Диагностика любви

– Конечно, произошедшее заставило тебя измениться. – Джеймс провел пальцами по волосам. Ему было неудобно обсуждать с Шарлоттой прошлое и воскрешать неприятные воспоминания. – Хочешь кофе или чего-то другого?

Она покачала головой:

– Но я действительно должна быть искренней с тобой. Я ни с кем не встречалась после… Хм… – Она молчала, с трудом подбирая слова. – Ты был первым мужчиной, которого я поцеловала. Ты первый, кого я рассматривала как потенциального любовника.

– И я тебя подвел.

Она поморщилась:

– Ты не знал всех фактов.

Джеймс понял, что не заслужил ее доверия.

– Если бы я рассказала тебе всю правду о себе, ты пригласил бы тех репортеров? – спросила она.

Джеймс знал, что она ждет отрицательного ответа. Но раз она честна с ним, значит, он должен последовать ее примеру.

– На самом деле я бы, наверное, их пригласил, – неохотно признал он. – Но я бы устроил все иначе. Мы обговорили бы детали накануне бала.

– Ты бы прислушался ко мне?

– Да. И мне жаль, что я не воспринял твои слова всерьез, так как предположил, что ты просто прячешься от людей.

Шарлотта с трудом сглотнула:

– После Майкла я стала избегать людей.

– Майкл? – Его потряс тот факт, что она знает имя насильника. – Ты была знакома с этим парнем?

– Большинство жертв… – Она умолкла, покачав головой. – Нет. Я не жертва. Я не позволю ему заставить меня снова ощущать себя жертвой. Но, да, большинство женщин знакомы со своими насильниками. – Шарлотта прерывисто вздохнула. – Мы встретились с ним пару раз. Я считала его хорошим парнем. Обаятельным, красивым.

Джеймсу очень не понравилось такое начало. Те, кто с ним знакомился, тоже считали его хорошим, обаятельным и красивым.

– Однажды вечером мы пошли на танцы.

Джеймс тоже заставил ее танцевать. На глазах у толпы. Он любил роскошные вечеринки, блеск гламура и думал, что она получит от бала столько же удовольствия, сколько и он. А на самом деле все это время он словно прокручивал нож в сердце Шарлотты. Ей приходилось тайком бороться с плохими воспоминаниями.

– Майкл отвез меня домой, и я решила, что он поцелует меня на прощание и уйдет, но он начал ко мне приставать. Я ему отказала, и он… – Она вздрогнула и обхватила себя руками. – Он меня не слушал. И он был сильнее меня. Я не могла с ним бороться.

Джеймс не знал, что сказать или сделать. Он никогда не был в подобной ситуации и действительно не хотел ничего усложнять пустыми разговорами. Он уже причинил ей достаточно страданий. Поэтому просто молча подошел к ней и обнял.

– Возможно, я веду себя неправильно, но я не знаю, что сказать. – Он прижал Шарлотту к себе сильнее. – У меня руки чешутся забить его до смерти за то, что он причинил тебе боль. Я желаю обнимать тебя и защищать, чтобы больше никто не посмел тебя обидеть.

– Не нужно заворачивать меня в вату. Я просто хочу, чтобы ко мне относились с уважением.

– Надеюсь, ты понимаешь, что я никогда… – Джеймс судорожно подыскивал нужные слова.

– Я знаю, что ты не поступил бы таким образом, – произнесла Шарлотта дрожащим голосом. – Но я никогда никому об этом не рассказывала, потому что не хочу, чтобы люди смотрели на меня с жалостью. Или шептались за спиной.

Джеймс отстранился, чтобы посмотреть в ее глаза и доказать, что он говорит правду.

– Я не жалею тебя. Никто из твоих знакомых не стал бы тебя жалеть или шептаться. Они сочувствовали бы тебе, бесспорно, а не смотрели свысока. – Он прерывисто вздохнул. – Мне жаль, что тебе пришлось пройти через столь ужасное испытание, и я ненавижу саму мысль о том, что кто-то так отнесся к тебе. Но я восхищаюсь твоей силой воли и мужеством и считаю, что все коллеги считают так же. Они на твоей стороне.

– В то время я не была очень волевой и мужественной, – призналась она. – Я чувствовала себя ужасно грязной и отвратительной.

– Ты не отвратительная, а храбрая и красивая, – заверил ее Джеймс. – Значит, ты сообщила в полицию?

