Дорогой, единственный, любимый

— Миссис Краун, Мелоди мне столько о вас рассказывала… — Она обернулась к Сэму и протянула руку: — Надеюсь, вы не будете возражать…

Сэм растерянно смотрел на нее. Джорджия нахмурилась.

— Подарок, пожалуйста!

— Ах да, конечно, — пробормотал Сэм.

— Благодарю. — Улыбка Джорджии стала просто ледяной. — Я взяла на себя смелость преподнести вам скромный подарок.

Лиз взглянула на сверток, затем на Мелоди, как бы спрашивая, что теперь делать. Наконец она развернула подарок.

— Спасибо, дорогая. Право, не стоило так беспокоиться…

— К сожалению, мне не пришло в голову купить подарок заранее, и из-за этого нам пришлось задержаться, — так же вежливо и холодно объяснила Джорджия. — Надеюсь, мы не причинили вам слишком больших неудобств?

Сэм остолбенело воззрился на Мелоди. Та возвела глаза к потолку.

— И пяти минут не прошло, а меня уже тошнит, — громко объявила она. — И это целиком твоя вина, Сэм. Теперь нам весь вечер придется иметь дело с мисс Недотрогой.

— Моя вина? — Сэм схватился за сердце.

— А ты вообще заткнись! — рявкнула Джорджия.

— Она снова с нами! — рассмеялась Мелоди.

— И слава Богу, — добавила Лиз. — А то я уже пожалела о своем приглашении. Садитесь и устраивайтесь поудобнее. Ужин скоро будет.

— Все как обычно, — громким шепотом откомментировал Сэм.

— Итак, — начала Лиз, когда все расселись, — Сэм показал вам Розали-хауз?

— Э-э… по-моему, нет, — помотала головой Джорджия.

— Ну а в музеях вы были?

— Тоже нет. — Улыбка Джорджии становилась все шире и шире.

— Ни в одном?

— Не-а. — Джорджия бросила взгляд на Сэма. — Правда, видели одну очень красивую статую, но только издали. Сэм не водил нас ни в музей музыкальных инструментов, ни в музей часов, ни даже в зоологический. Мы умоляли его показать нам Пивот-Рок и динозавров, но он был неумолим и весь день таскал нас по магазинам.

— Понятно, — рассмеялась Лиз. — Сэма хлебом не корми, только дай побегать по магазинам. Весь в отца.

— Если бы не этот чертов гипс, — проворчал старик, — я бы показал вам город. Сводил бы вас в Розали-хауз. Это великолепный викторианский особняк. Когда-то в нем жили, а сейчас там музей. Я бы поднялся с вами на холм и показал статую. Она называется «Христос в Озарках». Не всем нравится, но издалека производит впечатление.

— Джорджию восхитили фрески на Главной улице, — заметил Сэм. — Я, правда, ничего ей не смог рассказать.

— Никогда не говори об этом в Историческом музее! — проворчала Лиз. — Никто не поверит, что ты — мой сын. Это юбилейные фрески: они посвящены столетнему юбилею города, отмечавшемуся в 1979 году. Художник — Луис Фройнд. На фресках изображены основные вехи истории города. Исторический музей торгует открытками с репродукциями фресок, а выручку тратит на уход за этим памятником.

— Обязательно куплю! Мне так понравилось! Правда, по-моему, отличная идея!

— Раньше мы жили в Сиэтле, — продолжал Адам. — Несколько раз приезжали сюда, и каждый раз я рвался в музеи или пытался хотя бы полюбоваться видами, чтобы было о чем друзьям рассказать. Но Лиз упорно тащила меня в магазин.

— Я здесь родилась и выросла, — объяснила Лиз. — А потом уехала учиться и встретила Адама… Я здесь все уже видела.

— А я, — закончил Адам, — поклялся, что, если мы сюда переедем, открою бар, где не будут обслуживать женщин. И называться он будет так: «Бар для одиноких мужей, брошенных ветреными женами на пороге магазина».

— Ах вот вы какой? — воскликнула Джорджия. — Где этот бар? Иду на приступ!

— Успокойся, он его так и не открыл, — рассмеялась Лиз. — Если б открыл, мы бы разбогатели!

— Мечтай, мечтай, — отозвался Сэм.

— Я вам помогу, — заговорила Джорджия. — Нет, правда! — воскликнула она, когда все разразились смехом. — Я буду стоять за стойкой и привлекать клиентов. Я такая обаятельная, что от мужчин прямо отбою не будет! — Она откинула волосы со лба. — Только, чур, придумайте другое название!

