Дочь Дома

Когда приехали Том и Крис, чтобы помочь ей отремонтировать дом, отец молчал. Даже когда она пошла на распродажу мебели. Много такта и еще больше времени ушло на то, чтобы убедить Десмонда, что она все еще считает его лондонский дом родным. Но даже когда это убеждение в нем укрепилось, отец все равно не мог противиться искушению тратиться на роскошь, чтобы создать более резкий контраст с ее жизнью в коттедже. Она давно уже обнаружила этот невинный обман и снисходила к его честолюбию, делая вид, что это для нее все еще тайна. Всю его жизнь, думала она, никто без необходимости не огорчал отца.

Но окончательная уступка Десмонда была достаточно великодушной. Он преподнес ей подарки для коттеджа ковер и пианино. Мора даже догадалась, что он зауважал ее больше, оттого что она боролась с ним и победила. Отец никогда не вмешивался в ее жизнь в коттедже и почти не спрашивал о ее жизни здесь. Этим притворным равнодушием, думалось ей, он демонстрировал свою обиду, как дитя.

Но такое положение дел ее вполне устраивало и позволяло быть счастливой в своем коттедже. И последовал дар, на который она не смела надеяться, — «Радуга», и великолепные дни плавания по дельте реки. Это еще больше привязало ее к своему дому в пригороде, не будь даже дружеского общения с Уиллой и Джереми. В глубине души Мора всегда знала, что у нее есть Крис и Десмонд, к которым можно в любой момент вернуться, что прочность их существования снова послужит ей якорем. И был еще ее двоюродный брат Том. Четыре года назад ей хотелось влюбиться в Тома и выйти за него замуж. Но это было все равно, что дожидаться свежего воздуха в жаркий безветренный день. Она не могла заставить себя увлечься им, как, впрочем, никогда не могла увлечься никаким другим мужчиной. Весной, думала она, Том оставит свою работу в министерстве и вернется в Ирландию. И весной ей стукнет тридцать.

Она раздавила сигарету в блюдце и неохотно начала готовиться ко сну.

III

Джонни слегка повернул голову, чтобы солнце не светило ему прямо в глаза. Он расслабился, удобно устроившись на сиденье, постукивая кончиками пальцев по рулю. Однако при первых звуках приближения Ирэн он напрягся, и беспокойство снова охватило его.

Он вообразил, как жена направится к машине быстрой плавной походкой. Ее лицо будет таким же оживленным, как само утро. Ведь она была счастлива с ним и не уставала подчеркивать это. Ирэн была деликатной и все же достаточно выразительной в демонстрации своей любви, решившись на собственный манер сделать их брак делом простым и легким. Джонни повернулся, когда открылась дверь дома и Ирэн вышла на солнце. Она тотчас же подставила лицо под его лучи, как бы одобряя тепло, которым одаряет ее природа.

Позади нее появилась Уилла. С открытой улыбкой она подошла к машине.

— Джонни, я собралась ненадолго подняться на холм. Вы подбросите меня?

— Конечно, — сказал он и открыл дверцу. — У нас не было определенных планов. Куда вы хотите поехать?

— Я хочу повидать Мору де Курси. Ее коттедж находится примерно в полумиле по переулку.

Он кивнул.

— Ты готова, Ирэн?

Она подошла, проскользнув мимо Уиллы, и села на переднее сиденье. Поселок в это воскресное утро являл собой какую-то странную смесь равнодушия и беззаботности. Толпа нарядных прихожан валила в церковь. Джонни повернул машину и попытался проехать по узкой улице в тесном людском потоке.

— Поверните налево, — сказала Уилла, и он повиновался, нетерпеливо посигналив.

Переулок с обеих сторон ограждали густые высокие изгороди. За ними ничего нельзя было разглядеть. Джонни не покидало чувство тесноты, которое угнетало его в поселке. Он почувствовал укол раздражения.

— Зачем кому-то захотелось жить здесь? — спросил он внезапно Уиллу. — Тут все на запоре. Не видно ни души.

— Коттедж Моры наверху.

Он молча кивнул.

— Она живет здесь одна? — спросила Ирэн.

— Да.

— Как одиноко. — Ирэн взглянула искоса на Джонни. — Она часто приезжает?

