Последнее обещание

– Прошу прощения, – сказал Росс. – Я пришел по поводу работы.

– Какой работы? – спросил охранник.

– Экскурсовода.

– Дверь за сувенирным киоском. – Он снял канат, перегораживавший проход, и пропустил Росса.

Росс три с лишним года ждал этого момента, и теперь, когда он вошел в вестибюль, по его спине пробежал легкий холодок волнения. За киоском он увидел дверь с надписью “Администрация музея”. Дверь была приоткрыта, и Росс заглянул внутрь. За заваленным бумагами столом сидела молодая женщина в очках и что-то писала.

– Чем я могу вам помочь? – спросила она. По-английски она говорила с легким флорентийским акцентом.

– Я хотел бы устроиться к вам экскурсоводом. Охранник мне сказал, что заявления о приеме на работу подают здесь.

Она взглянула на него с любопытством.

– Проходите, прошу вас. – Росс зашел. – Странно, что он вам так сказал. Мы не берем людей с улицы. Раз в год проводится экзамен. Конкурс большой, к нам обращается до тысячи человек.

Росс расстроился. Такого он и не предполагал.

Женщина оглядела его и, по-видимому, сочла привлекательным.

– Вы американец?

– Да.

– Присаживайтесь, – показала она на свободный стул. – Вы когда-нибудь работали экскурсоводом?

– Нет. Но об Уффици я знаю все.

– Как это все?

– Спросите меня о чем угодно.

– Что ж, расскажите мне о музее.

– Уффици – первый музей, появившийся в современной Европе. Официально он был открыт в 1765 году, само же здание построено в 1560-м – герцог Медичи Козимо I заказал Джорджо Вазари роскошный дворец на берегу реки, который должен был как бы “плыть по воздуху”. Галерея пережила Вторую мировую войну, потоп и взрыв бомбы, подложенной мафией.

– Расскажите мне об основных экспонатах.

– Здесь хранятся творения Рафаэля, Рембрандта, Микеланджело, Леонардо, Боттичелли и сотен других художников. Выбирайте любого.

– Расскажите о Боттичелли.

– Алессандро Филипепи, которого называют также Сандро Боттичелли, родился во Флоренции в 1445 году и прожил здесь до своей смерти в 1510 году. Слово “боттичелли” значит “бочонок”, и на самом деле так прозвали старшего брата Алессандро, который был очень толстым. Но, увы, это стало прозвищем всего семейства Филипепи. В Уффици хранится двенадцать картин Боттичелли, в том числе “Весна”, масляная темпера на доске, написанная для Лоренцо Медичи в 1498 году, – картина была приобретена Уффици в 1919 году и отреставрирована в 1982-м; а также “Рождение Венеры, ее еще называют “Венерой на раковине”. Это темпера на холсте, заказчик неизвестен, хотя многие эксперты полагают, что она была также написана для семейства Медичи. Это произведение галерея приобрела в 1815 году, отреставрировано оно в 1987-м.

– Браво! Ваши познания впечатляют.

– Я знаю наизусть все экспонаты музея, каждую картину, фреску, гобелен, скульптуру – художника, заказчика, дату создания, дату приобретения, ну и, разумеется, могу рассказать об их художественных достоинствах.

Женщина не могла скрыть изумления:

– Здесь тысячи экспонатов. Чтобы запомнить каждый, нужно несколько лет.

– Всего полтора года. Но я занимался этим по девять часов в день.

– Вы по девять часов в день изучали Уффици?

– У меня было много свободного времени.

Она взглянула на него с любопытством. Росс не понимал, зачем она тратит на него столько времени – все равно ведь не примет на работу.

– Вы говорите по-итальянски?

– Немного. Мой итальянский пока еще слабоват, – сказал он по-итальянски.

– Где вы его учили? – улыбнулась она.

– В основном по книгам. И еще в Америке у меня было несколько друзей-итальянцев.

– Прошу прощения, я забыла спросить ваше имя.

– Росс Стори.

– А меня зовут Патриция. Добро пожаловать в Уффици, мистер Стори. – Она несколько секунд молча смотрела на него, а потом сказала: – Я на минутку, – и вышла.

Вернулась она вместе с женщиной постарше и повыше ростом, с золотистыми волосами и в темных очках от Гуччи. На ней были кожаные брюки и шелковая блузка.

