Свет с небес

Они прошли почти полквартала, прежде Нейл ответил. Холодный ветер щипал щеки Эллис подняла воротник, недоуменная, чем мог так озадачить Морфи столь невинный вопрос. Но в конце концов он все же ответил:

— Гудинг действительно похож на крайземли. Именно поэтому я здесь.

Это ровным счетом ничего не говорило Эллис.

У Эллис Гудинг имелись свой странности, например необъяснимые страхи и приступы внезапной слабости, но она никогда не была трусихой в собственном смысле слова. Жизнь преподала ей несколько жестоких уроков — как ребенок постигает опасность огня, обжегшись о плиту, — но трусость, робкая застенчивость были не в характере Эллис. Она мало чего боялась в жизни. Вот и сейчас она решила идти до конца и смело задала следующий вопрос:

— А вы знали шерифа Робинсона до того, как переехали сюда?

Нейл снова смерил ее странным взглядом.

— Ищете пищи для сплетен, мисс Эллис? — вкрадчиво спросил он. Слишком вкрадчиво. Бархатные нотки в его хриплом надтреснутом голосе заставили Эллис вздрогнуть, прозвучав как недвусмысленное предупреждение.

— Нет! — Таким резким голосом она обычно разговаривала с расшалившимися детьми в библиотеке. — Я не сплетница, мистер Морфи. Я просто пытаюсь завязать вежливый разговор с новым соседом. Поверьте, мне очень тяжело найти тему для беседы с незнакомцем.

Нейл все так же мягко поддерживал ее за локоть, но Эллис едва справилась с желанием вырваться. Конечно же, это выглядело бы просто ребячеством... То, что у этого мужчины нелегкий характер, вовсе не дает ей права вести себя как двухлетней дурочке. А кроме того, подумала Эллис, неуверенно оглядевшись, вдруг после этого он гордо удалится, а ведь они еще не подошли к ее дому...

Еще через полквартала хриплый голос привел ее в себя:

— Я знал Фрэнка до того, как переехал сюда.

...Белый голубь принес Ною оливковую ветвь как весть о долгожданной земной тверди. Так и эти слова, хоть и оставляли желать много большего, но все же несли с собой успокоение и мир. Эллис с радостью подхватила оливковую ветвь, брошенную Нейлом. Если живешь в местечке, столь редко населенном, как округ Гудинг, то поневоле приходится общаться с каждым жителем, поэтому старожилы привыкли мириться почти со всеми причудами и странностями ближнего.

— Я думаю, — признательно подхватила Эллис, — что в шерифе Робинсоне погиб блестящий дипломат. По крайней мере полдюжины наших горожан приехали сюда по его приглашению.

— Он любит это место, — согласился Нейл.

Не будь Эллис так целеустремленна и настойчива, она окончательно признала бы свое поражение после подобного замечания. Пытаться разговорить этого человека все равно что бросать камни в колодец и не слышать ответного всплеска. Это просто смешно! Но упрямая Эллис решила не сдаваться и предприняла еще одну попытку.

— Вы будете на свадьбе вашего коллеги Хейнена завтра вечером?

— А разве там кого-то не будет?

Эллис едва сдержала смех. Это была чистая правда. А ведь Джим Хейнен и Нэнси Уилсон пытались ограничиться самой скромной церемонией. Однако от священника Майера весть о готовящемся венчании в Старой пастырской церкви быстро перенеслась в кружок изучения Библии. И вот уже вскоре жених и невеста были приятно удивлены тем, что вместе с ними их скромный праздник отпразднует весь округ. Венчание, естественно, пройдет там же, где и предполагалось, но вот дальше вместо тихой вечеринки в доме шерифа за кружкой пунша и куском пирога в плане стояло пышное пиршество в спортзале высшей школы. Сразу несколько общественных организаций презентовали лишки шампанского по такому случаю.

— И что же, Хейнен не возражает? — спросила Эллис.

— Нет, — помедлив с минуту, ответил Нейл. Подумав, он решил все же немного развернуть свой ответ: — Я уверен, что и он и Нэнси весьма тронуты таким вниманием.

— Представитель шерифа Хейнен по праву заслуживает самого большого уважения нашего округа, — строго взглянула на него Эллис. — Я думаю, он прекрасно понимает это.

