Не разбивай мое сердце (ЛП)

— Они принадлежат мне, а я живу в Калифорнии.

— Я ничего не могу сделать, чтобы изменить твоего решения? — спросила я с отчаянием.

Шейн покачал головой, стиснув челюсти.

— Ладно, — я долго смотрела на лобовое стекло, когда он поставил машину на режим «парковка». Я не знала, что делать. В моей груди будто была дыра, которая становилась все больше, оставляя за собой разруху.

— Спасибо большое, что заботилась о них, пока меня... — я распахнула дверь и выбралась из машины, чтобы не слушать его херню.

— Я сама, — зашипела, когда Шейн обошел вокруг машины, чтобы подхватить меня под локоть. — Не надо.

— Кейт... — сказал он напряженно.

— Нет. Ты не можешь сделать это, а затем вести себя, будто все хорошо.

— У тебя постельный режим! Не то чтобы ты можешь заботиться...

— Сис? — позвал Брам от входной двери, направляясь к нам. — Нужна помощь?

Я повернулась к брату, от которого напряжение почти исходило волнами. Он пытался, я знаю, что пытался, но ему было сложно сидеть и ничего не делать, когда знал, что мне больно.

Когда Алекс и Брам появились в нашей семье, мне было любопытно увидеть, как двоих мальчиков, которые были так невероятно похожи, будут отличать. Тогда мы не знали, что мои родители их усыновят — это произошло два года спустя, — но хоть я и была обеспокоена их появлением, они сразу же стали моими братьями, как только вошли в дом, и я радовалась, что получила двоих «по цене одного».

И вскоре поняла, несмотря на то, что мальчишки были близнецами, они были разными, как день и ночь. Алекс стал моим задушевным другом. Он был понимающим и спокойным, охотно выслушивал все, что я говорила. Брам? Ну, ему было плевать, что хотела сказать восьмилетка. Так же он совсем не хотел утруждать себя моими проблемами. Я была уверена, что не нравлюсь ему, пока однажды не вошла в куст ежевики и сильно поцарапала веко. Я кричала и шаталась, когда кровь попала мне в глаз и частично ослепила, в тот момент прибежал Брам. Он был больше меня, даже тогда, поэтому поднял меня на руки и пронес весь путь до дома.

Тогда я знала, что хоть Брам и не был заинтересован в моей каждодневной драме, но он бы не колебался, если бы решил, что нужен мне. Он был самым надежным человеком из всех, кого я знала. Стойкий. Верный. И он хотел выбить весь дух из мужчины, который стоял рядом со мной.

— Поможешь мне? — спросила я неуверенно. Звук протеста почти вырвался из горла Шейна.

— Да, никаких проблем, — сказал Брам, спрыгивая с крыльца и сгребая в свои объятия, чтобы занести в дом как невесту.

— Дети ждут тебя внутри.

***

— Ребята, вы возвращаетесь в Сан-Диего со своим отцом, — пыталась я объяснить старшим детям уже, наверное, в двадцатый раз за день. Казалось, только Ганнер чувствовал себя нормально из-за этого. Он сидел, не обращая ни на что внимание, перекусывая мармеладками. Клянусь, это был единственный способ, когда этот ребенок оставался спокойным несколько минут подряд. Я поняла это месяцы назад и использовала этот трюк, чтобы держать его спокойным и счастливым во время звонков Шейна по «Скайпу».

— Что ты будешь делать? — спросила Сейдж в замешательстве.

— Я должна остаться здесь, Сейдж-Рейдж. Я не могу летать. Вероятно, я даже не должна вставать с кровати.

— Тогда мы тоже должны остаться, — сказал Келлер, нахмурившись. — Мы не можем оставить тебя.

— Со мной все будет хорошо. Моя мама и ваша бабушка позаботятся обо мне, — сказала я ему, прослезившись.

— Я не хочу уезжать.

— На следующей неделе у тебя начинается детский сад, дружочек. Ты же не хочешь начать позже всех?

— Мы можем пойти в школу здесь, — сказала радостно Сейдж. — Можем ездить на автобусе.

Я подняла голову в сторону дверного проема своей комнаты, где стоял Шейн, и вздрогнула от страданий в его взгляде.

— Ты должна поехать со своим папочкой, милая, — сказала я ей нежно. — Он скучал по вам, ребята.

— Но ты будешь скучать по нам! — сказал Келлер, повернувшись к отцу. — Она будет скучать по нам, если мы уедем.