— С тобой за стойкой? — Мелоди задумалась. — Ну, например, «Вертеп беззакония».

— Полиция нравов будет в восторге, — заметил Сэм.

— Ну и что! У меня найдется парочка отличных адвокатов! — улыбнулась Джорджия.

— Мама, мне не хотелось бы тебя пугать, но, судя по запаху с кухни, пора спасать ужин, — вдруг спокойно заметил Сэм.

С криком «Боже мой!» Лиз вскочила и бросилась на кухню. Мелоди выбежала следом.

— Ничего, не сгорит, — успокоил оставшихся Адам.

— Не знаю, не знаю, — улыбнулся Сэм. — Боюсь, этой парочке не стоит доверять наш ужин. Заболтаются, отвлекутся на что-нибудь… Пойду-ка я за ними присмотрю.

— Отличная мысль! — крикнула ему вслед Джорджия. — Я умираю от голода!

Она обернулась к Адаму и взглянула прямо в его добрые синие глаза.

— По-моему, его интересует не столько ужин, сколько моя сестра.

— Верно, — рассмеялся Адам. Несколько секунд он молча смотрел на Джорджию, затем продолжил: — Мы с Лиз беспокоились за него. Боялись, что после смерти жены он не подпустит к себе ни одну женщину.

Джорджия широко раскрыла глаза.

— Я не знала, что Сэм был женат.

— Был.

— Что ж, с моей сестрой пусть будет поосторожнее, — заметила Джорджия. — В первый раз она сделала не слишком хороший выбор. Я не хочу, чтобы она снова страдала.

— Ты думаешь, Сэм заставит ее страдать? — тихо спросил Адам.

— Я думаю, что все может быть. И это меня беспокоит, — призналась Джорджия.

Адам помолчал.

— Мне кажется, они сумеют разобраться в своих чувствах, — сказал он наконец. — Конечно, если по-настоящему захотят.

— Надеюсь, — заметила Джорджия. — Очень надеюсь.

8

В Эврике-Спрингз шел снег. С сумрачного серого неба летели кружевные снежинки, кружились в воздухе и устилали землю пушистым ковром. А иные из них оканчивали полет на длинных ресницах Мелоди.

Мелоди шла, сама не зная куда. Сейчас ей хотелось уйти подальше от дома, прочь от назойливого телефона — туда, где ее не найдет Сэм.

После отъезда Джорджии Сэм прочно обосновался в жизни Мелоди. Каждый день он звонил ей, почти каждый день звал с собой обедать или без приглашения приходил в гости. Целые вечера они просиживали в библиотеке перед камином, болтая обо всем на свете. И с каждым днем Мелоди было все трудней прощаться, и все сильней становилось желание провести хоть одну холодную ночь в сильных объятиях Сэма. Мелоди чувствовала, что по-настоящему привязывается к нему, и это ее пугало.

Впрочем, сейчас она не думала ни о Сэме, ни о ком-либо другом — только о негаданно свершившемся чуде.

— Победа! — закричала она, обратив лицо к сумрачным небесам, и, раскинув руки, закружилась на месте. — Ты слышишь, мир? Эврика-Спрингз, ты можешь в это поверить? Я написала настоящую, всамделишную книгу! — Она расхохоталась и почувствовала, как тают залетевшие в рот снежинки. — Эй, проснитесь все! Мою книгу издадут в Нью-Йорке!

В ответ она не услышала грома аплодисментов. В окнах не зажглись огни, и соседи не высыпали на улицу приветствовать нового гения. Но это не смущало Мелоди. Ее переполнял безумный восторг.

Вдруг из глубин памяти всплыли слова Хризантемы, сказанные тогда в булочной: «Книгу купят». Мелоди остановилась и задумалась. Она знала! Эта сумасшедшая девчонка все знала! Каким образом? Непонятно, но факт остается фактом: задолго до того, как раздался телефонный звонок из издательства и Мелоди услышала заветные слова, Хризантема знала, что книгу купят.

Мелоди звонко рассмеялась. В разговоре с издателем она явно не произвела впечатления зрелой уравновешенной женщины, какой и должна быть настоящая писательница. Сперва никак не могла понять, кто звонит, а когда поняла, и вовсе потеряла дар речи! Он, должно быть, счел ее за идиотку. Ну и пусть! Главное, что это все-таки случилось: ее труд оказался нужен людям.

Она обязательно расскажет и Лиз, и Джорджии, и Элмон — если застанет ее дома. Но не сегодня. Не сейчас. Сейчас ей нужно побыть одной.