Она кивнула:

– И отказалась от своего права на анонимность, поэтому судебное дело освещалось в прессе.

Шарлотта так поступила, зная, что бульварная пресса постарается раздуть скандал?

– Я беру назад свои слова о воле и мужестве. Ты поступила как сверхчеловек.

– Я просто хотела остановить его и не позволить причинить горе кому-то еще, – спокойно объяснила она. – После того, что произошло, я очень хотела помыться, но знала, что таким образом уничтожу все доказательства его вины.

Джеймс прижал Шарлотту к себе:

– Ты не должна рассказывать дальше.

Она дрожала:

– Я расскажу. Мне нужно выговориться, иначе мы с тобой не сможем выстроить отношения. А я хочу продолжать жить, Джеймс. Мне нужно забыть прошлое.

Джеймс надеялся, что будущее Шарлотты связано с ним.

– Потребовалось некоторое время, чтобы вызвать полицию. Меня так сильно трясло, что я не могла набрать номер. Полицейские приехали и… осмотрели меня, задали вопросы. – Ее дрожь усиливалась. – Они мне поверили: у меня светлая кожа, и на ней отчетливо видны синяки.

– Ублюдок, – прорычал Джеймс, непроизвольно сжав кулаки. Он хотел отомстить тому парню за каждый синяк Шарлотты.

– Он нуждался в помощи. Нормальные люди не ведут себя подобным образом.

– Оказывается, ты еще более доброжелательный человек, чем я думал. Я бы запер этого парня в темницу и выбросил ключ от двери.

– Я тоже хотела так поступить, – призналась Шарлотта. – Я всего лишь человек. Но со мной работали консультанты, и теперь я могу помогать другим. И именно поэтому я хотела создать кризисный центр помощи. Потому что сама через это прошла. Я знаю, что такое насилие, и хочу помогать людям преодолевать последствия кошмара.

– Теперь я это понимаю и по-настоящему тобой восхищаюсь. Но разве тебе не приходится заново переживать то, что с тобой произошло, всякий раз, когда ты разговариваешь с женщинами, оказавшимися на твоем месте?

Иногда, но воспоминания уже не причиняют мне столько боли. – Шарлотта прижалась лбом к его груди. – Я по-прежнему иногда ощущаю себя грязной. Хотя после отъезда полиции я терла кожу чуть не до крови. И именно поэтому не встречаюсь с мужчинами.

Он поцеловал ее в макушку.

– Никакая ты не грязная. Ты сильная, смелая и великолепная. Я рад, что ты мне доверилась. Я никому об этом не скажу, но не потому, что жалею тебя, а потому, что уважаю твое право на частную жизнь. Если бы ты рассказала мне обо всем, я никогда не поставил бы тебя в такое положение.

– Я читаю газеты каждый день и жду, когда репортеры сопоставят факты и сделают соответствующие выводы.

В отличие от Джеймса, Шарлотта не привыкла к вниманию представителей СМИ. Наверное, она чувствует себя в аду, отбиваясь от папарацци.

– Если это тебя обрадует, я скажу, что в журнале Great написали, будто ты не займешься со мной сексом, даже если я окажусь последним мужчиной на Земле. Газетчики смакуют эту информацию, поэтому у них нет времени разузнать о твоем прошлом.

Шарлотта отстранилась и посмотрела ему в глаза:

– Значит, они пишут гадости о тебе?

Джеймс пожал плечами:

– Они делали это и раньше. Я справлюсь. – Ей не следовало знать, что фотографии Софии и ее любовников печатались еще до того, как Джеймс с ней развелся. – На следующей неделе они опубликуют новые сенсационные фотографии какой-нибудь пьяной обнаженной знаменитости на пляже, и это будет новая история. Все забудут о нас.

– Надеюсь. – Она прикусила губу. – Это ужасно, когда все в больнице только о тебе и говорят.

Он помнил, как люди пролистывали страницы, стараясь отыскать очередную сплетню о его рушащемся браке. Они быстро прятали журналы и виновато на него смотрели, когда он входил в комнату. Где бы Джеймс ни появлялся, сразу наступала тишина – доказательство того, что еще минуту назад шло бурное обсуждение его личной жизни.

Вне сомнений, Шарлотта, будучи довольно замкнутым человеком, очень болезненно воспринимала толки и пересуды. Да, она улыбалась на людях, но ревностно охраняла свои тайны. Джеймс, по крайней мере, привык к тому, что о его семье сплетничают.