— Я знаю, приятель, — сказал Шейн утешительно. — Но она приедет...

— Она не может поехать, или Айрис вылезет! — закричал Келлер, все его тело дрожало от внезапной ярости. — Она должна оставаться в кровати!

— Это не навсегда, малыш, — я пыталась успокоить его.

— Айрис? — спросил Шейн.

— Это имя ребенка, — проинформировала Сейдж. — Как цветок (прим. перев. Iris — имя Айрис, так же звучит как Ирис), и только пять букв, как и в моем имени!

— Восхитительное, — улыбнулся Шейн.

— Я не поеду, — объявил Келлер дрожащим голосом. — Я останусь здесь с тетушкой Кейт.

Гевин сидел спокойно, наблюдая за происходящим, но после заявления Келлера начал плакать.

— Ох, мартышка, — лепетала я, сев, чтобы притянуть его к себе на колени. — Все хорошо.

Я не смогла разобрать его ответный лепет, затем он начал рыдать, пока я раскачивала его вперед-назад.

— Сынок, время ехать, если вы все еще собираетесь, — я услышала голос Майка из коридора, отчего все мое тело похолодело.

— Поцелуйте тетю Кейт, детишки, — сказал Шейн, когда подошел к кровати.

— Нет, — ответил Келлер, когда на лице Сейдж появился испуг. Она смотрела между мной и Шейном, ее нижняя губа дрожала.

— Чмокни меня, малышка, — сказала я, мой голос перехватило в горле. — Время ехать.

Когда она наклонилась и чмокнула в щеку, обнимая меня вместе с Гевином, я закрыла глаза и пыталась держать эмоции под контролем. Рыдание сделает их отъезд еще тяжелее для них, а я не могла позволить этому произойти.

Сейдж встала с кровати и пошла к двери, не оглядываясь, уклонившись от руки, которую Шейн ей протянул.

— Поцелуй меня, мартышка, — сказала я на ухо Гевину, когда он икнул. — Ты полетишь на самолете!

— Не хотю.

— Ты любишь летать! Уверена, стюардессы даже дадут тебе крендельки, если ты будешь хорошо себя вести.

Затем Элли вошла в комнату, я выпучила глаза из-за ее напряженного выражения лица.

— Пойдем, Гевин, — сказала она, поднимая его с моих коленей, после еще одного быстрого поцелуя. — Бабушка поможет тебе пристегнуться.

— Мама! — закричал Ганнер, когда я наблюдала, как Элли уносила Гевина за дверь. — Сеся! Мама! Мама!

— Больше нет, дружочек, — сказала я, тихо всхлипнув, отставив миску с мармеладками в сторону, пока наблюдала за Келлером краем глаза. Он спустился с кровати и стоял напротив Шейна с непреклонным выражением лица.

— Могу я поцеловать? — спросила я Ганнера, притягивая его к себе.

— Нет! Мама! — Он извивался и вертелся, взбешенный, что я больше не даю ему мармеладок. Прежде чем смогла его успокоить, его вырвали у меня из рук.

— Мама — это мармеладки? — спросил Шейн со странным выражением на лице.

Я кивнула, не в состоянии даже говорить с ним.

— Мы дадим тебе немного мармеладок в машине, приятель, — пробубнил Шейн, потерев спину Ганнера, когда встретился со мной взглядом. — Я отнесу его в машину. Пойдем, Келл, — приказал он без эмоций в голосе.

— Нет, я остаюсь с тетей Кейт, — бурно возразил Келлер.

— Келлер, — предупредил Шейн с суровым взглядом, прежде чем унес моего малыша за дверь.

— Мама! Сеся! Сеся! Мама! — кричал Ганнер испуганно, пытаясь вырваться из хватки Шейна. Он все еще не чувствовал себя комфортно со своим отцом, и мой желудок сжался, когда он начал плакать.

Когда они исчезли из виду, Я повернулась к Келлеру со слезами на глазах.

— Я останусь с тобой, — сказал он, вытирая мое лицо своими грязными пальчиками.

Из-за его слов слезы потекли еще быстрее.

— Ты должен поехать, малыш, — спорила я. — Твой папа хочет поехать с тобой. Он безумно скучал по тебе.

— Он может взять Сейдж, Гевина и Ганнера, — он выпрямился, когда услышал шаги Шейна по коридору. — А я останусь с тобой.

— Поехали, дружище, — сказал Шейн решительно, когда встал в дверном проеме.