Патриция вернулась за стол. Высокая женщина села с ней рядом и молча улыбнулась Россу.

– Синьор Стори, – сказала Патриция. – Это Франческа Пунтери, она экскурсовод. Я спросила ее, не возьмет ли она вас себе в помощники. У некоторых экскурсоводов слишком много работы, к тому же многим трудно водить экскурсии по-английски. У Франчески как раз такая ситуация.

– Мой английский – плохо, – вставила Франческа.

– Поэтому они берут помощников и делятся с ними заработком. Это не совсем законно, но в Италии такое случается на каждом шагу.

– И какая у вас зарплата?

– Экскурсоводы получают двести тысяч лир за экскурсию, так что вам будет доставаться половина. И, само собой, чаевые. По-моему, это выгодное предложение.

– Когда мне приступать? – спросил Росс у Франчески.

– Если хотите, хоть сегодня.

– Отлично, – кивнул он. – Когда встречаемся?

– В три часа у входа по предварительным заявкам.

– Договорились. – Франческа встала, Росс тоже поднялся и протянул ей руку: – Буду ждать. Приятно было с вами познакомиться.

Франческа ушла, и Патриция улыбнулась Россу:

– Если хотите, синьор Стори, я могу провести вас по галерее. А потом выпьем кофе.

– Благодарю, с удовольствием.

Патриция повела Росса на второй этаж галереи. Он шел по коридорам в благоговейном восторге. Эти шедевры спасли ему жизнь. Не в переносном смысле, а в прямом. Возможно, это – компенсация за все несчастья в его жизни.

3

Было восемь вечера, за окном уже стемнело. Элиана сидела в комнате и читала, и тут по гравию зашуршали колеса автомобиля. Это приехал на своем “альфа-ромео” Маурицио. Опоздал на пять часов, а обещал Алессио приехать к трем. Алессио уже поужинал и лег спать. Еда остыла.

Маурицио вошел, швырнул пиджак на диван и уселся у телевизора. Элиана отложила книгу и пошла на кухню подогревать ужин. Она даже не поздоровалась с ним – что бы она ни сказала, он бы воспринял это как упрек. Он отсутствовал две недели. Ей не хотелось начинать со скандала.

Сегодня она только поиграла часок в футбол с Алессио, а так все возилась на кухне – готовила к возвращению Маурицио праздничный ужин: равиоли с грушей и шпинатом в сливочном соусе, гренки с грибами, бифштексы. Посреди стола рядом с серебряным подсвечником стояла бутылка их собственного лучшего вина “Линканто”.

Элиана позаботилась не только о еде. Она сделала маникюр, приняла ванну с ароматическими маслами, много времени провозилась с прической, но теперь обо всем этом пожалела. За долгие часы ожидания настроение у нее испортилось окончательно.

Она позвала его ужинать.

– Ты что, уже ел? – спросила она, заметив, как он лениво ковыряется в тарелке.

– Нет. Так, перекусил. На бензоколонке купил себе гамбургер.

Ей хотелось кричать от обиды. Но она только тихонько вздохнула.

– Где Алессио?

– Спит. Он ждал тебя. Ты обещал сыграть с ним в футбол.

– Я ничего не обещал. Сказал, что сыграю, если приеду вовремя.

– Для ребенка это одно и то же.

– Но это же совершенно разные вещи. Хорошо бы, ему кто-нибудь это объяснил.

– Вот ты и объясни.

Остаток ужина прошел в молчании. Элиана закончила есть раньше Маурицио, поставила свою тарелку в раковину и поднялась наверх, в мастерскую, прихватив по дороге пиджак Маурицио с дивана.

Как только она вышла, он встал из-за стола и, взяв с собой бутылку вина, отправился в гостиную смотреть футбол. Элиана явно не желала с ним разговаривать, но это его не очень огорчало. Он был доволен: хорошо поел, собственно говоря, дважды, “Фиорентина”, его любимая команда, выигрывала. Элиана дуется, но этого следовало ожидать. Такое случалось сотни раз – почти всегда, когда он возвращался домой. Он знал все наизусть: сначала Элиана будет злиться, потом начнет винить его за то, что он мало бывает дома. Он напомнит, как ей повезло – живет в достатке и горя не знает, а он вынужден таскаться по делам.