— Не уверен, что на свете есть хоть что-то, что люди прекрасно понимают.

Это замечание сказало Эллис очень многое о мистере Морфи. Интересно, подозревает ли он, что выдал себя этими словами? Скорее всего нет... Что-то подсказывало Эллис, что ее провожатый относится к людям, старающимся как можно глубже спрятать свои мысли и чувства.

И снова слабый ручеек беседы выдохся и иссяк. Неужели этот человек так же разговаривает и со своими друзьями? Если, впрочем, у него есть друзья.

Ну что ж, раз он так упорно предлагает ей ведущую роль в разговоре, не желая хотя бы из вежливости взять это на себя, в таком случае Эллис прекрасно справится с монологом.

— Просто не знаю, что мне делать с новогодней елкой! — пожаловалась она. Эта мысль целый день не давала ей покоя. — С тех пор как мой прадед Ролф выстроил наш дом на Первой улице, стало доброй традицией выставлять огромную елку в окне залы. Сол Грин обычно доставал для меня елку, но он внезапно заболел и слег, а я не успела договориться с кем-нибудь другим!

— И какой же высоты должна быть ваша елка?

— Обычно около четырех метров. Вы же знаете, наши деды строили не так, как теперь. Теперешние потолки показались бы им просто карликовыми! — Эллис грустно вздохнула — Что ж, похоже, в этом году и мне придется вставить карлика в окошке!

— Вы думаете, жители округа будут сильно разочарованы?

Озадаченная его насмешливым тоном, Эллис покосилась на своего спутника и поймала еле заметную улыбку на его лице. Великий Боже, оказывается, и этот невозможный человек может быть дружелюбным... Хотя бы самую малость.

— Наверное, — ответила Эллис, вспомнив, о чем он спросил. — Ведь это традиция. На Рождество люди стекаются со всех уголков округа, чтобы взглянуть на праздничное убранство Первой улицы и на ее елки. В сочельник церковный хор ходят вверх и вниз по улице, распевая рождественские гимны. Все двери распахнуты настежь, и всех проходящих угощают сидром и горячими пирожками. Я не знаю более прекрасного праздника в году! Ну вот и дом, слава Создателю! — Эллис едва сдерживала шаг, так хотелось ей поскорее очутиться дома, в безопасности, за закрытыми дверями, и подальше, подальше от этого невыносимого человека! Они прошли всего около дюжины шагов, когда Эллис услышала, как Нейл глухо выругался. Она изумленно подняла голову и резко остановилась.

О Боже, да он же жестоко страдает! Лицо Нейла стало похожим на застывшую маску, губы стиснуты в полоску, узкую, как лезвие ножа. Как только Эллис остановилась, он тут же замер и устало прикрыл глаза. Она сгорала от желания узнать, что же случилось, но чувствовала, что у нее нет никакого права расспрашивать... И тогда, движимая безошибочным женским чутьем, она высвободила локоть и подхватила Нейла за руку.

— Послушайте, — мягко сказала она, — не могли бы вы пройти еще немножко? Я уверена, что у меня найдется немного бренди.

Он резко открыл глаза и уставился ей в лицо. Его взгляд прожигает насквозь, беспомощно подумала Эллис, но не отвела глаз... Князь тьмы...

— Пойдемте же, — повторила Эллис, у которой материнский инстинкт заглушил и голос разума и даже естественное стремление бежать от опасности.

Ее рука смело обвилась вокруг пояса Нейла — это вышло само собой, естественно и автоматически, как дыхание срывающееся с губ, Эллис настойчиво подтолкнула Нейла вперед.

— Обопритесь на меня, может быть, вам будет легче.

Какое-то время он оставался неподвижен, как изваяние, выточенное из древнего камня. Потом нетвердо шагнул вперед: его рука обхватила плечи Эллис, и Нейл слегка, совсем чуть-чуть, оперся на нее.

Как сильно он хромает, гораздо заметнее, днем раньше, подумала Эллис, и губы её скривились от сострадания. Господи, неужели она могла быть так бесчувственна, что торопила больного человека, принуждала его идти быстрее! С самого начала он шел медленно, и, если бы у нее хватило ума задуматься над этим, она поняла бы, что все дело в его хромоте, а отнюдь не в любезном стремлении идти вровень с ней, слабой женщиной!