— Почти каждый уик-энд весной и летом. — Тут Уилла вспомнила, что Мора говорила ей о намерении закрыть коттедж, и добавила задумчиво: — Мы будем сильно скучать по ней, когда она уедет, — Джереми и я. Мы привыкли считать недели по ее приездам и отъездам. Мора — это часть лета для нас.

Взглянув на нее, Джонни увидел легкий оттенок печали на ее лице. Внезапно он догадался, что Уилла рассматривает этот отъезд как бегство от привычной рутины, и на мгновенье позавидовал независимости Моры.

Взгляд Ирэн задержался на лице Уиллы. Она прочла на нем нечто, возбудившее ее интерес. Но когда она снова задала вопрос, в ее тоне прозвучало что-то большее, чем просто любопытство.

— Чем она занимается... В Лондоне, я имею в виду?

— У нее ученая степень по юриспруденции. Она работает со своим отцом и братом.

Ирэн обдумывала эту информацию. Черты ее лица напряглись, а мысли сосредоточились на женщине, с которой она еще не была знакома; она пыталась составить ее характеристику. Ирэн быстро сопоставила немногие подробности, и, как бы подытоживая их, сказала:

— И она путешествует под парусами, не так ли? Она владеет яхтой... как ее называют, Джонни... «Радуга»?

— Да, — сказала Уилла. — Она плавает и слушает музыку, немножко готовит... Но ничего из этого не делает слишком увлеченно.

Изгороди внезапно кончились у вершины холма. Джонни остановил машину перед коттеджем и огляделся по сторонам. Соффолк на том берегу реки с огороженными полями и шпилями церквей имел опрятный вид. Переменчивая, извилистая, загадочная река Стаур была важнейшей частью пейзажа: ручьи, тонкими нитями прорезающие поля, мелководье, сиявшее, как матовый серый сатин, под сеткой высокого тростника и сорняков, виднелись зеленые болота и перелески, птицы устремлялись в смелый полет над блестевшими заливными лугами.

Джонни оглянулся на коттедж. По тропинке к ним спускалась Мора. Он заметил, что девушка выглядит иначе, чем в тот вечер в «Олене». Прежде всего, она вела себя свободнее, движения ее были легкими без напряжения. Она улыбалась им:

— Я думала, вы забыли обо мне, Уилла.

— Когда это я упускала случай посплетничать с тобой воскресным утром? Ни разу за все лето.

Ирэн вышла из машины. Теперь Уилла жестом указала на нее:

— Мора, вы же не знакомы еще с женой Джонни, не так ли? Это Ирэн Седли... Мора де Курси.

Они улыбнулись друг другу. Мора уловила неожиданную робость в ее лице. Это разрушило ее первое впечатление о жене Джонни как о молодой женщине, умеющей хорошо владеть собой, певшей в многолюдном баре «Олень», так словно он был пустым. Она с интересом рассматривала их обоих, а затем, не совсем понимая, почему позволяет им нарушить ее час уединения с Уиллой, пригласила войти в дом.

Сначала они вежливо отказались, но потом направились вслед за Уиллой в коттедж. В комнате Уилла села на стул. Ирэн облокотилась о каминную полку. Джонни встал спиной к ним, глядя в окно на реку.

— Мне нравится этот вид, — сказал он. — Здесь мило.

Эти слова тронули Мору. Похвала Джонни была простой и естественной. На секунду она позволила своим глазам задержаться на нем и подумала, что его лицо было немного надменным, пока он говорил. Был намек на высокомерие и в том, как он носил свою одежду. На ногах разношенные сандалии, белая тенниска небрежно выбилась из брюк. Его прямые светлые волосы с нарочитой неопрятностью падали на лоб.

Но он уловил ее взгляд и ухмыльнулся, показывая, что знает об этом и хочет, чтобы она тоже об этом узнала. Мора улыбнулась в ответ, повернувшись к напиткам, стоявшим на боковом столике.

Раздав бокалы, Мора заняла место против Уиллы и Джонни. Ирэн начала прохаживаться по комнате с бокалом в руке, читая названия книг, задержалась с неопределенным жестом восхищения перед вазой с багряно-синими шалфеями и, наконец, остановилась у пианино. Глядя на ее грациозно непринужденную позу, Мора вдруг осознала, что где-то видела Ирэн раньше. Невозможно назвать время или место. А может быть, это кажется потому, думала она, что всякая подлинная красота является знакомой? Ее узнаешь, так как она хранится в глубинах подсознания.