Фиеста в Кала Фуэрте

— Что за бред!

— Пойди и посмотри сам. Поднимись и взгляни! — Джордж не шелохнулся. — Я не знаю, что это все значит, Джордж, но я выбросила кучу денег вовсе не для того, чтобы эта маленькая шлюха снова очутилась в твоей постели...

— Она не шлюха...

— И если ты намерен пускаться в объяснения, постарайся придумать что-нибудь получше, чем вранье насчет пропавшего багажа и бедной сиротки, вообразившей, будто ты ее давно сгинувший папочка...

— Это правда.

— Правда? Кого ты пытаешься провести, ублюдок? — Франсис уже кричала, и в этом была ее ошибка: от женского крика Джордж приходил в ярость.

— Я не знал, что она вернулась...

— Хорошо, тогда немедленно ее выгони...

— И не подумаю...

— Отлично. — Франсис нагнулась за своей сумкой. — Если тебе не терпится начать новую жизнь с этой лицемерной потаскушкой, ради Бога...

— Замолчи!...

— Только не впутывайте меня в свои хитроумные игры. На вашу репутацию мне плевать! — Франсис подошла к двери и широко ее распахнула, но не ушла, а повернулась, чтобы напоследок бросить еще парочку теплых слов, однако весь эффект испортило появление Пёрл. Кошка поджидала за дверью, когда ее впустят, и, как только Франсис это сделала, величаво вплыла в дом, благодарно мяукнув.

— Тебе лучше уйти, — сказал Джордж насколько мог спокойно.

— Не беспокойся, я ухожу! — крикнула Франсис и, приостановившись исключительно для того, чтобы мимоходом со злостью пнуть Пёрл, вышла, с такой силой захлопнув дверь, что весь дом затрясся.

Через секунду ночную тишину вспорол рев стремительно сорвавшегося с места «ситроена», который помчался в гору с такой скоростью, что Джордж невольно вздрогнул.

Он нагнулся и поднял кошку. Пёрл была оскорблена в своих лучших чувствах, но, поняв, что опасность миновала, позволила Джорджу усадить себя на любимую подушку на тахте. Раздавшийся наверху шорох заставил Джорджа поднять глаза. На лестнице, держась за перила, стояла Селина в белой ночной рубашке с голубым бантом у ворота. Она встревоженно спросила:

— Пёрл цела?

— Да... А ты здесь что делаешь?

— Я спала. В кровати...

— Но сейчас ты уже не в кровати. Надень что-нибудь и иди сюда.

Через минуту Селина спустилась, босая, но в дурацком белом шелковом пеньюаре, вероятно, составлявшем комплект с рубашкой.

Нахмурившись, Джордж спросил:

— Откуда у тебя все это?

Селина сделала шаг вперед.

— Мой чемодан нашелся. Прилетел из Мадрида. — Она улыбнулась, словно считая, что обрадовала Джорджа, и ему пришлось поднатужиться, чтобы как можно более язвительно спросить:

— Значит, ты благополучно добралась до аэропорта?

— О да.

— И что же случилось дальше? Отменили рейс? Не оказалось мест в самолете? Пепе по дороге проколол шину, и вы опоздали?

— Ничего подобного. — Глаза у Селины сначала округлились, потом превратились в крохотные щелочки. — Я потеряла паспорт.

— Что?! — Голос Джорджа невольно дрогнул.

— Да, как ни странно. Помните, вы перед моим отъездом спросили, не забыла ли я паспорт? Он лежал у меня в сумке, и я не помню, чтобы еще хоть раз ее открывала, но когда мы приехали в аэропорт и надо было покупать билет и все такое, я полезла в сумку, и... паспорта там не оказалось.

Селина смотрела на Джорджа, с любопытством ожидая, какова будет его реакция. Но Джордж только с невозмутимым спокойствием откинулся на спинку тахты.

— Понятно. И что же ты сделала?

— Сказала гвардейцу, естественно.

— А он что?

— О, он очень любезно меня выслушал и вообще отнесся с пониманием. А я подумала, что мне лучше вернуться и подождать, пока его найдут.

— Кто найдет?

— Гражданская гвардия.

С минуту они молча смотрели друг на друга. Потом Джордж произнес:

— Послушай, Селина...

— Что?

— Ты знаешь, как в этой стране поступают с людьми, теряющими паспорта? Их сажают в тюрьму. Интернируют, как политических преступников. И они гниют в подвалах, пока не отыщутся паспорта.

— Со мной ничего такого не сделали.

— Признайся: все это вранье. Куда ты девала паспорт?

