Когда сводит судьба

— Надеюсь, вас ожидает удача с этой книгой. Приятно осознать, что она не о войне. Вы смотрели фильм Дугласа Бэйдера?

— О да! Отличная картина! Боюсь, мой роман будет по классу стоять гораздо ниже.

— Никогда вперед не скажешь, что больше всего привлечет внимание публики. Если сюжет правдив, реален и хорошо обработан — у книги есть хорошие шансы быть напечатанной. Ничего нового придумать сейчас уже нельзя, но если вы расскажете свою историю оригинально — это во многом будет способствовать успеху романа. Я как-то два года работала в библиотеке и знаю, что нужно массовому читателю.

Франциска резко подняла на него глаза. В течение следующих десяти минут он забрасывал девушку самыми разными вопросами, аккуратно занося ответы в записную книжку. Франциска чувствовала, как растет его интерес, и ей уже казалось, что он вовсе не спешит вернуться к пишущей машинке.

— Значит, вы полагаете, мне удастся затронуть тему, которая вызовет интерес? — спросил он в конце своего допроса.

— Как будто вам самому это неизвестно! Сегодня читателю подавай реализм, время романтизма ушло.

— Должно быть, вы правы. Вы и сейчас работаете в библиотеке?

— Нет. После смерти моей матери я осталась дома помогать отцу. Вы себе не представляете, что за дом у врача! В свободное время рисую. Увлекаюсь антиквариатом. Собственно, поэтому мы и ездим в отпуск по заграницам: чтобы мне каждый раз предоставлялась возможность изучать мир на новом материале. За эту неделю я дважды рисовала остров, а сегодня не удержалась от соблазна познакомиться с ним поближе.

— Теперь вы видите, что с вами может сотворить ваше хобби! — Фэйртон улыбнулся, окончательно изгнав былое раздражение.

— Скажите, а как здесь бывает в плохую погоду? — спросила Франциска, поднимаясь из-за стола.

— Обычно шторма не особенно сильные, впрочем, я ко многому привык и не могу судить объективно.

Они вместе подошли к письменному столу, и Макс перевернул текстом вверх уже законченные страницы, в беспорядке разбросанные вокруг машинки.

— А кому вы даете печатать окончательный вариант?

— Я до этой стадии пока не добрался. Но думаю, что найдется какая-нибудь машинистка в Лондоне, ведь я там живу. А где вы остановились? Я имею в виду, в каком отеле?

Франциска ощутила его близость, и по ее спине неожиданно пробежала дрожь. Она назвала свой отель машинально, думая в ту минуту: «Интересно, а действительно, хватится меня кто-нибудь или нет?»

Еще оставалась надежда на то, что лодочник на берегу заметит красную тряпку и вывезет ее отсюда до наступления ночи.

— Джон приедет сюда завтра, а в субботу состоится бал. Отель по этому случаю нарядили, хотя не понимаю, зачем это нужно было делать. Но я пойду туда. Наверняка будет весело.

Ее лицо зарумянилось, и она уже не чувствовала себя такой усталой.

— Вы любите танцевать?

— Да. Джон тоже хороший танцор. Я с нетерпением жду субботы. Между прочим, моему отцу подобные забавы тоже очень по душе. Я его экономка, секретарь и временами повариха... — Франциска рассмеялась, и в комнате стало уютней от ее звонкого смеха. — Он говорит, что я готовлю лучше, чем большинство женщин, но я считаю, что он выдает мне авансы — и только.

— Необязательно, — отозвался Макс, который, задавая девушке вопросы, бросал на нее быстрые взгляды. Красивые волосы Франциски почти высохли и начали завиваться на концах. В ее синих глазах исчезла настороженность. — Лично я терпеть не могу готовить, когда я один.

— В таком случае позвольте мне сделать для вас завтрак, — осторожно предложила Франциска и тут же устремила на него умоляющий взгляд: — Это... если, конечно, я останусь у вас тут до утра. Прошу вас, скажите честно: я не мешаю вам?

В ее взгляде сквозило отчаяние.

— Нет, что вы, совсем напротив, — проговорил несколько смущенно Фэйртон. — Сколько вам лет, Франциска?

Впервые он назвал ее по имени. Они оба заметили это.

— Двадцать.

— У вас, по-моему, склонность к приключениям, нет?

— Да, пора бы уже мне повзрослеть...

— Вы говорите так, будто ощущаете себя грудным младенцем, — улыбнулся Макс. — А мне двадцать девять.

