаю Риту — она умница и чудный человек. Но… Элмер, может, тебе стоит еще подумать?

— Стефано, благодарю за совет и откровенность. Отвечу тем же: я женат, а Рита ждет ребенка. Моего ребенка. Как видите, я не ловец миллионов. Наша связь началась раньше, до того, как умер Франко делла Форте и я узнал настоящее имя Риты. Прошу вас, Стефано, сохраните пока известие о нашем бракосочетании в тайне. Ведь еще не окончен траур. И если бы не беременность жены, нам не пришлось бы торопиться и комкать празднество.

— А Паола? Она в курсе? Это замечательная женщина, Элмер, я знаю ее несколько десятилетий! — нахмурился Антонелли.

— Паола на нашей стороне. — Элмер замялся. — Если позволите, совет? Не задерживайте эту русскую красавицу в Италии. Ей пора вернуться на родину… Она способна наделать глупостей, Стефано. Русские непредсказуемы.

Мужчины настороженно посмотрели друг другу в глаза, и Антонелли с улыбкой откланялся:

— Желаю всего доброго, мой друг.

Проводив взглядом удаляющегося Стефано, Вествуд некоторое время пребывал в глубокой задумчивости: какую карту вытащит из колоды в следующий раз этот загадочный синьор Антонелли?

10

Проснувшись, Кристина долго рассматривала складки голубого балдахина над головой, кружево незнакомой ночной сорочки. Сквозь задернутые на высоких окнах шторы едва пробивался свет, образуя таинственный полумрак. В голубой дымке парили золоченые рамы картин, очертания старинной мебели и лазурный ворох чего-то бесформенно-нежного, брошенного в кресле. Тафта! Вечернее платье из коллекции Дживанши! Кристина вспомнила сразу все, сжимая ладонями ноющую голову. Но еще сильнее болела душа — что натворила она вчера во дворце! Позор, настоящий позор! Девчонка-парвеню из дикой страны устраивает пьяный дебош… Господи, она кричала непристойности Элмеру! От этих воспоминаний Кристина застонала, и в комнату тихо вошел Стефано.

— Я караулю под дверью битый час. Выпей-ка вот это. — Он бросил в бокал с водой шипучую таблетку и протянул его девушке.

— Стефано, мне надо уезжать. Нет, не в гостиницу. В Москву. Вчера произошло нечто ужасное, простите. Я не умею себя вести. Дура, ужасная дура!

— Ты просто не умеешь пить, детка. — Он присел на кровать и взял Кристину за руку. — К тому же выбрала, как оказалось, совсем неподходящий объект для любовных грез…

— Ой, мне противно вспоминать об этом… — По щекам Кристины покатились слезы, и Стефано протянул ей носовой платок.

— Ничего страшного не произошло. Только в детстве нам кажется, что обиду невозможно пережить… Но через полчаса у дитяти высыхают слезы и он улыбается новой игрушке…

— Я не смогу забыть этот позор. Мне надо уезжать, — упрямо хмурилась Кристина.

— Ты просто не хочешь признаться, что еще дитя. А я берусь доказать противное. Поэтому после завтрака мы втроем уезжаем в сказочные края. Конечно, не в Москву, а гораздо ближе. У хитренького Антонелли припрятаны забавные игрушки!

…Вилла «Тразименто», принадлежащая Антонелли, находилась на берегу прекрасного озера, раскинувшегося среди поросших лесами холмов. Пустынно и тихо, как на краю земли.

— Это одно из самых модных курортных мест в Италии, как раз на полпути от Рима до Флоренции. Только сейчас не сезон, да и владения мои находятся в укромном месте — прекрасные буковые и дубовые рощи, в которых водятся кабаны и лани. Хотите поохотиться?

— Предпочитаю дичь после того, как она побывала в руках у повара, — сказала Бэ-Бэ, тоскливо озирая лесную глушь.

— Здесь действительно чудно. Как на озере Рица. Это у нас есть такое синее-синее и очень холодное озеро в горах Кавказа. Там была дача Сталина, а потом в ней устроили ресторан, — объяснила Кристина.

— То есть место общественного питания для всего народа. А предприниматель-капиталист Антонелли владеет всей этой роскошью в одиночку. Хотя его отец и был коммунистом. Только у нас все по-другому. Итальянский коммунист — антифашист. А советский — почти то же самое, что немецкий фашист. — Антонелли покачивался в кресле-качалке на террасе, откуда вся компания осматривала окрестности.

— Ну, ты как в парламенте. Такую речь толкнул! — заметила Бэ-Бэ. — А еще твердишь о своей аполитичности.

— Все никак не могу забыть партизанское прошлое. Юность — чудесное время. В преклонных летах его вспоминаешь с удовольствием, даже если пришлось претерпеть отчаянные лишения… Мы часто голодали… Нас было в отряде двое — самых молодых, почти мальчишек. Мне 13, а моему дружку Альберто — 15. Но выглядел я лет на десять, не больше — тогда акселератов еще не было. Я мог пробираться в деревни или городки, занятые фашистами, собирая подаяние или подбирая отбросы. Мы с Альберто называли это «продовольственными походами». Кто обратит внимание на мальчишек…

Однажды нам удалось получить у булочника полмешка испорченного хлеба. Сказали, что живем в деревне, мама больна, что-то еще жалостливое и, подхватив добычу, рванули к своим. Мой отец чуть не заплакал, когда мы вывалили на стол в землянке наше сокровище. В тот вечер в отряде устроили настоящий пир… Это было под самое Рождество… — Стефано улыбнулся. — И, честно говоря, никогда после я не ел такого вкусного хлеба!

— Мне не приходилось голодать. Совершенно не выношу этого чувства. Вообще каких-то ограничений. Просто с ума схожу, если чего-то не хватает! — Бербера настойчиво и как-то значительно посмотрела на Стефано.

— Счастливая женщина! Ты почти всегда в прекрасном расположении духа, а значит, имеешь все, что только можешь пожелать, — вздохнула Кристина.