— Не знаю. Потеряла.

— Может быть, оставила в машине?

— Я же говорю: он исчез.

— Смотри, Младший, в Испании с паспортами в такие игры не играют.

— Я не играю ни в какие игры.

— Ты сказала Пепе про паспорт?

— Как я могла сказать — ведь я не говорю по-испански.

— Однако ты сумела попросить его отвезти тебя обратно?

Селина немного смутилась, однако сказала с вызовом:

— Да.

— В котором часу ты сюда приехала?

— Около одиннадцати.

— Мы тебя разбудили, когда пришли? — Селина кивнула. — И ты слышала наш разговор?

— Я пыталась спрятать голову под подушку, но у миссис Донджен очень пронзительный голос. Мне жаль, что я ей так не понравилась. — Поскольку Джордж никак не прокомментировал это замечание, она продолжала светским тоном, который бабушка наверняка бы одобрила: — Вы собираетесь на ней жениться?

— С чего ты взяла? Нет, от тебя можно сойти с ума!

— Она замужем?

— Сейчас нет.

— Что случилось с ее мужем?

— Не знаю... откуда мне знать? Возможно, он умер.

— Это она его отправила на тот свет?

Руки Джорджа, казалось, внезапно отделились от тела и обрели самостоятельность. Им не терпелось схватить Селину за плечи и трясти, пока не застучат зубы, а потом выдрать за уши и надавать пощечин, чтоб согнать с лица это чопорное выражение великосветской дамы. Он сунул руки в карманы и сжал кулаки, чтобы не давать волю варварским инстинктам; Селина, казалось, не замечала, что с ним творится.

— Должно быть, она не очень-то обрадовалась, когда меня увидела; ей бы следовало остаться и выслушать, в чем дело. И бедняжке Пёрл досталось... Лучше бы она меня ударила. — Селина посмотрела Джорджу прямо в глаза, и его поразило, какой холодный у нее взгляд. — Она, видно, хорошо вас знает, иначе бы не позволила себе так разговаривать. Ей хочется, чтобы вы в нее по уши влюбились.

— Селина, ты нарываешься на неприятности...

— А еще она считает, что вы никогда не напишете вторую книгу.

— Может, она не столь уж и неправа.

— Но вы хоть пытались?

— Не твое собачье дело, — отчеканил Джордж, но даже эти слова не обескуражили Селину.

— Мне кажется, еще не начав писать, вы уговорили себя, что у вас ничего не выйдет. В одном миссис Донджен совершенно права: вы — типичный английский лоботряс, сбежавший из родного дома... (тут Селина на удивление похоже воспроизвела интонации Франсис) — который умеет только изящно бездельничать. По-моему, вам просто не хочется выходить из этого образа. Да и зачем? У вас нет потребности писать. Не в этом смысл вашей жизни. Ну, а что касается данного мистеру Ратленду обещания... подумаешь! Можно его и не сдержать. Вам так же легко нарушить слово, как порвать с девушкой, на которой вы собирались жениться.

Не успев даже ничего подумать, а уж тем более сдержать себя, Джордж вытащил из кармана плененную руку и ударил Селину по лицу. Звук пощечины получился очень громким — будто с треском разорвался надутый бумажный пакет. Воцарилась мучительная тишина. Селина застыла в недоумении, но обиженной почему-то не казалась. Джордж потирал ушибленную руку. Он вдруг вспомнил, что так и не нашел сигарет, и почувствовал, что должен немедленно, сию же минуту их найти, вытащить одну из пачки и закурить, хотя и боялся увидеть, как у него дрожат руки. Взглянув наконец на Селину, он, к своему ужасу, понял, что она изо всех сил сдерживается, чтоб не заплакать. Мысль о слезах, последующих извинениях и раскаянии была просто невыносима. Да и поздно было извиняться. И Джордж раздраженно, но беззлобно сказал:

— Ну давай, пореви! — когда же она повернулась и побежала наверх, путаясь своими босыми ногами в длинном шелковом пеньюаре, крикнул ей вслед: — Смотри, не сломай кровать! — однако эта шутка прозвучала совсем уж глупо.

11

Когда Джордж проснулся, было уже поздно. Он понял это по косым солнечным лучам, по дрожащим теням на потолке, по доносящемуся из-за закрытой двери шуршанью — Хуанита подметала террасу. Инстинктивно опасаясь головной боли, неизбежной с похмелья, Джордж осторожно потянулся за часами и увидел, что уже половина одиннадцатого. Так долго спать ему не случалось уже много лет.