— Вы чистокровный англичанин? — спросила Франциска. — Мне кажется, что нет.

— Считаю себя таковым. Мой отец был англичанином, фермером из Нортумберленда. Мать до сих пор там живет. Она испанского происхождения, и этим, вероятно, можно объяснить мою смуглость. — Макс лукаво улыбнулся. — Но не бойтесь меня, я не цыган.

— Я и не боюсь, — серьезно заверила его Франциска.

Они вышли из дома. Небо было сумрачным. Оба посмотрели в сторону бессильно трепыхавшегося на шесте красного платка. Странно, но Франциска уже не ощущала отчаяния от того, что никто не увидит сегодня этот сигнал. Она все еще надеялась на то, что лодка придет, но, если этого не случится, большой беды не будет.

— Красиво здесь, — задумчиво проговорила девушка. — Я рисую все, что привлекает мое внимание. Пишу портреты, пейзажи, в том числе и морские, цветы, деревья, — словом, все, что у меня получается. Позвольте мне как-нибудь написать ваш портрет, а? Подумайте о том, как много я на нем смогу заработать, когда вы станете знаменитостью. Надеюсь, я скоро достигну такого уровня, при котором будет не стыдно выставлять свои работы.

— С удовольствием буду вам позировать.

Их голоса заглушались наползающей на остров ночью. Франциске было приятно, что она оказалась не одна на этом быстро темнеющем берегу. До них доносился только плеск беспокойных морских волн. Они неторопливо прогуливались по пляжу. На душе у них было спокойно и радостно. Макс казался намного милее, чем в начале знакомства.

— Мне бы хотелось сделать так, чтобы из этих мест убрались все туристы, все до единого. Знаете, не очень воодушевляет, когда к твоему острову направляется лодка, до краев наполненная любопытным народом, которому невтерпеж ознакомиться с местной экзотикой. Туристы — народ известный, постоянно суют свой нос в чужую жизнь, — пылко проговорил Фэйртон.

— Как я, да?

В глазах Франциски была такая укоризна, что он поспешил подправить то впечатление, которое произвел на нее своими словами.

— Вы другая, разумеется.

— А ваша жена часто приезжает? — Франциска задала свой вопрос и тут же пожалела об этом, ибо ей показалось, что это может вновь пробудить его неудовольствие.

Макс действительно отреагировал на этот вопрос не совсем обычно. Он отвернулся в сторону и долго молчал, прежде чем наконец ответил:

— Нет... Мне следовало объяснить это раньше. Моя жена... умерла.

— О!.. — Франциска не нашлась, что сказать. Ей и в голову не могло прийти... — Простите ради Бога! Вам тяжко пришлось, наверное?..

— Да, прошлый год был... мрачным, — согласился Фэйртон и вновь погрузился в молчание.

Он не стал ничего объяснять, и Франциска поняла, какую опасную тему задела своим вопросом. Она напомнила ему, судя по всему, о трагедии и болезни.

— Я дура... — тихо проговорила Франциска.

— Нет, нет... Вы же не знали. Я уже переболел этим.

— Давайте вернемся и вымоем посуду, — предложила девушка.

На обратном пути к дому они едва перекинулись парой слов. Они убрали все со стола и вместе вымыли и вытерли тарелки.

Франциску не могла не восхитить устроенность и простота быта Макса Фэйртона.

— Впрочем, любая женщина могла бы сойти от этого с ума.

— Почему? — Макс постепенно выходил из депрессии, в которую его ввергнул бестактный вопрос Франциски. — Все, что нужно, всегда под рукой.

— Да, вы правы. Только я, например, консервы держу отдельно от всех продуктов. Для каждого вида — своя полка. Впрочем, у вас тоже по-своему аккуратно. Где вы берете питьевую воду?

— Дважды в неделю ее доставляют с материка. С хозяйством своим я справляюсь неплохо. — Макс подтолкнул девушку к двери. — Смотрите, какой вид! Можете вы представить себе что-нибудь более прекрасное?

Он ненавязчиво положил свою руку на ее плечо. Они стояли у двери и смотрели на спокойное море и удаленную береговую линию, сверкающую огнями, с освещенной таинственным светом розовато-лиловой лентой пляжей. Нижние слои облаков также были окрашены в розовые тона, и в них скользили золотистые тени, а последние лучи заходящего солнца придавали всему пейзажу волшебное великолепие.